Я отготродился от внешнего мира, ушёл в себя. Сижу за компьютером с утра до вечера и одним пальчиком набираю годовой отчёт. Почти не пользуюсь интернетом кроме рабочей почты, наверно впервые с 1999 года. Мир вовне тоже стал какой-то закрытый. Съездил в октябре разок на дачу и всё на этом, холодоно, неуютно. Обещают мокрый снег, хоть бы выпал и не растаял. Ноябрь самый мрачный месяц года, почти зима но всё чёрное. Среди чёрных ветвей гуляет ветер и видны звёзды. Листья с дорожек давно смёл в большой мешок дворник и унёс с собой. Унеси, унеси меня - вертится в голове давно забытый мотив. И стихи Вертинского за окном.
У канадцев традиционно день независимости, гуляют, но и мы не хуже. Отложив все дела и не пойдя на выборы, решение которых было предрешено и принято не нами заполгода вперёт, собрал вещи и с О. поехали за сотню вёрст на её старую дачу, там где течёт река Луга и красивейшие пейзажи и озёра, о которых писал ещё Пушкин. Дорога нас встретила ненастьем, ливень скрывал дорогу а порывы ветра раскачивали двухтонный джип на скоротстном шоссе. Но добрались на удивление быстро, купив по дороге удивительно вкусный гатчинский хлеб. Почему в Питере, при всё его многообразии, не пекут такой, я не знаю.
Дача нас встретила тишиной и туманом после дождя, травой по пояс и огромными лопухами, окружаюшими веранду. Огромные кадки с петуньями, с их удушающе горьким запахом, придавали дому совершенно забытый вид. За три дня без интернета и даже сотовой связи мы совсем одичали от городской суеты и выпали из времени и пространства. Съездили на святой источник за ключевой водой, любовались лесной дорогой, речными пейзажами и заброшенными полями.
На следующий день ездили купаться в лесном озере и побродить по лесу. Почти не было людей. После жары наступила прохлада но грибов ещё нет, только крохотная земляника под ногами. Нашли несколько подосиновиков, десяток лисичек и огромный белый гриб почти в килограм весу. Грибной сезон только начинается.
По вечерам пили чай и израильское вино с верхней Галилеи, которое я чудом успел привезти прямо перед сумашествием с чёрновирусом. Вино немного горчило а потом горчинка ушла и остался только тёрпкий вкус и аромат позапрошлого лета. Цветы шиповника в банке на столе напомнили мне прабабушкин дом и как она ставила их в маленькую взочку на круглом деревянном, столетнем, дубовом столе. И их аромат тихо наполнял гостинную, под звон стрекоз за окном в жаркий летний полдень.
Потом приехали родственники О., мы обменялись авто и уже на маленькой городской машине поехали обратно в город. Всю дорогу нам навстречу нёсся поток машин, унося питерцев от жаркого, шумного города в тишину. А мы вернулись обратно к городской суете, университету и недописанным статьям. Ощущение что прошёл месяц а не несколько дней посреди недели.
Всеобщее сумашествие порой достигает апогея в своей бесмысленности. Огородится, забыться, слиться с городским пейзажем, что бы тебя не замечали, что бы тебя не слышали, что бы не заразили.
Иосиф Бродский
Не выходи из комнаты, не совершай ошибку. Зачем тебе Солнце, если ты куришь Шипку? За дверью бессмысленно всё, особенно — возглас счастья. Только в уборную — и сразу же возвращайся.
О, не выходи из комнаты, не вызывай мотора. Потому что пространство сделано из коридора и кончается счётчиком. А если войдёт живая милка, пасть разевая, выгони не раздевая.
Не выходи из комнаты; считай, что тебя продуло. Что интересней на свете стены и стула? Зачем выходить оттуда, куда вернёшься вечером таким же, каким ты был, тем более — изувеченным?
О, не выходи из комнаты. Танцуй, поймав, боссанову в пальто на голое тело, в туфлях на босу ногу. В прихожей пахнет капустой и мазью лыжной. Ты написал много букв; ещё одна будет лишней.
Не выходи из комнаты. О, пускай только комната догадывается, как ты выглядишь. И вообще инкогнито эрго сум, как заметила форме в сердцах субстанция. Не выходи из комнаты! На улице, чай, не Франция.
Не будь дураком! Будь тем, чем другие не были. Не выходи из комнаты! То есть дай волю мебели, слейся лицом с обоями. Запрись и забаррикадируйся шкафом от хроноса, космоса, эроса, расы, вируса.
Пока цветет иван-чай пока цветет иван-чай мне не нужно других книг кроме тебя мне не нужно, мне не нужно
БГ
Поехали на дачу с Михаэлем. Ему на удивление понравилась наша северная природа, израильский мальчик выросший в Канаде. Возили воду из пруда и выпускали обратно тритонов, выгребали тридцатилетний мусор скопившийся в летнем домике, стриги траву и собирали землянику, ту которой красивей и слаще нет. А потом упали на свежескошенную траву и неожиданно наступила тишина, только ветер гонит облака в вышине да поют цикады. Захотелось сбежать из древнего, каменного города, от двух работ, людей и раскалённой булыжной мостовой в Апраксином переулке. Только вдвоём, а в небе плывут облака, а в полях цветёт иван чай да колышится камыш у берега реки.
Ездили на дачу в Карелию. Вся дорога жёлтая, пока листья не облетеи. Лес неожиднно тихий как и кладбище на опушке. Если встать рано утром то всё в росе - окна, перила, яблони, трава у дома, крыша колодца. Деревянный дом пахнет ольхой и нагретым камином. Нет никакого желания возвращаться в большой и шумный Питер.
Лето это когда всю неделю в Питере +29, в Тель-Авиве +29 а в Оттаве +33. Едешь с дачи, ешь млину, в бидончике крыжовник, смородина, чистотел от родинок и смородиновый лист для засолки огурчиков и дома в холодильнике огромный астраханский арбуз. А твой друг поехал в Индию в Гималаи смотреть храмы и буддийские монастыри, где в долине Делли +40 а в высокогорье дует прохладный ветер по вечерам и сгор веет долгожданной прохладой. Нюнь сменился июлем, ночи наконец начали чернеть и даже комариный зумер не может пробудить от глубокого сна. Город лениво перебирает притихшие от жары улицы и занавески на окне вторят им вслед.
