Саймак / Заповедник гоблинов
Вечно колесники! Настоящая мания - колесники, колесники, колесники,
думал Максвелл. И может быть, для этого все-таки есть основания. Ведь о них
не известно почти ничего. Они были смутным и неясным фактором, возникшим
где-то в глубинах космоса, еще одной движущейся по вселенной мощной
культурой, которая кое-где на дальних границах вступала в отдельные контакты
с ширящейся человеческой культурой.
И Максвелл воскресил в своей памяти первый и единственный случай, когда
ему довелось увидеть колесника - студента, который приехал из Института
сравнительной анатомии в Рио-де-Жанейро на двухнедельный семинар в Институте
времени. Он помнил возбуждение, охватившее Висконсинский университетский
городок: разговоров было много, однако выяснилось, что увидеть загадочное
существо практически невозможно - колесник почти не покидал здания, где
проходил семинар. Но однажды, когда Максвелл шел к Харлоу Шарпу, который
пригласил его пообедать вместе, ему в коридоре встретился колесник, и это
было настоящее потрясение.
Все дело только в колесах, сказал он себе. Ни у какого другого существа
в известных пределах вселенной колес не было. Он вдруг увидел перед собой
пухлый пудинг, подвешенный между двумя колесами, ось которых проходила
примерно через середину туловища. Колеса были одеты мехом, а обод, как он
заметил, заменяли роговые затвердения. Низ пудингообразного тела свисал под
осью, точно набитый мешок. Но худшее он обнаружил, подойдя поближе: вздутая
нижняя часть была прозрачной, и внутри что-то непрерывно извивалось и
копошилось - казалось, ты видишь огромную банку, наполненную червяками самых
ярких расцветок.
И эти извивающиеся червяки в этом обвислом безобразном брюхе
действительно были если и не червями, то, во всяком случае, какими-то
насекомыми, какой-то формой жизни, тождественной земным насекомым. Колесники
представляли собой организмы-ульи, и их культура слагалась из множества
таких ульев, каждый из которых был отдельной колонией насекомых или чего-то,
что соответствовало насекомым в представлении землян.
Такие ульевые создания вполне могли дать пищу для тех страшных историй
о колесниках, которые возникали где-то на отдаленных границах вселенной. И
если эти жуткие истории не были вымыслом, значит, человек, наконец,
действительно столкнулся с тем гипотетическим врагом, встречи с которым он
опасался с того момента, как вышел в космос.
Исследуя вселенную, человек обнаружил немало странных, а иногда и
жутких созданий, но ни одно из них, размышлял Максвелл, не наводило такого
ужаса, как это снабженное колесами гнездо насекомых. В самой его идее было
что-то тошнотворное.
Земля уже давно стала гигантским галактическим учебным центром, куда
десятками тысяч прибывали внеземные существа, чтобы учиться и преподавать в
его бесчисленных университетах и институтах. И со временем, подумал
Максвелл, в это галактическое содружество, символом которого стала Земля,
могли бы войти и колесники, если бы только удалось установить с ними хоть
какое-то взаимопонимание. Но до сих пор достичь этого не удавалось.
думал Максвелл. И может быть, для этого все-таки есть основания. Ведь о них
не известно почти ничего. Они были смутным и неясным фактором, возникшим
где-то в глубинах космоса, еще одной движущейся по вселенной мощной
культурой, которая кое-где на дальних границах вступала в отдельные контакты
с ширящейся человеческой культурой.
И Максвелл воскресил в своей памяти первый и единственный случай, когда
ему довелось увидеть колесника - студента, который приехал из Института
сравнительной анатомии в Рио-де-Жанейро на двухнедельный семинар в Институте
времени. Он помнил возбуждение, охватившее Висконсинский университетский
городок: разговоров было много, однако выяснилось, что увидеть загадочное
существо практически невозможно - колесник почти не покидал здания, где
проходил семинар. Но однажды, когда Максвелл шел к Харлоу Шарпу, который
пригласил его пообедать вместе, ему в коридоре встретился колесник, и это
было настоящее потрясение.
Все дело только в колесах, сказал он себе. Ни у какого другого существа
в известных пределах вселенной колес не было. Он вдруг увидел перед собой
пухлый пудинг, подвешенный между двумя колесами, ось которых проходила
примерно через середину туловища. Колеса были одеты мехом, а обод, как он
заметил, заменяли роговые затвердения. Низ пудингообразного тела свисал под
осью, точно набитый мешок. Но худшее он обнаружил, подойдя поближе: вздутая
нижняя часть была прозрачной, и внутри что-то непрерывно извивалось и
копошилось - казалось, ты видишь огромную банку, наполненную червяками самых
ярких расцветок.
И эти извивающиеся червяки в этом обвислом безобразном брюхе
действительно были если и не червями, то, во всяком случае, какими-то
насекомыми, какой-то формой жизни, тождественной земным насекомым. Колесники
представляли собой организмы-ульи, и их культура слагалась из множества
таких ульев, каждый из которых был отдельной колонией насекомых или чего-то,
что соответствовало насекомым в представлении землян.
Такие ульевые создания вполне могли дать пищу для тех страшных историй
о колесниках, которые возникали где-то на отдаленных границах вселенной. И
если эти жуткие истории не были вымыслом, значит, человек, наконец,
действительно столкнулся с тем гипотетическим врагом, встречи с которым он
опасался с того момента, как вышел в космос.
Исследуя вселенную, человек обнаружил немало странных, а иногда и
жутких созданий, но ни одно из них, размышлял Максвелл, не наводило такого
ужаса, как это снабженное колесами гнездо насекомых. В самой его идее было
что-то тошнотворное.
Земля уже давно стала гигантским галактическим учебным центром, куда
десятками тысяч прибывали внеземные существа, чтобы учиться и преподавать в
его бесчисленных университетах и институтах. И со временем, подумал
Максвелл, в это галактическое содружество, символом которого стала Земля,
могли бы войти и колесники, если бы только удалось установить с ними хоть
какое-то взаимопонимание. Но до сих пор достичь этого не удавалось.