Жизнь на Марсе

сижу и пытаюсь представить наше - мое с твоим долго и счастливо, дождь идет, тикают часики, самое ужасное - то, что у меня получается, наконец-то получается, хотя казалось бы, какие проблемы выдумать то, чего заведомо нет и не будет. нужно взять и сделать, никакой магии. только черная одежда и очень холодное сердце, и знание, что можно пережить все, что угодно и жить с этим, как и с прочими плохими привычками, не крошить печенье в постели, сидя за книжкой далеко заполночь, не ждать тебя к ужину, если ты пойдешь за хлебушком, а вернешься через две недели из Австрии с магнитиком на холодильник, или через три столетия с толпой пьяных эльфов. не узнавать себя в светском трепе коллекционеров странных предметов, возможно, инопланетных, не имеющих предназначения. не идти осваивать новую профессию, чтобы было о чем перекинуться словом, если вдруг надоели сплетни. не слышать ритм пролетов мостов твоего города со старой картинки во вступлении к песне той странной девочки, которая не может ошибаться, поэтому меняет математику на выступления перед толпой эстетов. не думать о том, как показать тебе эти желтые листья. никогда не сидеть за рулем машины в совместных путешествиях. не помнить о твоем пожелании быть живым, там, где-то.

там, где-то, тень от тени, функция, направленная на себя саму, постигает способы написания, постигает способы постижения, берет тень от тени, если что-то мешает, рассматривает это, как часть собственного тела, подвластную воле, или по крайней мере отношению. тому, для кого не важны расстояния и время, такое - плевое дело, такое - одной левой, второй левой, этой протяженностью без эха, этой непредвиденной чередой событий. доктор сказал, что у меня шалят нервы, что ничего у меня там уже нету, пожарный рылся в журналах, сказал, что в нашем доме жили рыбы, всегда только рыбы, они не жгли свечей, не жарили яйца и даже не курили, откуда бы взяться пожару.

мастер каллиграфии чертит на песке линии, волны смывают каждую первую, на берег чинно выходят рыбы, бесконечной процессией с белыми флагами, с кулинарными книгами, деловитые рыбы дышат жабрами, курят Мальборо, изобретают спички.
на прохладных ладонях красным прочерчены линии жизни, длинные-длинные.
так и оказывается, такая ирония - нет разницы, есть оно, нет его.
что-то разноцветно-черное
что-то банальное, как ответ Сфинкса
что-то обычное, как долго и счастливо.

теперь у девицы есть причесон. ну, начало причесона:)

ня!