Рассвет, но блеск небесного сапфира Скрывает сероглиняная мгла. Беги, беги вдоль моря, Эрендира, Какого бы ты пола ни была.
В Макондо и Гадюкино дожди Не могут с неба смыть осадок ночи. Ты накопила столько одиночества - На сотню лет хватило бы другим. Беги сквозь дождь и снег, беги сквозь дым, В ракушечный песок вбивая пятки, И оставляя лаковые пятна Зелёной крови.
Беспощадное Солнце сжигает века я смотрю на него из-под век С каждым шагом к зиме всё короче строка В небе круглая мятая медь И душа начинает неметь Как рука погружённая в снег
Напиши инеем на губах: хинин недорого, от вагона. Морская пена и бритва Дагона а может Оккама - я отсекаю лишнее здесь, несомненно, я сам а не щетина теперь всё равно и с каждым днём становится всё ровнее стена, на которую я смотрю, стена, на которую смотришь ты полевые цветы из кобальта море из смальты руки из дерева берег скелетов .
Ветер катает по небу жёлтое, небо сползает в море по жёлобу. Это весна - так называется яд. Горы осыпали гильзами жёлуди, лебеди к снегу отсюда летят. Скоро потянутся пыльные полозы, ветер в лицо забивающий волосы, стёкла протают, и мокрые полосы солнца блеснут на щеках. Только недолго нам бредить апрелями, чрево земли разрешится от бремени - травы кнутом взовьются в руках у времени-ямщика. Выбежит греться в поле из леса тоска, и строка взовьётся взорванным рельсом, круг превращая в спираль.
На груди - словно крышка люка. Мои слова - клюка и собака, ведущие по серпантину на этот раз безо всякого конфетти. В конце пути собаку пропустят в рай, клюка пригодится в качестве кочерги, а мне говорят: выбирай между планетой, которая прошла в этой точке двадцать секунд назад и более не вернётся, и Бетельгейзе - там жарковато, но пока никто не проверил, насколько. Скользкая глина под ногами сменяется льдом, травою и пылью, а я всё стою на обрыве.