Биология поделила всех на два лагеря непривычным способом – не вкусно-невкусно, игрушки-прочий хлам, друг – отдай машинку, жиллипопер! (от жила-попа), а живое-неживое, - это же вообще за гранью четырехлетнего умишки.
- Вот мотоцикл, - упирается Саня, - Он живой?
- Даа, - говорит Даня, а у самого глаза, как плошки, - Он же ездит…
Саня превращается в огненного демона, закипая с ушей.
- Что делает живое?! – кричит. Видать, живое это делает уже не первый час. Данины глаза стекленеют.
- Вастет, питается, вазвивается, - отвечает, монотонно раскачиваясь.
- Прально, - успокаивается Саня, - Растет, питается…
Мир треснул напополам. Компромисса нет – либо живой, либо, сами понимаете… Унитаз, сожравший втихаря от меня порцию Даниной овсянки, признан живым, хотя и отстающим в развитии. А вот беззубый вьюнок – увы, все, не жилец. ( все равно хотела его выкинуть)
- Мама, Кера живая?
Собака в этот момент пыталась питаться прямо со стола.
- Пока да. Но если сопрет ту колбасу – никаких гарантий.
- Видишь, какой у тебя хороший брат, - говорю.
- Ага, - соглашается Даня.
- Позвони, - предлагаю, расскажи бабушке.
Имидж ангелочков – штука приятная, а моментов, когда Саня хороший брат, а не жиллипопер, не так уж много.
- Саня – хаоший бват! – говорит Даня в трубку.
Но бабушка – дотошный стреляный воробей, ее так не провести.
- А почему, Даня, - допытывается, - Почему Саня хороший брат?
Даня деревенеет.
- Потому что он вастет, питается, вазвивается, - шепчет обреченно.
Я вернулась. Всем здравстуйте.
