Утром раздался стук в дверь и открыв её я обнаружил улыбающегося Муххаммеда, протягивающего мне наш лист бумаги. Утро пришло. Пока я бегал забирать бутылку с водой, загодя всунутую мной в морозилку Норовского магазинчика, Нета собирала вещи. После переговоров с водителем такси - смуглым и худым бедуином, выгоревшем на солнце, как кусок сандалового дерева, выснилось, чо у нас есть ещё час и Нета побежала покупать сумку с картинкой верблюда. Когда она вернулась, такси уже стояло на всех парах у ворот гостиницы. До встречи Нор, пока Муххаммед. Bye Dahab.( Collapse )
Рассерженая Нета не обращая внимания на меня двигалась по улице. Не заговаривая со мной, не отвечая мне.
И тут мы встретили Али бабу-парфюмерию. {Али-баба и его Parfumeria ALI} - Эй, израильтяне! - догнал нас плотный, низенький человечек. - Вы ищете такси? - Нет, спасибо (Нет, и отъебись, - подумал я). - У меня есть магазин на этой улице, вы не хотите его посмотреть? - Нет, спасибо. - У меня есть книги отзывов, зайдите посмотреть их. Я повернулся к нему: - Если ты думаешь, что мы что-то купим, то ты просто ошибаешься: У нас совсем нет денег, только на такси обратно. - Так ведь никто и не говорил о покупке. Вы можете просто зайти, посмотреть альбомы и магазин. А вот и мой магазин. "Лавка масел" - Parfumeria Ali с её сияющими дутыми стеклянными кувшинами от совсем малюсеньких кувшинчиков, до больших графинов, была перед нами. - Зайдём? - Зайдём. А ты больше не сердишься? - резкий, брошенный взгляд на меня был мне ответом. - Заходите, садитесь вот здесь, на этот диван. Вы хотите что-нибудь выпить? Чай, колу? - Нет, спасибо. - Хорошо, меня зовут Али, нет, не Али-баба и сорок разбойников, а просто Али. Я вам покажу сейчас альбомы с отзывами наших посетителей. (несколько тяжелых папок бухнулись на стол). - Вот здесь, вот, где же это, а вот: запись на русском. - Это наверное Славяне, Нета, смотри. - А продаём мы масла. Эти масла делает моя семья в Каире. Настоящий концентрат. В Израиле его разбавляют спиртом и весь запах очень быстро уходит, но это масло пахнет годами. Смотрите, я даже не закрываю бутылку, это масло не испаряется. Я вам дам попробывать четыре сорта и не больше, чем четыре, иначе у вас смешаются все запахи. Дай руку. Это масло для мужчины. Я капаю всего одну каплю. Теперь размажь. Размажь. Чувствуешь, твоя кожа становится мягкой. Понюхай теперь. Нета отбирает у меня мою руку и её лицо нежно скользит по тыльной стороне руки. - А это для женщины. Дай теперь ты руку. Настала моя очередь провести губами по нетиной руке. Ещё одна бутылка, и ещё одна, и мои губы скользят уже от точке к точке вдоль внутренней стороны её локтя. Нетины глазки заблестели. Уже это одно стоило того, чтобы зайти в эту лавку. Он подавал бутылку за бутылкой и хоть всего их было четыре, но от безумных, стойких запахов у меня весело кружилась голова, тело стало легче, а Нета раскраснелась, и видимо совершенно пришла в хорошее настроение. Её блестящие глаза счастливо светились. - Будешь покупать? - ответом - блеск глаз и загадочная улыбка. - Смотри, как глазки блестят. Знаешь, стоило сюда зайти хотя бы из-за этого. Посмотри на себя, ты вся сияешь. Демонстрация масел и альбомов заканчивается коротким предложением: ( Collapse )
{Обед египтянина и бедуина-водителя на берегу моря.} Водитель, который привёз израильтян, не владел ни одним из известных мне языков, кроме языка жестов. Бедуин что-то мычал и крутил руками. - Что он хочет?! Айелет, что он хочет? Ты хочешь колу? Закажите ему колу! Нет, что он хочет, а?
Бедуин изо всех сил старался объяснить, что он ничего не хочет и чтобы ему ни в коем случае ничего не заказывали.
Египтятин, который собственно и заказал всей компании такси, не обращая внимания на жестикуляцию водителя, выяснил когда они собираются обратно, занял один из столиков и заказав кувшин с холодной водой и обед, пригласил бедуина разделить с ним трапезу. Пара смотрелась очень артистично: египтянин с коричневым, точёным лицом что-то жевал и оживлённо объяснял бедуину, по-видимому "за жизнь", показывая рукой, с зажатой в ней лепёшкой, обмакнув в хумус. Бедуин кивал ему, скромно отламывая от лепёшки куски. Когда они сидели рядом, отличия в их народах было очевидным: мягкие, кругловатые черты лица бедуина контрастировали с резкими, орлиными чертами лица египтянина.
Проходит час. Я лежу, положив голову Нете на голые коленки и смотрю на море. Со временем мне начинает казаться, что море надвигается на нас, словно хочет проглотить. - Нета, а ведь циновки были дальше от воды, разве нет? - По моему, да. - Прилив! Точно прилив. ( Collapse ) Рассерженая Нета не обращая внимания на меня двигалась по улице. Не заговаривая со мной, не отвечая мне.
И тут мы встретили Али бабу-парфюмерию.
{Али-баба и его Parfumeria ALI} - Эй, израильтяне! - догнал нас плотный, низенький человечек.
Я успеваю заметить кораллы и пару рыбёшек и тут же пробкой вылетаю из воды. Нета пытается заснуть. Провожу пальцем по голому плечу. - Я сейчас приду. Надев ботинки на босу ногу, в плавках и с фотоаппаратом через плечо, я шлёпаю по берегу в сторону небольшого холма, выше по пляжу. Когда я поднимаюсь на холм, мне открывается вид на всё побережье. Море меняет свой цвет от голубого до ярко-синего, красные пятна раскиданы тут и там. Я бросаю свой взгляд к подножью холма, на котором стою, и замираю: огромное чёрное озеро с синими краями колышется внизу. Я обмираю и оглядываю холм на котором стою. Прямо у моих ног к камням приторочена плита: здесь такого-то числа и такого-то месяца и года, утонули такие-то и такие. Сзади меня ещё одна такая плита.( Collapse )
( Collapse )Среди кораллов плавают морские коньки и медузы. А тем временем я сижу на берегу, всматриваюсь в чёрные точки голов на воде и пытаюсь понять, какая из этих голов Нета. Изредка посматриваю на людей, расположившихся на циновках. Вон там, слева, у самой воды, - англичане, которые приехали с нами. В двух метрах от меня парень, в плавках и крестом на шее со скучающим видом пьёт кофе чашку за чашкой и при всём своём приличном виде преспокойно общается с официантом на арабском. Нета возвращается довольная, метрах в 50ти от берега поворачивается спиной к пляжу и хлопая ластами выходит из воды. - Там такая красота! Почему ты не идёшь купаться? - Я плавать не умею. Впрочем давай я попробую. Я отбираю у Неты маску и ласты, подгребаю по мелководью к обрыву вниз и медленно опускаюсь в воду, держась за края впадины. От холодной воды или от страха, перехватывает дыхание.
Официант несколько раз подходил к нашему столу, пока его интерес поговорить не перевесил и он не остался возле нас на подушках. Как я и подозревал этот молодой парень оказался не бедуин, а египетский студент, приехавший на заработки из Каира. - Вы надолго приехали? - На три дня. - И давно вы в Dahab? - Нет, только сегодня приехали. - Ты уже покури с нами.
Мы передаём мундштук по кругу, от каждой затяжки першит горло, от стола поднимается аромат табака.
( Collapse ) Во дворе тени от пальм ложатся на стены. Покурив на заднем дворике, перекинувшись несколькими фразами с пареньком на стойке с ключами и поплевав на потолок, мы понимаем, что пора ложиться спать. - Пошли мытья? - Пошли. - Ещё злишься за таможню? - Понимаешь... - Я всё понимаю, но это глупо. Пошли мыться вместе. - Я не думаю. - Не-тт-а. Через полчаса разобравшись с вещами: - Ты ещё хочешь залезть вместе в душ? - Ага. - Ну пошли. Мы прокрадываемся по двору в душевую. Втискиваемся в одну из кабинок. Прислушиваясь к звукам снаружи я стаскиваю с Неты майку, она с меня, распущенные волосы струятся по её плечам и двумя пальцами можно провести контур лица и найти два оттопыренных уха.
Из открытого крана брызнула вода и мы с воплями отскакиваем в сторону. вода ледяная. - Мойся быстро и выметайся. Подожди меня в комнате, простучала забами Нета.
Накинув на себя какое-то подобие одежды, я прошлёпываю в комнату. Там стоит устойчивый запах сигарет Клеопатра, приобретённых мной вечером по незнанию и жадности. У одного из местных я заметил длинную коричневую палочку, сообразив, что это самые дешевые здесь сигареты, и уж точно не для туристов, я взял такую же уже через 5 минут. Приторный вкус и запах это Клеопатры уже через день вгонял меня в дрожь, а запах стоящий в комнате казалось никогда не выветрится и останется со мной вечно. Поведя носом по углам комнаты и убедившись, что находится в ней невозможно, я вышел на улицу. В глубине душевой что-то хлопнуло и появившаяся на пороге Нета съязвила: - Это называется ждать в комнате? - А если мне скучно и одиноко? На следующий день мы проснулись поздно.
Вдоль морского побережья расположены и строятся шикарные гостиничные комплексы. Ни один шейх в своей жизни и не мечтал о таких дворцах. Дальше от города они сменяются на тростниковые деревни. Тростниковую хижину можно снять за гроши, купаться в море, питаться комплексным обедом на циновках в такой же, но более просторной хижине. У таких бунгал есть два огромных преимущества. Они расположены у моря, еда там дешевле, и главное к вам не пристают водители, лавочники с предложением поехать или купить что-то. А лавочники и таксисты на Синае не просто навязчивы, они очень навязчивы. ( Collapse )
Мы сидели на дороге и перебирали камни. Нета разговаривала с сестрой по телефону, а я получал последние наставления о том, как присматривать за ней. - Ты взрослый человек, у тебя есть голова на плечах. Вы едете на Синай, чтобы отдохнуть и вернуться, а не собрать проблеммы на свою голову, потому смотри за Неткой, и не давай ей делать глупости. - Да, сказал я, вернул Нете телефон и всё время, пока она говорила, делал глупости. ( Collapse )
В этот момент до меня доходит, что Синай обильно полит кровью. Израильской в особенности. Здесь стояли наши города, граница с Египтом была далеко отсюда. И в тот день, когда Синай вернули Египту, города взлетели на воздух. Наверное это было ужасающе красиво: пустой, обезлюдивший город у воды, приподнимается, вокруг него клубится пыль, поднятая этим невольным движением и тут всё опускается, рушиться вниз и остаётся ржавая кромка пустыни у моря, и куча рваного мусора. Уход Израиля из Синая был обусловлен беспрепятственно посещать Синай израильтянами.
И никакого рок-н-ролла. Эта история произошла в конце двадцатого века, в 1999 году. И совершенно случайно завалявшиеся в ящике стола непроявленные слайды выкатились недавно из-за пачки старых открыток и документов.
Моя подруга давно собиралась в Синай. Наконец у неё получилось выкроить пять дней. Закончив работу в Технионе, я доехал до Иерусалима. Вечерний город готовился разойтись по домам. Нерасторопные жители спешили купить продукты в закрывающихся лавках. Молодёжь где-то отсыпалась перед тяжёлой ночью. На Кикар Цион шёл митинг под лозунгом: "Всё хорошо кроме Биби". Пограничники и полиция с ленивыми лицами прогуливались перебирая застёжки и пружинки на автоматах. Встреча с подругой перенаслась к заведению Паргод. Фигура, сгибающаяся под тяжелым рюкзаком, появилась в конце улицы. Совершенно не пойму зачем, но было необходимо получить от Дреера подробные консультации о Синае. До сих пор подозреваю, что вместе с консультациями были получены и более полезные вещи. Хотя зачем везти в Синай джоинты? Впрочем об этом надо спросить Дреера, протащившего через египетскую таможню пакет, завалявшийся в жилетке.
На Синай было решено ехать автостопом. Семь часов вечера. Уже вторая машина, которая подвозит нас. Курчавые волосы и в зеркало мне видны совершенно сумасшедшие глаза водителя. Я уже начинаю волноваться, ибо как сказала мне сестра Неты: если тебя прибьют, а мою сестру всё равно изнасилуют, так чем мне легче? Водитель разговорился и с удивлением выяснил, что мы говорим между собой на русском. Он почему-то предположил, что это французский. Мама мыла ррРраму.
( Collapse ) *** И вот позади нас заправка с милой сворой собак, добрым сторожем, а также автоматом Coca-Cola, а впереди - разбитый шлагбаум, посреди пустыни, и мёртвая тёмная дорога, вылезающая из-под него и уходящая в темень. Мы сидели на дороге и перебирали камни.
все имена вымышленные, все события не происходили, все лица на фотографиях не имеют отношения к тексту
