Ноль — это в некотором смысле чудовищно много. Это необъятное семантическое пространство, это неоформленное содержание, которое мы носим в себе устало и осторожно, как воду до краёв, и при возможности наполняем любую попавшуюся форму. Мы щедро дарим этим содержанием каждого, кто позволяет, дарим щедро и бездумно. Наши дары тяжелы, бесценны и опасны. Мы все в некотором роде данайцы...
Юра, говорю, я тоже хочу так, чтобы кто-нибудь шел позади и приписывал ко мне ноль. Это же круто. Это же любовь по умолчанию, автоматически, причем такая... моя любовь, музейная, разглядывательная.
Это ноль, напоминает Юра. А установки по умолчанию — для чайников.
Мы, чайники, великая сила. Имя нам легион. Мы хотим, чтобы люди были прекрасны, но прекрасны по-нашему. Лекало и ножницы наше оружие и защита.
Прокруст, между прочим, тоже думал, что люди должны быть прекрасны, когда в задумчивости постукивал пальцами по спинке чудовищного своего ложа. Пальцы у него наверняка были изящные и длинные. Как же иначе: художник всё-таки.
