Интересно. С одной стороны, это сделано очень лаконично, точно, мастерски, вызывает эмоцию. С другой, меня сразу в этом фильме смутила его предельная конкретность. Здесь есть однозначно считываемая аллюзия, и четкая мысль, переведенная на язык образов. Понять историю как-то иначе, мне кажется, невозможно, как и вынести из нее что-то еще.
У меня произошел некоторый сбой. По всем внешним признакам это искусство, но я привык к тому, что искусство всегда многозначно и неуловимо и это его обязательный признак. Возможно, это не всегда так? Карикатура ведь тоже почти всегда конкретна, но сколько таланта в иной карикатуре. А, например, "Мы живем под собою не чуя страны"? Не искусство? Многие поэты считают, что не искусство. Я с этим не согласен.
Вероятно, важно только то, что люди в комментариях пишут как заплакали над смятой бумажкой.
Смотрю с дочкой "Лису и зайца" и получаю от незамысловатой сказки в переложении Норштейна огромное эстетическое удовольствие, потому что это высокое искусство. Могу, кстати, доказать.
Вот смотрите - шесть кадров. 1. Заяц стоит, задумчиво облокотившись на ограду, и смотрит в одну точку. 2. Крупный план. Видим, у него на глазах слезы. 3. Видим на что он смотрит. Это озеро, в нем плавает рыбка. 4. Рыбка вдруг лишается подробностей - плавников и чешуи - и начинает мерцать, переливаясь чем-то ярким. 5. Уже без связи с озером видим прямоугольник, переливающийся тем же цветом. 6. Прямоугольник разрастается и видно, что это огонь в камине, перед которым сидит заяц.
Другими словами: заяц введенный горем в глубокую прострацию смотрит на первый попавшийся предмет - рыбку. Из-за слез и неподвижности взгляда рыбка у него в глазах расплывается. Этот мерцающий цвет ему что-то напоминает. Он вспоминает про огонь. От абстрактного огня мысль перекидывается на камин в доме, из которого его выгнала лиса, - единственное о чем он сейчас может думать.
Таким образом, мы проследили за ходом мысли. Мысли! Чисто визуальными средствами художник передал нам цепь ассоциаций, которая возникает в голове персонажа и сделал его конкретным, а психологическое состояние - узнаваемым. Другой бы просто показал плачущего зайку под кустом - благо у Даля на этом месте всего-лишь "вот заплакал Зайчик и пошел куда глаза глядят".
В детстве я был огнепоклонником. На базаре, в том городе, где мы жили, был точильный ряд. Там стояло человек двадцать оборванцев у своих станков, похожих на прялку. По временам весь цех точильщиков, словно по команде, снимался с места и разбредался по городу. Тогда на улицах звучал, повторяясь в басах и тенорах, напев, действовавший на меня, как труба на боевого коня: – Точить ножи-ножницы, бритвы править! Кухарка Саша выносила точильщику свои ножи, швея выбегала с ножницами, а он разбивал свой нехитрый лагерь у ворот. Нож отливал холодным, выступавшим всё ярче голубоватым серебром, колесо с тонким приводным ремешком быстро-быстро кружилось. Кружился и волшебный камень карборунд. Точильщик прижимал к нему нож, и начинал идти золотой дождь, дивный золотой дождь, под который я подставлял руку. Искры покалывали её, ничуть не обжигая. Смотреть на точильный огонь я мог часами. Тогда ничто на земле не отвлекло бы меня от моего молитвенного созерцания. Меня спрашивали: – Кем ты хочешь быть? Мама торопилась ответить за меня: – Он хочет быть художником. Это была неправда. Не обращая внимания на улыбки гостей, от которых мама краснела, я говорил: – Я не хочу быть художником. Я боялся стать похожим на Фастовского. Фастовский был худой, рыжий; он любил жареных голубей и потому стрелял из монтекристо даже в ворон, рисовал какие-то грибы, булки в корзинах да битую птицу. – Я буду точильщиком! Когда кто-нибудь дарил мне деньги, я просил кухарку Сашу зазвать точильщика со станком к нам во двор. За мой счет точились и ножи из кухни, и ножницы швеи, и правилась бритва дворника Федосея.
[...]Было утро. Мы только что позавтракали. Отец взял палку и ушёл из дому. В саду было скучно, несмотря на то, что в нём, несомненно, таились клады – где-нибудь под жасмином или серебристым тополем. Я ходил по дорожкам и пел: – Точить ножи-ножницы, бритвы править! Вдруг меня озарила сладостная и преступная мысль: одному пойти на базар и посмотреть на точильщиков. И я осуществил этот замысел. Я перелез через забор и по соседскому двору, чтобы меня не изловили у наших ворот, вышел на Ингульскую улицу. Меня не привлекали ни мороженое на углу, ни похороны, ни мальчишки, запускавшие змея. Я, как сомнамбула, как одержимый, шёл к базару. Вот бубличная Прохорова, вот колониальная лавка Ситникова, вот мост через Ингул, вот молочницы, а вот и они, колдуны и волшебники, мои носители тайн, склонённые над станками, оперёнными кисточками огня. Мясники приносили им ножи, и эти неприятные орудия, имевшие дело с сырым мясом, казалось, забывали о нём и приникали к точилу. Сыпались искры, сыпались искры по меньшей мере с двадцати ножей сразу, с двадцати кружащихся точильных камней. Открыв рот, не видя ничего, кроме огня, я переходил от одного точильщика к другому. Раскалённое солнце катилось по небу, было жарко, но мне было не до жары. Я не задумывался над тем, что происходило со мной, я был слишком мал для этого, но я растворился в огне. Солнце заходило, а я всё ещё был в точильном ряду. Наконец точильщики стали один за другим покидать базар. Остался последний из них. Он точил ножи из большой мясной лавки на углу базарной площади. Но и он сдал работу, вскинул свой станок на плечи, и я пошёл за ним, как когда-то дети в сказке пошли за крысоловом. Он шёл впереди, а я плёлся за ним. Мы перешли мост, свернули за угол, обогнули Греческую церковь и через проходной двор вошли туда, где я ещё никогда не был. Точильщик обернулся ко мне: – Ты чей? Я молчал. – Ты что за мной идешь? Я молчал. – Ты немой, что ли? – спросил точильщик. – Ты кто такой? Мы подошли к выбеленной известью мазанке, вокруг которой росли мальвы, подсолнухи и табак. Из-за цветов вышла женщина в синем ситцевом платке. Верно, это была жена точильщика. Я понял, что и у точильщиков бывают жены. – Увязался за мной, идёт от самого базара, а что ему надо – не говорит, – сказал точильщик жене. Она долго рассматривала меня, потом спросила: – Ты, может, есть хочешь? Она вынесла мне кружку молока и большой кусок хлеба. – Где ты живёшь? – спросила она. Я знал свой адрес, но не сказал его, промолчал, притворился, что не знаю. Она сказала: – Я отведу его в полицию, его, может быть, ищут? У меня с собой было пять копеек и перочинный ножик, правда, острый, но всё-таки... – Пожалуйста, – сказал я, – наточите мне ножик! – Смотри: говорит! – сказал точильщик. – Ну, брат, нет, хватит, уж я с самого утра работаю, нет, баста! – Тогда я пойду, – сказал я. – Я знаю, где живу. Я сам дойду. Спасибо. Они стояли у порога и смотрели мне вслед. Он был на голову выше её. Рядом с ним стоял его точильный станок. Я долго блуждал по улицам и уже при звездах вышел к нашим воротам. Меня встретил дворник Федосей. Он сказал: – Иди, иди скорей, пошевеливайся, тебя чуть не с городовыми ищут. С похолодевшим сердцем я вошёл в дом. Я боялся нотаций. Но мама схватила меня, как буран хватает песчинку, подняла, взглянула на меня заплаканными глазами, удостоверилась, что это и впрямь я, и снова заплакала. – Тебя папа ищет по всем улицам, я в полицию дала знать, Саша и Катя ищут. Александрик ищет, я совсем пришла в отчаяние... Меня отпаивали молоком и откармливали холодными котлетами, а потом задабривали вареньем, чтобы я не убежал в следующий раз. – Теперь скажи, только правду, только одну правду, какова бы она ни была, – торжественно сказала мама. – Где ты был? Вокруг меня стояли домашние, дворник Федосей и ненавистный мне художник Фастовский. – Я был у точильщиков, – ответил я, уставившись Фастовскому в глаза, – и всегда буду бегать к точильщикам! Мама смотрела на меня, удивлённо подняв брови. – У каких точильщиков? Почему к точильщикам? – Она ничего не понимала. – О каких точильщиках ты говоришь? – Я же тебе говорил, что буду точильщиком, когда вырасту. – Я помню, – сказала мама, – но я не думала, что ты хочешь этого всерьёз. – Я буду точильщиком, когда вырасту; пусть меня водят к ним, если хочешь, только не тащат скоро домой. – Хорошо, – сказала мама. – Если ты так любишь точильщиков, что готов пренебречь моими страданиями, то тебя будут водить к ним. Только не убегай один. Обещаешь? И я пообещал не убегать один, у меня вынудили это обещание. А нож мясника, запачканный липкой кровью, в умелых, ловких, сильных руках очищается, начинает светлеть, и из-под него сыплются искры, и кружится, кружится волшебный камень Карборунд.
Эти строки Арсения Тарковского перестали быть для меня литературным образом в вакууме только вчера, когда в фильме Хичкока "Ребекка" (рекомендую - это шедевр) я увидел мальчика, гоняющего палочкой обруч.
Потом заинтересовался вопросом и нашел, например, вот чего:
Луис Бунюэль и "Портрет Луиса Бунюэля" авторства Сальвадора Дали
Нет ничего интереснее, чем сравнивать картину художника с его моделью (моделью может быть и человек, и вещь, и пейзаж). Все на поверхности - не только результат воздействия оптики художника (пресловутое "он так видит"), но и неискаженный первообраз. Клади рядом - изучай, думай, пытайся прищуриться, - вдруг откроется, как он это увидел, какое лишнее отсек?
С другой стороны, в этом есть и нечто отвлекающее, противное идее искусства. Мозг начинает работать в режиме "похоже - не похоже" и "найди десять отличий", а ведь смысл, наверное, не в том, чтобы сравнивать, а в том, чтобы мне стоять и офигевать в Эрмитаже, загипнотизированному перед "Портретом женщины" Кранаха - и чтобы ничего не мешало, и как же хорошо, что у нас нет ее фотографии.
И все-таки возможность сравнить - непреодолимое искушение.
Доктор Рей - психиатр, лечивший Ван Гога в Арле. Закрывал этим подарком от благодарного пациента дырку в курятнике. Потом выгодно загнал картину за 150 франков.
Здесь - другие "пары соответствий" для картин Ван Гога.
Поль Гоген. Две женщины (Мать и дочь)
Здесь - другие "пары соответствий" для картин Гогена.
Тулуз Лотрек рисует свой автопортрет.
Афиша с Джейн Авриль, которую Лотрек рисовал по фотографии.
Здесь - другие "пары соответствий" для картин Лотрека.
Сравнивая фотографию с картиной, необходимо принимать во внимание то, что часто мы имеем дело с художниками, рисовавшими по собственным студийным или чужим фотографиям. Зачем мучить модель часами (а в большинстве случаях и платить за эти часы), если можно сфотографировать ее в нужной позе и декорациях? Вернее, если художник считает достаточным для работы наличие фотографии, а не живой модели? Выясняется, что так рассуждало больше выдающихся художников, чем можно предположить заранее.
И совсем другое дело, когда мы берем картину, нарисованную с натуры, и сравниваем с произвольной фотографией этого человека (зачастую уже постаревшего и изменившегося). Такая ситуация с полотнами Ван Гога и "Портретом Луиса Бунюэля".
------------- В процессе составления этой подборки я наткнулся на целую сокровищницу, собранную добродетельным юзером latander, журнал которого всячески рекомендую к зафренживанию. На него ведет большинство ссылок в этом посте.
Я утащил у него только самых известных мастеров, а в закромах осталось еще очень много.
Представляю вашему вниманию эту страничку Википедии, которую я создал совместно с дочерью Льва Самсоновича - Машей. У нас было много проблем с оформлением прав на изображения, но вроде бы все улажено.
Лев Разумовский - одна из самых поразительных личностей про которых я знаю. По основной профессии он был скульптором и его творчество совершенно самодостаточно. Однако, биография этого человека дает такой мощный пример силы духа, что одним ее пересказом, перемежающимся показом работ, можно воодушевлять больных и отчаивающихся. Собственно, это и было одной из целей создания короткометражного документального фильма "Полноценная жизнь", который мы смонтировали три года назад.
В отрочестве Лев Разумовский чуть не погиб в ленинградскую блокаду - врач отпускал ему три дня жизни. Но он выжил и вскоре, в семнадцать лет, ушел на фронт. После тяжелого ранения осколками мины он лишился руки. Когда после войны Лев пришел поступать в скульптурное училище, его категорически не хотели брать - готовы были взять на любой факультет, кроме скульптуры, занятия которой с одной рукой казались невозможными. Но у него была сверхзадача пройти самым сложным путем и он им прошел.
Итог: работы Льва Разумовского есть в постоянной экспозиции Русского Музея и частных коллекциях по всему миру, его игрушки (кроме прочего, он был мастером игрушки!) выпускались в СССР массовыми тиражами и их знают тысячи людей, с его Карлсонами фотографировалась Астрид Линдгрен, его оловянные солдатики вызывают восторг у коллекционеров, он лепил с натуры Галича и Лотмана...
И еще он написал очень сильную мемуарную прозу про войну и блокаду, которой, уверен, не повезло со временем публикации - выйди она не в 1995 году, а в 1987-м - прогремела бы на всю страну с силой, пропорциональной ее истинному значению. Такой военной правды, как в повести "Нас время учило" я не читал больше ни у кого, а написана она таким прекрасным литературным языком, что сложно поверить в то, что это писал человек, литература для которого не была основной профессией.
А по страничке в Вики вы побродите. Там хорошие ссылки.
Сегодня с la_clue, gargul_ja и jazzist прошлись по Арбату - расклеивали на столбах ориентировку с Рустом, расспрашивали людей, зашли в отделение полиции. Вот все значимые результаты (если чего-то в описаниях нет - как одет, во-сколько и проч. - значит человек не вспомнил):
"Видел его 4 дня назад, он поиграл немного, ему надоело и ушел".
Стали расспрашивать точно ли 4 дня назад и не могло ли быть неделю назад - художник как-то засомневался. На вопрос о погоде сказал "погода была пасмурная".
2. Продавец книг (район примерно возле "Му-Му"):
"Видел его здесь на прошлой неделе, примерно неделю назад. Да, думаю, что именно на прошлой неделе, а не раньше"
3. Женщина, которая живет в арбатском переулке (интеллигентного вида, общалась с продавцом книг из п. 2):
"Видела его во вторник или среду 23го или 24го - забирала ребенка из сада. Да, это было точно после 21-го, потому что меня 21го еще не было в Москве. Погода? Был ветер и солнце. Да, я его видела раньше много раз - это точно он. Он стоял примерно напротив Вахтанговского театра, мы думали, что он будет играть и остановились послушать, но он играть не стал, а ушел в сторону Арбатской. Инструмент? Инструмент он не доставал, но я видела у него футляр. "
4. Женщина - продавец картин:
"Да, видела. Он играл с девочкой, которая играет на банджо. Примерно на прошлой неделе" (точную дату не назвала, так что возможно это было и раньше)
5. Очень пропитого вида компания с гитарами (человек в белой ковбойской шляпе, его спутники по кличке "Малой" и "Малая Даша"):
Сначала вообще не вспомнили по фотографии. Потом "Малой" выдал такой поток сознания ("Малая Даша" ему вторила):
"Да, посмотри, это может быть он - только у того вся рожа разбита была, его избили, лицо желтое. Да, высокий. Волосы короткие, но он был в кепке. Рюкзак? Был - черный. Где? Это около отеля Plaza. Когда? Дней пять назад точно. Просил вызвать скорую, мы вызвали... В скорой он умер... Менты хотели его еще на нас повесить. Сходите в 6 отделение милиции - там знают"
6. 6-е отделение полиции. Внутрь нас не пустили, поговорили с несколькими сотрудниками, которые дежурили около. "В нашу смену ничего не было... Не знаем... Если скорая увезла - к нам не имеет отношения... Есть смысл родственникам (именно родственникам) подать заявление именно в наше отделение, если они считают, что он пропал в нашем районе... Имеет смысл заехать на Бауманскую в морг - там собирают неопознанные трупы"
7. Человек из компании, встреченной около стены Цоя:
"Да, я его знаю! Я его видел примерно дней 8 назад у метро "Речной вокзал", поговорил с ним. Он сказал "у меня ситуация хуевая, поеду в Питер по трассе". Точно ли это было 8 дней назад? Кажется, да... Погода была плохая, дождь шел. В чем одет? Черная куртка, рюкзак маленький..."
У этого человека (вернее, у его спутницы Натальи) мы взяли телефон. Скину в личку, если требуется. Остальным мы раздавали листовки, часть листовок порасклеивали на столбах (в ряде мест до нас кто-то уже прошелся по столбам цветными ориентировками).
Как экстремальные туристы мы с НН посещаем знойную Испанию в августе, а прохладную Чехию - в январе. Так, чтобы мало не показалось. И в самом деле - мало нам не кажется: в Испании мы перебегаем от одного бара до другого, чтобы не заработать солнечный удар, а в Чехии бегаем из музея в кабак, а из кабака в музей, потому что на улице чертовски холодно - ничуть не хуже, чем в Москве.
Под катом - немного заснеженной Праги, музеев и кабаков.
Красиво и холодно в Праге. На горизонте - Пражский Град.
В общем, вы поняли...
Еще парочку.
Нагулялись, теперь можно зайти в музей.
Это музей с картинами Мухи. Нет, это не музей Мухи, в котором висит Гоген без штанов, а также классические муховские женщины - всякие там Весна, Осень и Музыка. Это здоровенный зал в котором висят охренительно гигантские полотна Мухи его последнего периода, когда дедушка слегка поехал крышей на идее воспевания славян.
Тут вы можете видеть НН под Мухой. НН - в натуральную величину, собор В.Б., кажется, тоже.
А так художник Эмиль Филла представляет себе Читателя Достоевского (Reader of Dostoevsky, 1907)
Макс Швабинский Chudý kraj (Бедная местность), 1900. Что-то слышится родное, правда?
Согрелся в музее - снова на улицу. На пражских улицах мы видели такие шедевры скульптуры, как Лев с Крылышками
и Мальчик с Пипиской.
На этом ознакомление с прекрасным можно закончить и отправиться в кабак.
Побывав в нескольких весьма пристойных заведениях, где за столиками сидели в основном одни русские, мы вознамерились найти аутентичный кабак, где остаканиваются местные. И нашли.
Все чинно, благородно, сизый дым до потолка, посетители - сплошные чехи, вместо стульев - скамейки, на полу огромные пепельницы, на потолке - люстры, смутно знакомые по временам СССР. Кормят и поят, кстати, вполне пристойно.
В одном из заведений я попросил рюмку сливовицы. Почему-то, читая Гашека, я думал, что сливовица - настойка средней крепости вроде нашей Рябины на коньяке. Оказалось, что сливовица - прозрачная водка градусов эдак в 60. Хватанув этого напитка, я сильно зауважал фельдкурата Отто Каца.
В другом кабаке мы отведали любимый Швейком чешский ром. Про него я тоже узнал много нового - чешский ром оказался эрзац-ромом, то есть напитком не имеющим никакого отношения к сахарному тростнику. Зато он офигительно ароматно пахнет ромовой бабой.
В кабаки "У Швейка" и "У чаши" мы, естественно, не пошли. Все в один голос говорят, что это попсовейшие туристические места, не имеющие ни к Швейку, ни к Гашеку ни малейшего отношения. Вместо этого мы пошли в легендарную "Деминку", где по мнению Петра Вайля могли познакомиться Гашек и Кафка:
Как часто, проходя мимо кафе «Деминка» на углу Англицкой и Шкретовой (четыре квартала от моего дома), я представлял себе, что тут могли встретиться Гашек и Кафка. Они были ровесники и жили в одном не таком уж большом городе, но никаких свидетельств о том, что два величайших пражанина виделись — нет. Однако у них было одно связующее звено — Макс Брод, близкий друг Кафки и знакомец Гашека, человек с установками культуртрегера, всеобщий приятель, доброжелатель и благодетель. В «Деминке» собирались анархисты, с которыми увлеченно водился Гашек, и известно, что как раз в то время Брод как минимум однажды приводил на анархистское сборище Кафку. Неужели он не подвел двух высокочтимых им писателей друг к другу?
Кстати, настоятельно рекомендую посмотреть выпуск передачи "Гений места" с Петром Вайлем, где он сидит в "Деминке" с кружкой пива.
Сам же я могу всем рекомендовать "Деминку", как заведение не только исторически интересное, но вдобавок недорогое, с превосходным пивом и едой.
На стене, как и положено, висит портрет Франца Иосифа. Когда вдруг к нашему столу подлетела муха (это была маленькая, безобидная мошка) НН начала махать руками и кричать ей:
- Портрет Франца Иосифа там, там! Туда лети, туда!
Самое вкусное пиво, которое я попробовал в Праге (увы, я успел попробовать не так много сортов) - темный Великопоповицкий Козел в "Деминке". С тем, что у нас продается в бутылках под видом Козла ничего общего не имеет.
Напоследок я поведу себя, как последний хипстер - запощу сюда фотографию еды. Но не просто так, а предупреждения ради.
Слева - запеченое свиное колено. Справа - початая кружка "Козла". Между ними - нечто острое. Присмотритесь, пожалуйста, к этим круглым зеленым перцам.
На этих моих словах вступает музыка и Эрик Бердон отчаянно завывает:
Mother
tell your children
not to do-o-o-o-o what i have do-o-o-o-one
Потому что после того, как я сожрал вот это круглое - меня перло минут пятнадцать и две кружки пива, которые я моментально влил в глотку, ничуть не помогли.
Теперь вы предупреждены и на этом я с чистой совестью заканчиваю свой обзорный рассказ про Прагу.
Почитав комментарии к посту про Гогена, я, кажется, разобрался в чем дело. Все банально. Просто меня никогда не влекла экзотика, меня не тянет на тропические острова, я не особенно люблю яркое солнце и фрукты, и, наконец, меня никогда не пленяла идея, что надо возвращаться от цивилизации куда-то в посконную первобытность, чтобы найти там потерянный рай или хотя бы половодье чувств. Поэтому никакого отклика от картин и не получается - этой радости и успокоения, о которых все пишут, у меня нет. Не мое.
Но идея послать все, построить ероплан и улететь на нем к ебеней матери, поменяв образ жизни на 180 градусов - эта идея мне очень понятна. Наверное, все об этом периодически мечтают, но не меняют ни черта, а он взял - и сделал. Вроде незавидная судьба, а все равно есть чему позавидовать.
