Сплошное бытие

Дома в каюте мама чмокает её в макушку и говорит:

– Я уже хотела посылать за тобой почтового голубя! Садись есть.

Голубей на станции нет, это мама так шутит. Яра видела голубей на голограммах. Интересно, какие они на ощупь? А что, если голубь заблудится в их коридорах? Найдёт ли он дорогу к себе домой?

– Яра! Ты опять витаешь в облаках!

Облаков на станции тоже нет. Яра знает очень много вещей, которых у них нет.

– Мама, я сегодня три раза обогнала Рыжика! – хвастается она, и, наконец, берётся за ложку.

Папа смотрит через стол на маму:

– Мне кажется, или наша дочь устанавливает Первый контакт?

– Это вряд ли, – смеётся мама. – Они не разумны, я проверяла. Это просто инстинкт преследования. Хотя…

– Вот видишь, ты уже сомневаешься! - победоносно говорит папа.

– Не то чтобы сомневаюсь… Просто в последние дни мы зафиксировали странную групповую активность. Если бы я самолично не изучала их несколько лет подряд, подумала бы, что мы имеем дело с каким-то… религиозным ритуалом?

– Что они делают?

– Собираются в параллельные друг другу цепочки вокруг нашей станции и поют.

– Надеюсь, они не собираются приносить нам жертву! Или нас! – картинно ужасается папа и косится на Яру.

– И снова вряд ли. Возможно, это как-то связано с циклами течений - нам о них недостаточно известно. Так что –  нет, рыбы, конечно, милы, но всё ещё не разумны.

– Но всё-таки я рад, что мы решили не употреблять их в пищу! Не хотелось бы войти в их историю как те дикари, что съели Кука.

– Папа, мы с ним дружим, и я знаю, что он не Кук! Он Рыжик!

– И слава богу, – непонятно отвечает папа. – Ты уже решила, какую сказку почитать тебе перед сном?

***

Ночью Яра встаёт в туалет, и на обратном пути слышит приглушённые голоса родителей за переборкой.

– … но ни разу за шесть лет?!

– Они пытаются, Лил. Я уверен, что они пытаются.

– Сколько ещё мы сможем здесь продержаться?

– Если идея с открытой системой сработает, то бесконечно долго, ты же знаешь. У нас уникальный шанс! Мы сами тогда об этом мечтали.

– Бойтесь своих желаний… – горько говорит мама. – Мне страшно, Марк. Мне страшно об этом думать, потому что я не хочу, чтобы мой ребёнок… до конца своих лет… совсем один…

Мама часто волнуется по пустякам, Яра уже привыкла. И к тому, что она единственный ребёнок на станции, тоже привыкла. Вот уж точно не о чем волноваться! Может, тут нет детей, но у неё много друзей. Дядя Карен. Доктор Дина. Бойзи. Капитан Кэтрин! И Рыжик.

Родители молчат, и Яра забирается обратно под одеяло. Кажется, папа что-то опять говорит, но отсюда голоса звучат едва слышно, и она засыпает.

***

С утра Яра забегает в лабораторию к доктору Дине. В лаборатории всегда светло, а доктор Дина всегда улыбается. Она надевает на Яру чёрные очки и ведёт её в маленькую комнатку, где горит нестерпимо яркая лампа. Это называется "ультрафиолет" и это "полезно для ребёнка, сидящего взаперти". Когда Яра вырастет, ей разрешат надевать костюм и подниматься на поверхность. Там бывают облака и молнии, а ещё огромные волны — Яра видела фотографии. Интересно, если встать на вершину большой волны, можно будет дотянуться до облаков? И живёт ли там кто-нибудь так же, как в море? Папа говорит, что облака – это смесь газов, вроде воздуха, но ими нельзя дышать. Это Яре понятно: как ими дышать, если облака такие плотные? Они же весь нос забьют!

Когда Яра выходит из комнатки, у стола доктора Дины сидят Анита и Джек. Яра видит их со спины, но знает, что у Джека обожжено лицо и нет левого глаза, как у пирата в маминой книжке. Хотя Джек совсем не пират – это его обожгло во время Большой Аварии. Это случилось, когда Яры ещё не было... Бойзи рассказала, что был большой пожар, и нужно было закрыть шлюз, чтобы огонь не пошёл дальше. Шлюз заклинило, и Джек бросился в огонь, чтобы закрыть его вручную. Поэтому Джек не пират, а "настоящий герой".

– Ты уверена? – спрашивает доктор Дина у Аниты. – Но что скажет капитан?

– Капитан может говорить, что хочет, но если мы собираемся сидеть тут всю жизнь, я хочу, чтобы это была нормальная жизнь! И семья. – Она протягивает руку и гладит Джека по колену.

На лицо доктора Дины как будто падает тень.

– Да, – говорит она. – Я понимаю. Но риски…

– Вся наша жизнь тут – сплошной риск, – говорит Джек. – В конце концов, у Лил получается растить Яру.

Эта мысль смешит Яру: разве она растение, чтобы её растить? Они представляет себя в горшке в оранжерее у Бойзи и тихонько хихикает, расправляясь с непослушной застёжкой комбинезона.

Джек с Анитой оборачиваются и улыбаются, а потом переглядываются между собой.

– Да, – говорит Анита, положив руку на живот. – Мы уверены.

***

У Бойзи в оранжерее всегда тепло и влажно, потому что в её центре находится большой ре-зер-вуар с водорослями. Яре нравится это слово, но Бойзи предпочитает называть его прудом. Мама запрещает Яре подходить близко к краю пруда, но если за руку с Бойзи, то можно. Сегодня в пруду лежит какая-то странная штука.

– А это Карен притащил, – поясняет Бойзи. – Он мастерит новый приёмник, чтобы поднять его наверх. Вот, проверяет на герметичность,чтобы далеко не таскать.

У Бойзи коричневая кожа и морщинки вокруг глаз. Яре нравится смотреть, как они то исчезают, то появляются, когда Бойзи говорит.

– Это чтобы слушать рыб?

– Нет, – мрачно отвечает Бойзи. – Это чтобы слушать других людей.

Яра знает, что другие люди могут быть за облаками, и ещё выше, на орбите планеты - если прилетят. Все хотят, чтобы прилетели, а Яра пока не знает, хочет ли она этого. Если они прилетят, привезут ли они голубей? Можно ли будет попробовать у них шоколад и бананы? Но Яра опять отвлеклась, а у них с Бойзи уговор: если одна из них расстроена, то нужно обязательно спросить, в чём дело, и посочувствовать.

– Дядя Карен тебя расстроил, да?

– Дяде Карену достанется от капитана. Если и этот приёмник разобьёт шторм, ему несдобровать! А ещё это разобьёт ему сердце, и мне опять придётся его утешать, а ведь я говорила!... –  ворчит Бойзи, и благодарно сжимает Ярину руку.

Яра внимательно слушает. В прошлый раз, когда в приёмник через пять минут наверху попала молния, капитан Кэтрин сказала, что они не могут себе позволить "разбазаривать ресурсы". Базар Яра видела на голограммах к сказке про Аладдина, поэтому она не очень поняла, что именно имела в виду капитан, но Карен расстроился. И Бойзи, и родители, и вообще все на станции ходили грустные.

– Знаешь, Бойзи, – утешающе говорит она. – Вообще, непонятно, зачем все хотят услышать голоса других людей. Людей на станции хватает, а слушать рыб гораздо интереснее! Я скажу это дяде Карену, и может быть, он передумает.

– Ай спасибо! – расцветает лучиками у глаз Бойзи, но в глубине глаз всё равно прячется печаль.

Яра не знает, что с этим делать, поэтому она молча кивает, и они идут заниматься с Бойзи ботаникой.

***

После занятий Яра в нерешительности останавливается в коридоре, а потом встряхивает головой и отправляется в дальний конец станции. Ей не разрешают здесь гулять, но сегодня и мама, и папа точно слишком заняты, чтобы проверять, где она находится. В пустых заброшенных отсеках до сих пор пахнет гарью, а взрослые озабоченно говорят друг с другом о рисках протечек, но Яра чувствует себя отважным Индианой Джонсом. Дойдя до надорванной панели на стене, Яра садится и на четвереньках пробирается внутрь. Тут начинаются только её владения.

Эта небольшая комната почти не пострадала от огня. Вдоль стен стоит аппаратура, как у дяди Карена, а посередине – большое вращающееся кресло. Когда Яра заходит, тускло загорается жёлтая подсветка у пола. Яра любит лежать, свернувшись калачиком, в кресле, и слушать редкий треск, издаваемый приборами. Иногда сквозь шум доносятся рыбьи голоса, но не так сильно и ярко, как у дяди Карена. А всё-таки было бы здорово однажды что-то сказать рыбам на их языке! Вот они, наверное, удивятся!.. Но Яра пока не знает, как это сделать, поэтому достаёт из кармана свёрток с бутербродами, и забирается на любимое кресло. Голоса рыб сегодня слышны громче, чем обычно, и они как будто повторяют раз за разом одно и то же. Яра болтает ногами и жуёт свой ланч, когда среди рыбьих голосов через фоновые помехи она ясно слышит: "Посейдон! Посейдон, ответьте! На связи Стремительный. Посейдон!"

Яра стремительно слетает с кресла и кричит изо всех сил:

– Рыжик! Рыжик! Тебя на самом деле зовут Стремительный? А это я, меня зовут Яра, а не Посейдон!

Однако рыбьи голоса опять распадаются на журчание и свист. Рыжик её не слышит… но они что-нибудь придумают.

***

Мама сегодня плавала к странно ведущим себя рыбам, и воодушевлённо рассказывает об этом. По полу разбросано её оборудование, а она показывает им с папой фотографии с цепочками рыб.

– Действительно, поразительное зрелище,  –  соглашается папа. – И что-то оно мне напоминает... Посмотри-ка! Тебе не кажется, что они строят антенну из своих тел?

– Чтобы что? –  спрашивает мама, – Чтобы связаться с нами? Но мы и так слышим их каждый день!

– Ага! –  торжествует папа. –  То есть, всё-таки ты допускаешь, что они могут быть разумны?

– Каждая научная гипотеза имеет право на существование и проверку. Допустим, это действительно разумное коллективное действие по строительству антенны. Не будем сейчас спрашивать, почему разумные существа решили построить антенну из собственных тел, а не из металлов, которых тут имеется в избытке. Какую цель они преследуют?

– Что же, – включается в игру папа. – Мы действительно слышим их каждый день, поэтому, может быть, это антенна для того, чтобы услышать нас?

– Что же, – кивает мама. – Это мы сможем легко проверить завтра: если они снова создадут эту свою “антенну”, отправим в её сторону сообщения на разных частотах, и посмотрим, как они среагируют.

– Или… – продолжает папа, – или они не уверены, что мы слышим их, или что мы слышим их правильно. И это всё-таки антенна для того, чтобы обратиться к нам как следует, по имени, так сказать.

– Какому имени? – озадачена мама.

– Ну ведь как-то они нас начали называть за эти шесть лет… Возможно, даже дали имена отдельным представителям, вот как Яра назвала своего Рыжика. Как ты думаешь, Яра, – оборачивается он к ней. – Какое имя мог бы придумать для тебя твой друг?

Несколько секунд Яра испуганно смотрит на него, а потом выпаливает:

– Посейдон! Он думает, что меня зовут Посейдон! А сам он никакой не Рыжик, а Стремительный.

И пугается ещё больше от наступившей после этого тишины.

Мама приходит в себя первой.

– Барашек, – мягко говорит она. – Расскажи нам, пожалуйста, подробно, где ты услышала эти имена.

Яра покаянно вздыхает и рассказывает.

***

Яра тихонько сидит в тени какого-то прибора в своём бывшем убежище, и очень надеется, что родители не спохватятся, что ей давно пора спать. Каждые несколько минут сюда заходят новые люди. Дядя Карен возится с аппаратурой, папа показывает капитану Кэтрин фотографии маминых рыб, мама рисует график появления “антенны” во времени, Джек и кто-то ещё за ним расширяют проход в Ярину секретную комнату.

Наконец, дядя Карен чем-то щёлкает, и в комнате раздаётся уже знакомое Яре рыбье пение и голос, зовущий Посейдона. Взрослые ахают, и даже капитан Кэтрин прижимает руку ко рту.

– Судя по архиву, эти сообщения поступают уже пять дней, – говорит дядя Карен.

– Как раз тогда мы обнаружили странную активность рыб, –  отзывается мама.

– Но с чем мы имеем дело? –  спрашивает капитан, и, отмахиваясь от удивлённых возгласов, продолжает: – Действительно ли это прямая передача со “Стремительного”? Или, например, когда-то рыбы каким-то образом действительно уловили эту передачу, и теперь просто повторяют её, как делали бы скворцы или попугаи?

Яра слышит, как протестующе выдыхает Джек рядом с ней, и на всякий случай посильнее подбирает под себя ноги, чтобы он её не заметил.

– Что же, – говорит папа. – Согласно графикам Лил, мы сможем проверить это через три часа. Если эта рыбья антенна способна перекрывать все атмосферные и водные помехи, то при её помощи мы сможем организовать сеанс связи, если “Стремительный” всё ещё на орбите.

– Хорошо, – кивает капитан Кэтрин. – У нас как раз будет время, чтобы разобраться, почему этот сигнал не фиксировала наша основная аппаратура.

– Потому что они его отправляли на позабытой всеми частоте и носителе, – отзывается дядя Карен, не отрываясь от прибора. – В резервный узел связи любят запихивать всякое старьё, зато сигнал смог до него добраться. А “Стремительный”, похоже, совсем отчаялся до нас достучаться и хватался за последнюю соломинку.

– Значит, нам осталось получить ответ только на первый вопрос, – подводит итог капитан Кэтрин. – Вести передачу будем отсюда. Лил сообщит нам, когда сформируется антенна, будем называть её так.. Карен организует сеанс связи. Всем остальным отбой до утра, а в особенности - маленьким любопытным девочкам.

Капитан делает три шага, наклоняется, берёт сонную Яру на руки и передаёт её папе. Яра пытается протестовать, но засыпает ещё до дверей своей каюты.

***

После ухода Элисон Мбенге пару раз вздохнул, вытащил из-под кучи проводов и карт свой планшет, и дело пошло. Уже через десять минут Женька шагал по подземному коридору в блок 10А, получив официальный статус работника и жителя Форпоста. В кабинете у начальника по безопасности ему вручили виртуальный шлем, и какие-то мультяшные персонажи в зелёных сюртуках и остроконечных колпаках пропели песенку с перечислением и демонстрацией всего того, что можно, нельзя, и крайне не рекомендуется делать на Форпосте ради собственной безопасности. Песенка сопровождалась объёмным виртуальным рядом и даже тактильными спецэффектами: так, Женька почувствовал лёгкий укол электричества, когда коснулся сухопутного ската, и в лицо ему подуло ощутимым холодом, когда по предложению зелёных гномов он высунулся в виртуальном мире за пределы большого купола без снаряги. «Хорошо хоть, кислород не перекрывали», – весело подумал он: в атмосфере планеты кислорода было в два раза меньше, чем требуется человеческому организму.
– Закончилось? – спросила Элисон, когда он снял, наконец, шлем. – Вот здесь распишись тогда. Линда просила сказать, что ждёт тебя через час у шлюза шахты.
– Линда?
– Ковальски, главный инженер. И найди пока завхоза, он где-то тут на складе, как выйдешь – налево, получи у него ключ от своего блока. За большой купол – ни ногой! Северный ветер близко.
От запрета на выход из купола Женька огорчился. Он уже успел представить, как отправит друзьям и родителям полные героизма фото на фоне суровых инопланетных пейзажей.
Северный ветер Форпоста был источником бесконечного научного любопытства для метеорологов, планетологов и физиков, и регулярного беспокойства – для руководства и жителей колонии. Посёлок располагался в широкой котловине неровной формы размером примерно двадцать на тридцать километров, которую со всех сторон окружали горы. Именно здесь близко к поверхности выходила крупная жила бикремниевой породы, в которой так нуждались производители электроники во всей Федерации, и именно здесь проходил маршрут ежегодного урагана, возвещающего наступление зимнего сезона в этом полушарии. В целом, Нордсторм был весьма пунктуален, и появлялся примерно в одно и то же время, однако было бы глупо полагаться на постоянство ветра. Именно поэтому в горах, окружающих посёлок, постоянно дежурили роботы-метеозонды с ярко-красной меткой на корпусе для большей заметности, или «снегири». «Снегири» несли посменную вахту: раз в неделю одна группа вылетала в горы, заменяя другую, которая возвращалась в посёлок для подзарядки и техобслуживания. Ещё вокруг планеты мотылялся одинокий спутник, но его использовали, в основном, в качестве ретранслятора связи, так что «снегири» оставались главным источником данных и для учёных, и для метеоаналитиков колонии. Для последних самыми ценными были показания зондов, мониторивших дальний горный перевал, откуда и приходил Северный ветер. Всё остальное было делом техники и отлаженных процедур колонистов: при приближении Нордсторма верхний купол складывался, чтобы его не сорвало ураганом, а люди и техника перемещались на подземные уровни, где в течение трёх-пяти дней пережидали разгул стихии. Ещё два-три дня на разгребание завалов после – и можно было спокойно жить до следующего года.
Всё это Женька прочитал ещё во время полёта, но не ожидал, что ветер начнётся сразу по его приезду, и придётся неделю сидеть взаперти. Впрочем, воспрял он духом, это тоже приключение, каких на Земле не бывает! Что ни говори, а жизнь ему здесь предстояла интересная! С такими мыслями он отправился обживать свою новую планету.

***
Вечером первого рабочего дня, всё ещё под впечатлением от знакомства со «Зверем» (мощность – во! Анализаторы породы – закачаешься! Инженерное решение энергоблока – умереть не встать!), Женька забрёл поужинать в тот самый «Клуб Апоро матомато», который, как оказалось, был центром общественной жизни посёлка. У входа мягко светился высокий, старинного вида фонарь с шестигранным белым плафоном на чёрном (кованом, что ли?) столбе, никак не сочетавшийся с окружающей обстановкой. Из дверей доносилась приглушённая музыка и смех, словом, ничто не напоминало, что тут со дня на день ожидают буйства стихии. От входа, как и во всех модулях, вела вниз лесенка в десять ступеней, а внизу витали запахи пиццы, кофе и, почему-то, мандаринов. Последнее, впрочем, быстро объяснилось, когда Женька увидел знакомые очертания грузового ящика со «Стремительного»: запасы колонии обогатились живыми витаминами.
От большого стола справа приветственно махнул рукой ещё один техник, с которым они познакомились в шахте, и Женька был усажен посреди весело галдящей компании. На тарелке перед ним быстро материализовался солидный кусок пиццы и гора зелёного салата.
– Ты не стесняйся, мы уже наелись!
– Да куда мне столько салата?
– А зелени у нас вообще завались! Это только с овощами пока напряжёнка, да, Брайди?
– Вот неблагодарные! Скажите спасибо, что зелень свежая – в других колониях и того не могут вырастить!
– Да Брайди у нас вообще мегамозг! Я видел, у неё в оранжерее пять кустов помидор посажено!
– Да ну тебя! Посажено – ещё не значит, что вырастут, да ещё Гриффин на подсветку жмотится!
– Ой, не прибедняйся! Ты что-нибудь придумаешь! А там, может, и до мандаринов дело дойдёт?
– Ну, мандарины-не мандарины, а яблоками мы с Игорем начали заниматься...
– И на Форпосте будут яблони расти, значит?
– Увы, пока нет! Но если немного изменить последовательность в уже завязавшихся томатах…
– У меня тост! За современную и своевременную трансмутацию томатов!
– Главное, не трогайте «Матомато»!..
Посреди гвалта и смеха оголодавший с обеда Женька радостно уплёл половину своей порции, запил всё крепким чаем, и, наконец, начал осматриваться. Напротив него, не участвуя в общей болтовне, сидел лысеющий округлый человечек со смуглым лицом, высокими скулами и чуть раскосыми глазами за круглыми очками. Судя по бликам в левой линзе, параллельно с ужином тот что-то читал на виртуальном экране. Впрочем, заметив взгляд Женьки, он пригасил блики и протянул через стол руку:
– Корней Иванович Матвеев, врач широкого профиля. Добро пожаловать на Форпост!
– Очень приятно. Евгений! – Женька даже слегка оторопел от такой вежливости, успев привыкнуть с утра к дружескому тыканью всех, начиная с самого Мбенгу.
Корней Иванович, заметив замешательство Женьки, подмигнул ему, и сказал:
– Местная молодёжь зовёт меня Док, так что, если вам кажется слишком длинным моё имя и отчество, можете последовать их примеру.
– Спасибо, Корней Иванович, – твёрдо ответил Женька, и доктор засмеялся в ответ.
– Когда закончится эта свистопляска с Северным ветром, будьте добры, зайдите ко мне на осмотр. По правилам, это нужно сделать завтра, но, боюсь, ни у вас, ни у меня не будет на это времени.
Услышав их разговор, рыженькая девушка с татуировкой единорога на руке, та самая, которая говорила тост про трансмутацию, обернулась к доктору и сказала:
– Что-то в этом году ледяному дракону не спится…
– Кому как не вам, дорогая Дэзи, знать все его повадки, – отсалютовал бокалом доктор. – Но меня бы вполне устроило, если бы ему захотелось поспать подольше.
– А я предлагала принести ему кого-нибудь в жертву! Вот Гриффин бы отлично подошёл! – рассмеялась Дэзи, и повернулась к удивлённому Женьке.
– Вообще-то я метеоролог, – сказала она, – а на досуге мы с доктором занимаемся антинаучной деятельностью. Точнее, Док занимается, а я и сестра её горячо поддерживаем!
– Я бы не стал так категорично называть её антинаучной, – в глазах у Корнея Ивановича прыгали смешинки, хотя вид его оставался серьёзным. – В конце концов, этнография – это точно наука, а мы лишь создаём для неё материал для исследований.
– Корней Иванович как-то заметил, что мы тут, на Форпосте, живём в чересчур рациональном мире, – пояснила Брайди, собиравшаяся, судя по предыдущему разговору, превращать томаты в яблоки. – То есть, нас окружает искусственная среда, созданная нами же самими, а на природу вокруг мы смотрим только с точки зрения геологии, метеорологии и прочих наук.
– А это, – сказал Корней Иванович, – плохо сказывается на психике. Человек, живущий в исключительно прагматичном и рациональном мире, теряет искру в душе! Человеческий разум тоскует о романтике волшебного и непознаваемого.
– Прямо вот здесь тоскует? – удивился Женька. – Да у меня все друзья обзавидовались, что я сюда поехал! Освоение рубежей, неизведанная планета! Это же круто!
– Это немного другое, – пояснил доктор. – Героические поселенцы и колонисты – это герои земных историй. Поверьте, никто на Форпосте не рассматривает и не рассказывает о своей жизни так, как она видится с Земли.
Женька смутился, потому что ему хотелось бы рассматривать свою жизнь именно так.
– А что тогда вы имеете в виду?
– Сказки. Мифы. Легенды, – непонятно ответил Корней Иванович. – Вы любите волшебные истории? Сказки? – добавил он, заметив недоумение на лице Женьки.
– В детстве очень любил. Да и сейчас, наверное, тоже, если комиксы считаются. Так что, вы сочиняете сказки про Форпост?
Дэзи кивнула:
– Можно и так сказать. Но мы не в прямом смысле сочиняем. Просто пытаемся увидеть их вокруг. И сделать так, чтобы другие увидели.
– Как ледяного дракона? – вспомнил Женька.
Дэзи только что откусила пирожок, и вместо неё ответила Брайди:
– Как ледяного дракона. Ну что, хочешь узнать, откуда берётся Северный ветер? – и, обернувшись к доктору, сказала: – Мы вчера услышали новую версию.
– Ещё бы! Конечно, хочу!
Дэзи прожевала пирожок, и торопливо замахала рукой:
– Можно, я расскажу? Да?
Никто не возражал.
– Так вот, древняя легенда Форпоста гласит, что Северный ветер – это дыхание гигантского ледяного дракона, который живёт на дальнем горном перевале! – торжественно начала Дэзи. – Вы все знаете этот перевал, он отлично виден из посёлка. Наш дракон живёт там в полном одиночестве, высоко в горах, и весь год ждёт, когда про него вспомнит хотя бы один друг, и прилетит навестить его. Однако он так высоко забрался в горы, что ни одно разумное существо не приходит к нему, и с каждым днём дракон становится всё печальнее и печальнее… И где-то на границе осени и зимы его печаль и одиночество становятся особенно глубоки, ведь в это время у нашего дракона день рождения, и ему очень хочется устроить праздник и получить подарки. Но, как вы знаете, мы – единственные разумные существа на этой планете, не считая самого дракона, конечно, и мы не верим в сказки, поэтому никто никогда ещё не дарил дракону подарков на границе осени и зимы. И вообще никогда не дарил. И поэтому сердце его всё леденеет и леденеет, и когда заканчивается его день рождения, дракон очень-очень-очень тяжело вздыхает… – печально сказала Дэзи. – И этот тяжёлый вздох освобождает его сердце ото льда разочарования, что позволяет дракону прожить ещё один год в надежде, что в следующий раз кто-нибудь всё-таки вспомнит о нём. Вот так и зарождается Северный ветер! – закончила она в полной тишине за столом.
– Отличная легенда, дамы! – поднял бокал знакомый Женьке техник. – Хотя и грустная! Нужно только придумать, как уговорить дракона дышать в другую сторону! – Все одобрительно зашумели.
– А почему тогда в разные годы Северный ветер начинается в разные дни? – спросил Женька.
Дэзи на секунду задумалась:
– Наверное, у дракона не очень хорошая память, и он плохо помнит, когда же у него на самом деле день рождения!
– Отличная мысль! – одобрил Корней Иванович. – А вы заметили, как ожила наша история! То, что вы рассказали, Дэзи, уже далеко ушло от самого первого предположения!
Дэзи и Брайди согласно кивнули:
– Это всё дети! Эту версию мы услышали вчера от племянника, он рассказывал её маленькой Киаре.
Доктор явно сделал себе какую-то пометку, постучав по очкам, и с воодушевлением сказал:
– Так это же замечательно! Дети – самые лучшие творцы мифологической реальности!
– Племянник – это сын нашего старшего брата, а Киара – это дочка Тору и Элисон, – объяснила Женьке Брайди. – Очаровательная малышка! Первая коренная жительница Форпоста, Элисон её прямо здесь родила пять лет назад. Даже не верится, что ей скоро в школу...
– Тут и школа есть? – удивился Женька.
– Ну нет, мы пока не настолько большие! У нас и детей всего пятнадцать человек на весь посёлок. Учатся по сети, конечно.
– Понятно. А вы только про природные явления сказки сочиняете? А про фонарь у входа что-нибудь расскажете? Какой-то он… как будто не отсюда, – заинтересованно обратился к доктору Женька.
– А про фонарь, Евгений, ничего даже не пришлось придумывать, – загадочно ответил Корней Иванович. – И в самом деле, никто не знает, откуда он появился.
– Ага, – засмеялась Дэзи. – Гриффин аж позеленел, когда его увидел! Как, говорит, посмели! Ценный ресурс! Без накладной! Бегал жаловаться к Тоторо, ну, к Тору, то есть.
– А он что?
– А что он? Ничего! Походил, постучал, запасы по описи проверил – так ведь ничего не пропало! Если и взяли какой материал, то вот ведь он, служит общественным нуждам. И никто не признаётся, чьих рук дело. Так он и стоит.
– Ну и пусть стоит! Красиво же, – коротко заметила Брайди.
– И свидания удобно назначать, – поддакнул знакомый Женьке техник.
Тут все опять засмеялись, кто-то посмотрел на часы, и постепенно стали расходиться.
Женька замешкался, не вполне ещё ориентируясь, куда сдавать посуду, и вышел последним. Над сотами большого купола ярко сияли звёзды и две из трёх лун.
Фонаря у входа в «Матомато» больше не было.

***
На следующий день Линда Ковальски изучила график дежурств на шахте, вызвала к себе Женьку и отправила его в распоряжение Элисон: их с Гриффином совместная команда отвечала за спуск большого купола. «Со «Зверем» тебе ещё притереться надо, ребята сейчас и без тебя справятся, – объяснила она. – А Элисон каждый год жалуется, что ей рук не хватает.»
Путь к Элисон лежал мимо «Матомато», и Женька заметил там группу из пяти детишек разного возраста, недоуменно смотревших на пустую площадку от фонаря. «Да его Гриффин, наверное, снял и в хранилище унёс» – «Ага, унёс! Если унёс, то точно не к себе – он этот фонарь терпеть не может!» – «Ну не наружу ведь он его выбросил?» – «Его, наверное, ледяной дракон себе в логово стащил!» – «А давайте поищем какие-нибудь следы?» Тут Женька дошёл до офис-модуля и шагнул внутрь. В коридоре пахло нагретым металлом и пролитым кофе. За дверью кабинета у Мбенге явно шла какая-то летучка, оттуда доносился его бас и гул других голосов. Голоса сделались громче – это Элисон стремительно вышла из кабинета, махнула Женьке рукой и повела за собой, на ходу отвечая в мобильную гарнитуру: «Дэзи, милая! Не могу! Ветер близко, одной ехать нельзя. … Некого, совсем некого, все на счету. … Понимаю, что пропадут. Жалко, но… Хотя погоди-ка. Перезвоню.»
– Женя, ты вездеход водишь? Хочешь съездить с Дэзи наружу за пропавшим «снегирём»? Я бы вообще никого туда сейчас не пускала, но она клянётся, что знает точные координаты, и ветер ещё в пределах нормы.
Да ещё бы он не хотел!
Минут десять ушло на уточнение маршрута, контрольных точек поездки и заполнение «путёвки». Дэзи радостно щебетала по громкой связи, и уверяла, что на месте долго искать «снегиря» не придётся. Выезд назначили через час.
Элисон вышла из офис-модуля вместе с Женькой.
– Задача ясна? – уточнила она на прощание.
– Так точно!.. Элисон, а где вы при Северном ветре фонарь храните?
– Что? – озадаченно переспросила Элисон. – А, тот фонарь! Да мы его ещё ни разу не хранили. Думаю, что только плафон снимем. У столба парусность маленькая, и его клуб с севера прикрывает.
– А! Ну, кто-то уже его весь убрал, – сказал Женька, показывая в ту сторону.
Элисон в замешательстве потрогала подбородок:
– Видно, планы изменились. Может, Гриффин его, наконец, на баланс поставил... Ладно, удачной поездки! Оставайтесь постоянно на связи!
Женька кивнул и пошёл собираться в поход. Его ждало настоящее приключение!
Ровно через час вездеход громко зарычал и двинулся к северу. Порывистый ветер выметал пыль из-под колёс, наружный датчик показывал минус пятнадцать, но работала печка и низкое солнце пригревало через герметичные стёкла. Пахло разогретым пластиком и быстрорастворимой лапшой: похоже, её часто брали с собой на вылазки. Дэзи сидела за панелью управления и сосредоточенно что-то настраивала.
– Отлично, сейчас три километра по прямой, и направо! А там его должно быть видно, – крикнула она ему через шум мотора.
«Снегирь» был одним из тех, о которых говорила Элисон с Мбенге в первый Женькин день на Форпосте.
– Сильный порыв налетел, что ли, вот они оба и кувыркнулись: сначала один, а потом второй. Второй уже после ветра искать буду, а первый сигнал подал, когда приземлился. Вдвоём мы его быстро вытащим!
Женька согласно кивал и глазел по сторонам. Вокруг расстилался рыжий пейзаж с вкраплениями серых и красных валунов, между которыми изредка проносились полоски песка. Вдалеке виднелись медные очертания гор. Мир был неземным, прекрасным, и пустынным. «А может, Корней Иванович и прав, – внезапно подумалось ему. – С мифическим драконом как-то уютнее, что ли?»
– Чай будешь? Там сзади термос лежит, и кружки.
Женька перелез в заднюю часть кабины, заваленной всякой всячиной, и попытался найти обещанный термос. Под руки лезла сложенная палатка армейского образца, геологические буры, комплект радиомаячков, фонарик…
– Офигеть! А лошадь-то здесь зачем?
– Какая лошадь?
Женька выдернул из-под брезента, покрывавшего груду неопознанного барахла, детскую лошадку-качалку с белой плюшевой гривой и синей уздечкой, а потом ойкнул и обернулся к Дэзи:
– А ещё, похоже, у нас тут зайцы!
– На лошади?
– С лошадью. А ну-ка, вылезайте! – приказал он брезентовой куче, и та засопела, завозилась, распалась и превратилась в двух взъерошенных детей: шоколадного цвета девчушку лет пяти в защитном костюме с розовым роботом на нагрудном кармане, и белобрысого мальчишку чуть постарше на вид, с подсохшей царапиной на курносой физиономии.
Дэзи ударила по тормозам. Женька покачнулся вместе с лошадкой, и та издала радостное ржание.
Девочка опомнилась первой:
– Тётя Дэзи! Вы только маме не говорите! А Збышек со мной пошёл, чтобы я не боялась!
– А лошадь-то вам зачем? – во второй раз задал свой вопрос ошарашенный Женька.
– Она не нам, а дракону! И мы костюмы надели! А мама бы точно не пустила!
Збышек поддерживал свою подружку согласным сопением.
– Так, – сказала Дэзи. – А теперь давайте по порядку.
По порядку выяснилось, что Киару сильно расстроила история об одиноком ледяном драконе. «Он там совсем один, и даже к нам не приходит!» «Может, и приходит, – угрюмо вставил Збышек. – Кто-то же фонарь утащил». «Может, и приходит, – согласилась Киара. – Но его всё равно никто не замечает. И даже если и он утащил! Ему просто темно там в горах.» В общем, Киара решительно отказывалась мириться с тем, что где-то у перевала страдает живое сказочное существо, и решила, что нужно, наконец, сделать ему подарок. В качестве подарка была выбрана любимая лошадка-качалка, потому что «она красивая, и разговаривать умеет». «Игого!» – отозвалась в это время лошадка, которую всё ещё держал в руках Женька. Киара рассказала о своём плане Збышеку, тот сказал, что в поход до перевала нельзя идти одной, и вообще, нужно к нему тщательно подготовиться. Подготовкой они начали заниматься с вечера, а сегодня по счастливой случайности узнали, что можно не идти пешком («Чтооо?» ¬– потрясённо спросила Дэзи), а доехать почти до самого перевала. И вот теперь они здесь, и если Дэзи и Женька не хотят ехать дальше, то Киара и Збышек готовы выйти, тем более что перевал теперь стал ближе, спасибо большое!
– Так, – сказала, наконец, Дэзи. – Там на заднем сиденье термос, кружки и печенье. Пейте чай, а нам с дядей Женей нужно поговорить. – и надела шлем от защитного костюма, жестами показывая на Женькин. После секундного замешательства Женька вспомнил, что между костюмами есть радиосвязь.
– И что делать будем? – спросила Дэзи. – Если сейчас вернёмся, темнеть начнёт, Элисон сегодня нас не выпустит.
– В посёлке, наверное, все на ушах уже стоят.
– В общем эфире тихо пока.
– А может, махнём до перевала? – залихватски предложил Женька. И стушевавшись под выразительным взглядом, добавил: – Я, между прочим, тоже вчера дракону посочувствовал! Не мог доктор повеселее легенду придумать?
– Да это не он! То есть, дракона – он, а про тоску и одиночество племяшка сам придумал. А что ты хочешь ¬–переходный возраст! А его на той неделе какая-то девочка из сети с днём рождения не поздравила. Чёрт!
– С нами дети в безопасности, так что мы можем спокойно доехать и забрать «снегиря». Но надо как-то им объяснить, что в горы мы не поедем…
– Согласна. Но сначала предупредим их родителей.
– Давай я сяду за руль, а ты придумывай, как объяснить Киаре, что твой племянник всё неправильно понял. И это…, – смущённо добавил Женька, – убеди её не оставлять здесь лошадь, а? А то с неё станется.
– Почему я-то?
– Ну это же ваши с Доком истории… И дети тебя знают, а меня нет…
Дэзи только вздохнула и кивнула:
– Тогда с тебя разговор с Элисон и Линдой.
Сняв шлем, Женька торжественно объявил:
– Так, товарищи зайцы! В первую очередь мы звоним вашим родителям, а потом наша экспедиция за пропавшим «снегирём» продолжится! Просьба сохранять спокойствие, а остальное вам объяснит тётя Дэзи! – и игнорируя нарочито возмущённое лицо Дэзи, стал переползать на место водителя. Дэзи полезла назад, села между детьми и начала по очереди что-то говорить им на ухо. Вездеход задрожал и двинулся вперёд.

По возвращении в посёлок их встретили относительно спокойные Элисон с Мбенге (по дороге Дэзи двадцать раз повторила в коммуникатор, что с детьми всё нормально, они в тепле и безопасности) и кипящая от негодования Линда Ковальски («Збышек! Ты ведь уже совсем взрослый! Как ты мог согласиться на это!»). «Достанется сегодня парню», – с сочувствием подумал Женька.
Найденного «снегиря» они с Дэзи погрузили на роботележку и отвезли в мастерскую.
– Ну, что ты им сказала? – выпалил, наконец, сгоравший от нетерпения Женька.
– Да что… Что дракон, конечно, живёт в горах у перевала, только дует Северным ветром он не от тоски и обиды на весь белый свет, а чтобы хорошенько почистить планету от мусора перед наступлением зимы. И подаркам он будет, конечно, рад, но не прямо сейчас, потому что тогда их сдует Северный ветер, а после, как раз когда зима наступит. Я подумала, что наше начало зимы совпадает со всеобщим Новым годом, и будет удобно дарить подарки дракону тогда же, когда и всем дарят.
– То есть, на Новый год наша парочка опять сбежит?
– Да нет, – рассмеялась Дэзи. – Я пообещала, что подарок доставит «снегирь», только он у нас не заточен под перевозку грузов, так что мы сошлись на том, что это будет рисунок того, что очень нравится дракону.
– А что нравится дракону? – не понял Женька.
– Не знаю! – улыбнулась Дэзи. – Это пусть Киара с доктором решает! Вот засядем сейчас на неделю под землю – и пусть думают! А теперь твоя очередь! Почему ты не хотел, чтобы мы лошадь где-нибудь по дороге оставили?
– Да так… – смущённо сказал Женька. – У меня такой конь в детстве был. У бабушки. Я его яблоками кормил... Жалко его на улице оставлять.

***
Спуск купола и «погружение» посёлка в подземный мир прошло обыденно и торжественно. Когда Женька смотрел, как медленно раскрываются на фоне бледного неба гигантские лепестки купола, у него аж мурашки по спине пробежали от восторга. А когда пришло его время выполнять заученную последовательность действий (рычаг на себя, сворачиваем поверхность, створки открыты, стоп машина!), он погрузился в привычный мир, где нет той зрелищности, что заставляет восхищаться достижениями человечества, но который как раз ту самую зрелищность и обеспечивает.
После погружения Женька воспользовался тем, что работы в шахте временно прекратились, так как добытое сырьё должно было подаваться на поверхность, и двое суток почти безвылазно пропадал во внутренностях замершего «Зверя». Потому что, если любовь к приключениям проходила у Женьки по разряду любимого хобби, то работа и техника (и, в совокупности, работа техником) была искренней и горячей страстью. На третий день Линда не выдержала и выгнала его отдыхать, ссылаясь на трудовой кодекс, профсоюз (где она его нашла на Форпосте?) и условия контракта. Отоспавшись за двое суток, Женька выбрался в «Матомато», где все по-прежнему собирались вечерами.
Там он налил себе кружку горячего чая, соорудил бутерброд, и огляделся. Потолок, как и везде, стал ниже за счёт перекрытой и отрезанной от подземного уровня крыши. Киара, сидя на плечах у Мбенге, приклеивала под потолком самодельные снежинки и ёлочки, напоминая о приближении Нового года. Ещё какие-то дети украшали стены по низу. За самым дальним столиком в углу сидела Дэзи в компании техников, вместе с которыми Женька опускал купол, и ещё одной незнакомой женщины. Дэзи заметила Женьку, призывно замахала рукой, и тот двинулся через весь зал к компании, на полпути натолкнувшись на Збышека.
– Здравствуйте, дядь Жень! – обрадованно сказал тот. За время путешествия за куполом Збышек проникся к Женьке тёплыми чувствами. Особенно после того, как на обратном пути он уговорил Дэзи дать детям порулить вездеходом на ровном участке.
– Здорово! Как жизнь? Сильно тогда от матери попало? – с тех пор Збышек как-то не попадался Женьке на глаза.
– Да не очень. Прочитала мне эту, как её… нотацию. И мультики три дня смотреть не давала.
– Поэтому сейчас отрываешься? – Женька указал глазами на планшет в руках мальчика.
– Да не, это мы с ребятами из класса болтали, – как-то уныло ответил Збышек.
– Что-то тебя это не обрадовало.
– Да ну их! Вот чего они задаются? Ёлками своими хвастаются. Ленка особенно.
– Что за ёлки? – не понял Женька.
– Новогодние. У Ленки родители вообще в заповеднике работают, ей прямо во дворе трёхметровую нарядили. И горку ей там сделали. А у нас снега не бывает. И ёлки не растут. И даже искусственную не ставят, потому что тут под землёй негде, а мы всегда на новый год под землёй сидим.
– В этом году должны раньше выйти, – утешил Женька.
– Всё равно всем не до ёлки будет…
– Мда… – сочувственно сказал Женька.
– Ещё смеются, что Дед Мороз на другие планеты не летает.
– Да ладно? – удивился Женька. – А кто тогда тебе подарки в прошлом году дарил?
Збышек растерялся.
– Ну вот то-то! И вообще – пусть хвастаются. У тебя тут тоже жизнь интересная, верно?
Збышек немного повеселел.
– Ну вообще, да. Так-то мы с ними дружим… А ёлка у Ленки, и правда, красивая. Дядь Жень, а вы меня возьмёте с собой на вездеходе покататься потом?
– Возьму, если тебе мама разрешит. Ну, бывай! – Женька подмигнул Збышеку и пошёл дальше, тем более что Дэзи уже корчила нетерпеливые рожицы.

За столом, до которого он, наконец, добрался, все смотрели на какие-то чертежи в планшете, и вполголоса переговаривались.
– … отличное основание, я ж говорю! Мы его тогда на славу сделали.
– Тут два листа нужно.
– Можно и один, если раскатать, как следует. В мастерской пресс есть.
– У него ширины не хватит.
– Хм... Не подумала. А если на два разрезать и раскатать?
– Лучше всё-таки сразу два брать.
– Гриффин нам не простит! – и тут все рассмеялись.
Женька осторожно пристроил свой чай и тарелку с бутербродом, и сел рядом с незнакомой женщиной. «Привет, я Ильза» – сказала она, коротко взглянув не него. Перед ней лежал ещё один планшет с выведенными на него картинками Деда Мороза, Снегурочки, Санта Клауса и оленей.
Женька посмотрел на планшет, и сказал, чтобы включиться в разговор:
– А вы знаете, кстати, что дети на Земле считают, что Дед Мороз не может путешествовать на другие планеты?
– А наши дети? – спросила Ильза.
– А наши начинают сомневаться.
Все переглянулись. Дэзи вдруг радостно хлопнула в ладоши:
– Ну конечно! Конечно, Дед Мороз к нам не прилетает, но он нам и не нужен! Видите, я же говорила, что Женька нам может здорово помочь!
Женька ничего не понимал, и растерянно крутил головой, глядя то на одного, то на другого. Когда ему всё объяснили, он пришёл в полный восторг, и немедленно сказал «да!». Перспектива скучных вечеров под землёй растаяла прямо у него на глазах.

В следующие три дня Женька был только рад, что Линда принялась твёрдо следить за соблюдением трудового режима. Все вечера, плавно переходившие в ночи, он пропадал то в мастерской, где настраивали программу для станка лазерной резки, то в блоке у Ильзы, где она набрасывала новые эскизы и рассчитывала точное размещение проекторов, то опять в мастерской, перепаивая и перепрограммируя стандартные прожекторы. Вроде бы, получалось неплохо.
Наконец, ко всеобщей радости Дэзи объявила, что Северный ветер стих и срок подземного заключения Форпоста подошёл к концу. С раннего утра на поверхность поднялась в защитных костюмах техническая команда. Они должны были оценить нанесённые ураганом повреждения, и подготовить, а затем и поднять большой купол. Работали быстро, разбившись на несколько групп по секторам, и к вечеру почти всё было готово.
Небо было ясным, и на его тёмном бархате мерцали искорки звёзд. Посёлок был погружён во тьму, не считая неярких огней по периметру. Как будто отвечая мерцанию звёзд, на земле поблёскивали огоньки датчиков кислорода в шлемах защитных костюмов: многие жители Форпоста вышли наружу, чтобы посмотреть, как из-под земли вырастут хрупкие на вид лепестки и укроют посёлок от неприветливой внешней среды. В эфире стоял шум от нетерпеливых возгласов и переговоров, но вот Мбенге дал сигнал к началу подъёма, и всё стихло. Движение каждой секции купола сопровождал по небу луч прожектора, и когда они все сошлись в одной точке, раздались радостные крики. Заработали поверхностные газовые установки, и Мбенге начал обратный отсчёт до полного восстановления атмосферы:
– Десять, девять, восемь, ... три, два, один! Можно снимать маски!
И в этот же момент свет прожекторов упал с центра купола вниз, и в нём засветился зелёным высокий конус, да нет, не просто конус, это же стояла новогодняя ёлка прямо напротив входа в «Матомато»! Взрослые заволновались, засмеялись, кто-то крикнул: «Выпускайте детей!», и через минуту и впрямь из дверей клуба радостно посыпались соскучившиеся по свободе дети. И тут крыши жилых модулей, сама земля и поверхность ёлки пропали и превратились в объёмные картины! Там были и знакомые всем горы Форпоста, но усыпанные разноцветными огнями, и заснеженные пейзажи Земли, и тропические пальмы, украшенные флажками и фонариками, и пышные новогодние деревья в невероятном роскошном убранстве. Постепенно картины побледнели, исчезли, и все опять увидели зелёный конус ёлки.
– Папа, смотри! – восторженно закричала Киара, показывая наверх.
По большому куполу как будто пронеслась крылатая белая тень! И вот уже ледяной дракон, раскрыв крылья, спланировал на крышу «Матомато», перепрыгнул на ёлку, а затем обвил снизу вверх её металлический корпус, дохнул сверкающими брызгами на вершину (радостно завизжали дети), зажигая тот самый фонарь на верхушке, и пропал. Прожектора медленно погасли, но взамен засветилась изнутри сама ёлка, и стал виден сквозной ажурный узор на её поверхности, в точности повторявший фигуру пропавшего дракона. Посёлок Форпост был готов встречать Новый год.

***
Женька смотрел на радостные и недоумевающие лица окружавших его людей, на Гриффина, который, кажется… – он что, правда улыбнулся? Смотрел на Дэзи, прыгающую рядом, как девчонка, на совершенно очарованных драконом Киару, Збышека и других детей, на Корнея Ивановича, постукивающего по очкам, и даже не предполагал, что через пятьдесят лет каждый человек, живущий на Форпосте, будет абсолютно точно знать, что Новый год, так же, как и Северный ветер, им приносит ледяной дракон, живущий на дальнем перевале. А кто же ещё?

КОНЕЦ