Чего хотел сказать-то (пропустив середину, завершу прозаическим пунктиром, как капитан Лебядкин). Подобно тому, как Ленин в МиЭ "решил" вопрос с материей путем перевода ее из смешанной категории в чисто метафизическую (оставив из свойств лишь "объективность" в противопоставлении сознанию), либеральным идеологам придется отрывать свободу от "физического" западника, ныне массово топчущего сапогом светлый лик ея, и переводить в область чистой социологии, сделав упор на "объективные законы общественного развития" (тут попытаюсь чокнуться рюмкой с Екатериной Шульман – не знаю, ответит ли взаимностью :) ). Лишь этими законами придётся утешаться тем, кто ранее символически полагался на (тоже символических, конечно) натовских морпехов. Можно, конечно, вульгарно переопределить свободу как "всё, что против Путина", но на этих салазках при сегодняшних тенденциях далеко не уедешь, действительность опрокинет. В общем, налицо некое усложнение понятий, требующее в процессе своего понимания усилий и некоторого дискомфорта, – ну так зато и интереснее. Поглядим, как пойдёт.
Сегодняшний идейный кризис в некотором смысле уподоблю таковому 110-летней давности, времен "Материализма и Эмпириокритицизма". Тогда треснула по швам концепция неделимого атома – носителя "материи как таковой", и на его месте открылась пустота, разреженно наполненная фиг знает чем. Соответственно, паникеры от философии визжали: "Материя ускользает, материя исчезла! За категориями, которыми мы оперируем в процессе познания, ничего не стоит!". Сегодня же ( Collapse )
Поскольку общественное мнение о сохранении мавзолейного статуса-кво в течение многих лет стабильно делится ровно надвое, пора, я считаю, зафиксировать этот паритет путем хирургически-архитектурной операции, а именно удаления с площади ровно половины как здания, так и содержимого. Надеюсь, этот нетривиальный шаг как никакой другой послужит делу общенационального примирения, а там, глядишь, и возрождения.
В чем разница между мной и декабристами? Они были страшно далеки от народа. Я тоже далек от народа, но никому не страшно. И это, мне кажется, говорит в мою пользу.
