Скорбь моя относительна относительно рамок дня. Выживаю по грустным правилам, установленным человеком. Притворяюсь я озабоченным, четким, то есть, четко очерченным, притворяюсь и умным, и добрым. Притворяюсь – зря. Но наступит иное время с лаконичным причмоком "ночь". Ах, как верно сместились акценты, как они дребезжат, исчезая! Внутрирамочное пространство хлынет горлом куда-то прочь, я иду по размытым чернилам жизни, судьбы и края. Губка ночного смысла пропитана снами чужих – тел, испарений, кошмаров, последних упреков и просто. Иду по размытому празднику, зная, что эта жизнь мне подарила костюм на выход, но не по росту. И не по роли. А впрочем, играя в игры детей, в которые влипнет любой, не укрывшийся от смещения жизни, судьбы и края, и я не избег сетей, но заслужил сострадание (втайне моля о прощении).
В пыльной Москве старый дом в два витражных окошка Он был построен в какой-то там –надцатый век. Рядом жила ослепительно-черная Кошка Кошка, которую очень любил Человек.
Нет, не друзья. Кошка просто его замечала –. Чуточку щурилась, будто смотрела на свет Сердце стучало… Ах, как ее сердце мурчало! Если, при встрече, он тихо шептал ей: «Привет»
Нет, не друзья. Кошка просто ему позволяла Гладить себя. На колени садилась сама. В парке однажды она с Человеком гуляла Он вдруг упал. Ну а Кошка сошла вдруг с ума.
Выла соседка, сирена… Неслась неотложка. Что же такое творилось у всех в голове? Кошка молчала. Она не была его кошкой. Просто так вышло, что… то был ее Человек.
Кошка ждала. Не спала, не пила и не ела. Кротко ждала, когда в окнах появится свет. Просто сидела. И даже слегка поседела. Он ведь вернется, и тихо шепнет ей: «Привет»
В пыльной Москве старый дом в два витражных окошка Минус семь жизней. И минус еще один век. Он улыбнулся: «Ты правда ждала меня, Кошка?» «Кошки не ждут…Глупый, глупый ты мой Человек»