ать да услышат:
http://smotri.com/video/view/?id=v2195696016cЭфир на РБК-ТВ 30 июля 2012 г.
А для того что бы у тех кто увидет это усвоилось на подкорочке, вот вам расшифровка беседы:
Программа "Диалог" с Михаилом Хазиным. ВТО: условия выживания
Менее чем через месяц, с 23 августа, Россия станет полноправным членом Всемирной торговой организации. К этому времени мы должны провести первое снижение экспортных пошлин. В среднем переходный процесс либерализации доступа зарубежных конкурентов на наш внутренний рынок займет 2-3 года, для более чувствительных товаров растянется до 5-7 лет. К чему готовиться российским производителям?
М.Хазин: Здравствуйте. В эфире программа «Диалог» и я, ее ведущий, Михаил Хазин. Не так давно мы, наконец, вступили в ВТО. Сразу же вспоминается старый анекдот. «Рабинович, Вы вступили в партию?». – Рабинович, с опаской глядя на подошву своих ботинок: «Где?»
Мы не будем обсуждать ВТО, поскольку уже больше невозможно. А обсуждать мы будем российскую промышленость. Нужна ли она нам вообще? И если не нужна, то что мы с ней будем делать? Или что мы будем делать для того, чтобы она у нас снова появилась?
Наш сегодняшний гость – депутат Госдумы Евгений Федоров, который много лет был председателем комитета по экономической политике. Так что ему и карты в руки. Так, что будем делать с промышленностью? И вообще, существует ли у нас сегодня промышленность или нет?
Е.Федоров: промышленность у нас меньше, чем было лет 20 назад, это понятно, в 200 раз, если говорить об общих параметрах. Тем не менее, конечно, она существует, и вступление в ВТО это отнюдь никакие не ограничения для промышленности. Наоборот, это с одной стороны, возрастание конкуренции, а с другой, это возможность более серьезно поддерживать свою промышленность. Если уж говорить о вступлении в ВТО, когда 96% экономик мира находятся в ВТО, то в такую организацию надо вступать, иначе ты будешь просто в изоляции. Другое дело, что условия вступления должны быть наиболее благоприятными. На мой взгляд, за эти 18 лет переговоров мы выбили самые наиболее возможные благоприятные условия. Учитывая, что все козыри на руках партнера, учитывая, что более 50% российских товаров являются импортом, а ВТО это обмен рынками, то есть одни страны меняются с другими возможностями доступа на рынок. Переговоры по ВТО напоминали переговоры, когда кто-то продает товар, а переговорщик из-за спины вывозит и вывозит, товара уже не осталось, хоть какие-то деньги надо получить. Завершение вступления в ВТО – это поучение хоть каких-то преимуществ от партнерства с другими странами в области экономики. На мой взгляд, эти преимущества достаточно большие.
М.Хазин: Бог с ним, с ВТО. Что будем делать с промышленностью? В 2000-е годы наш бывший министр экономического развития и торговли Герман Греф все ратовал за иностранные инвестиции. Впрочем, тут он следовал своему учителю Гайдару. И действительно, иностранные инвестиции шли, например, в сборочное автомобильное производство. Вот, понастроили в Калужской области сборочных предприятий, там были соглашения об увеличении уровня локализации, довольно быстро выяснилось, что искать российских производителей не получается, потому что качество не то. В результате западные производители, чтобы исполнить свои обязательства, стали создавать здесь свои производства для этой локализации.
Но мы вступили в ВТО. Таможенные пошлины снижаются. Это значит, что выгоднее ввозить сюда готовые автомобили. Не получится ли так, что у нас сейчас все эти предприятия закроются в силу того, что они стали экономически нерентабельными?
Е.Федоров: У нас есть переходный период, в соответствии с которым снижение защитных барьеров осуществляется поэтапно. Самый большой срок – 15 лет. Для автопрома это также поэтапное снижение. Самое главное, на чем мы должны сосредоточиться сегодня – это поддержка российских производителей. Когда государство окажет эту поддержку, тогда она будет конкурентоспособна…
М.Хазин: А у нас есть российские производители? Существуют ли у нас крупные предприятия российского происхождения?
Е.Федоров: если формально говорить, то у нас нет вообще ничего российского крупного в частном секторе. Потому что у нас весь крупный российский бизнес – иностранный, не важно, какие фамилии носят топ-менеджеры.
М.Хазин: Юрисдикция – иностранная…
Е.Федоров: Конечно. В этом плане вы ничем не отличите юридически Volkswagen, который инвестирует в Россию, от других компаний, которые носят чисто российские бренды и названия…. Не буду просто их называть… и те. И другие имеют абсолютно иностранную юрисдикцию по собственности. В этом плане механизмы поддержки распространяются формально на всех. Почему мы изучаем вопрос о поддержке именно российских компаний с российскими собственниками. Что касается автопрома. То у нас все автозаводы как бы российские, потому что производство местное, но иностранный собственник.
М.Хазин: пока имеются какие-то таможенные пошлины, мы можем говорить, что мы защищаем внутренние рынки. Но есть производства, которые на внутренних ранках не живут. Например, авиастроение. Мы его потеряли. Мы можем в условиях ВТО, и вообще, в принципе, восстановить авиастроение?
Е.Федоров: Восстановить его можно, только если мы изменим тип экономики? При вступлении в ВТО были условия, которые ограничивают возможности по изменению типа экономики. Когда мы принимали четвертую часть ИГК, мы почему-то отказались от информации как от вида интеллектуальной собственности. Это один из 15 видов, соответственно, мы не можем выстроить рыночную работу прикладной науки, не можем выстроить производство технологий, у нас нету рынка технологий, соответственно, мы не можем выстроить отечественный постиндустриальный тип промышленности. Изменение типа экономики – это вопрос политический. И если мы это сделаем, то Россия получит второе дыхание, потому что самые лучшие ученые в мире находятся в России. К сожалению. Они все уезжают, потому что в РФ нет рабочих мест.
М.Хазин: Они не умерли уже все?
Е.Федоров: Нет. Они постоянно производятся, у нас креативная молодежь. Но так как ля них нет рабочих мест, они уезжают за рубеж. Я напоминаю, что в США гастарбайтеров в сфере науки – 80%, из России – наиболее активная часть этих гастарбайтеров. То есть, разрушения того разделения труда, в котором Россия производит ученых, но не производит их продукцию, это означает резкое сокращение возможностей для американской науки, это прямая конкурентная борьба.
М.Хазин: А что мы можем сделать, чтобы создать рабочие места для наших ученых?
Е.Федоров: Сделать стандартную вещь: изменить тип экономики и сформировать новый инструмент, новый институт под названием «Национальный частный бизнес в сфере науки».
М.Хазин: Кто это должен делать?
Е.Федоров: Вообще, это должны делать бизнесмены. Вот, первая попытка – это Вексельберг, который, научившись продавать нефть, должен научиться продавать технологии.
М.Хазин: Он разве российский резидент?
Е.Федоров: Вы опять трогаете самую главную больную точку. В России нет российских резидентов из крупного бизнеса. Их нет с 1991 года. В России нету национальных длинных денег…
М.Хазин: Это будет следующий вопрос… Давайте разбираться. У нас нет… что нам мешает? Взять к примеру какое-нибудь известное тоталитарное государство, например, Саудовская Аравия. Она член ВТО?
Е.Федоров: Да.
М.Хазин: Там у них любой бизнес может быть только в национальной компании. Что нам мешает принять закон, например, что любое предприятие, у которого на балансе имеется любая недвижимость, а также лицензию на недра, обязан быть в российской юрисдикции. Насколько я понимаю, даже ВТО этому не мешает.
Е.Федоров: ВТО этому не мешает, но мы тогда четко должны сказать, что 100% крупного и среднего российского бизнеса будут вынуждены поменять свою юрисдикцию.
М.Хазин: В чем проблема? Создают «дочку» здесь…
Е.Федоров: А это чисто политический вопрос. Потому что такой объем собственников – это и есть элита страны.
М.Хазин: Проблема только одна. Сегодня, как мы знаем из истории с «Домодедово», мы даже не знаем, к кому обращаться, если что. А здесь есть директор, которого можно в случае чего посадить.
Е.Федоров: Я Вам скажу, что в прошлом году попытались навести порядок по госзакупкам, то есть разрешить госкомпаниям осуществлять закупки только у российских резидентов. Эта идея провалилась, хотя по ней было распоряжение правительства. Еще эта история с Домодедово. Еще 2008 год, когда наступил кризис, тогда работала комиссия помощи крупному бизнесу, 100% крупного бизнеса, который обращался в эту комиссию, сотни предприятий, были все иностранные резиденты, хотя там все руководители… хотя мы не знаем, на самом деле, их статус формальный «управляющий имуществом иностранных компаний в России». Мало того, с них всех взяли обещание, что они не перейдут в российскую резиденцию, все обманули. На тот момент единственная компания, которая не была, это «Мечел». И то потом она ушла в иностранную юрисдикцию. Это очень интересный фактор, то есть это системный вопрос. Почему так происходит? Потому что к этому примыкает политическая система, которая поддерживается и финансируется элитами. Если вся элита не национальная, то вся политическая система будет искажена. За 20 лет политическую систему строили под внешнюю систему управления. Как она это поменяет? Почему у нас Путин заявил, что он национальный лидер? Потому что он хочет поменять систему. Он пытался это сделать, и многократно. Те решения, о которых мы с Вами говорили, это были как раз решения Путина. Но система их не поддерживала. А у нас пока не диктатура, чтобы ударить кулаком по столу, и все было сделано. Поэтому это вопрос политический. Либо там за рубежом разрушится система в результате кризиса, и тогда у нас появится возможность, либо у нас произойдет принципиальное изменение системы работы, а это, по сути национальное освободительное движение. Вот, выбирайте.
М.Хазин: Хм, революция.
Е.Федоров: Но формы разные могут быть. Стояние на реке Угре было бескровное, но получило результат освобождение от ига.
М.Хазин: Оно было бескровным, потому что до этого было… И потом еще довольно долго были разные сложные процессы, еще лет 200.
Е.Федоров: А как Вы хотите? Если страна проиграла войну, то платить будут много поколений. Поэтому наши предки и не хотели проигрывать войны и клали миллионы жизней за свободу своей родины. А тут в 1991 году решили проиграть. Платите! А как? Это выбор людей 199 года.
М.Хазин: Если говорить о восстановлении промышленности, возвращаясь к уже упомянутой теме, ну, не может существовать промышленность, которая получает кредит по ставке существенной выше, чем конкуренты. Российская промышленность сегодня может получить рублевый кредит по каким-то неимоверно высоки ставкам. Это что? Это есть результат вредительства, вражеской политической воли? Или это просто результат разгильдяйства?
Е.Федоров: Это результат правил, которые существуют в экономике. А правила установили, когда в 90-х годах формировался тип российской экономики, ее институты, напоминаю, что иностранные советники это все делали, и они создали такой тип. Создали Центробанк, сформировали все законы, они же все были написаны на гранты в 90-е годы. Только запрет России эмитировать национальную валюту в интересах России. Один только этот запрет вымывает из РФ формально 24 трлн руб., причем они напрямую через ФРС поступают в американский бюджет, а фактически, с учетом инфляционных коэффициентов, порядка 110 трлн руб. А это десять российских бюджетов. Плюс отсутствие национальных длинных денег как системный вопрос. Это все политика. Нет системных денег. Если у нас сегодня ЦБ дает ставку сегодня 8%, в Европе можно под 3%. Плюс посредники. Естественно, любое предприятие возьмет в Европе. И если одно возьмет в Европе, а другое в России, естественно, последнее разорится, потому что разные условия конкуренции. Это прямая технология, поэтому у нас из ЦБ не поступают деньги в экономику как длинные кредиты.
М.Хазин: У нас есть теоритически, вроде бы, наша банковская система, она-то как раз абсолютно национальная, потому что все банки, в том числе «дочки» иностранных, получают лицензию ЦБ РФ. Мы очень гордимся тем, что у нас очень маленький госдолг, зато у нас происходит рефинансирование банковской системы не Центробанком рублевое, а на Западе через иностранные банки. В результате сегодня наша банковская система должна около 500 млрд долларов или евро. То есть, фактически почти весь долг, который был государственный в конце 2000-х, перешел в корпоративный банковский долг. А что делать в этой ситуации? Создавать новую банковскую систему? Потому что банки, которые сидят на крючке конкурентов, не могут финансировать и кредитовать российскую промышленность. Или нам нужно каким-то образом эти банки снимать с долгового крючка?
Е.Федоров: Давайте скажем правду. Они кредитуют иностранные компании. Иностранные банки договариваются с иностранными же компаниями, которые формально расположены в России, управляющие в России, а принадлежность там, о взаимной системе работы. То есть это должны не российские компании, а должны иностранные компании,к работающие в России, иностранным банкам. Это условия этих иностранных банков, иначе кредит не дадут. Именно поэтому столько процентов российского крупного бизнеса является бизнесом иностранным. С точки зрения российской системы, надо менять всю систему, надо вводить национальный рубль, как это было в СССР. Или как в Китае, там юань государственная валюта, а в России рубль - это валюта, выпускаемая спецучреждением Центральным банком. Надо вводить производную от этого национальную систему кредитования, национальную систему рейтингов. Вообще добавьте ко всем нашим экономическим институтам слово «национальный» и вам придется поменять все. Мы посчитали, надо поменять практически все законы. С 90-го д года задание России строили по принципу «филиал иностранной экономики». Надо полностью перестроить все здание, включая фундамент - Конституцию. Вопрос, как это решить. Насколько это сложно решить, мы уже обсудили. Это тяжелый политический процесс, за который бомбят, если не победит страна.
М.Хазин: Ко должен это начать?
Е.Федоров: Всегда начинает кто-то из национальных элит, которых не устраивают другие национальные элиты. На сегодняшний день это национальный лидер, поскольку он об этом заявил, то есть по сути лидер национального освободительного движения. Потому что это суть этого процесса. А начинать надо с информационного пространства, с правды. Надо, чтобы люди убрали эту 20-летнюю пропагандистскую шелуху, которая у них в головах и пришли к обычной истине — конкуренцию никто не отменял, мы проиграли в 91-м году. Нужен реванш. И дальше постепенно разворачивать систему национального бизнеса, систему национальных элит, национальных СМИ и так далее. Это тяжелый процесс, но кроме того, неплохо было бы, чтобы повезло, чтоб американцы ослабли в рамках мирового экономического кризиса. Это будет русское чудо.
М.Хазин: Нет. «чудо» это когда все происходит само, это в некотором смысле мечта многих наших политиков, чтобы все полностью произошло само. У нас же работать никто не любит, особенно в политической сфере. А Госдума может в принципе начать рассматривать закон о том, что недвижимость в стране обязательно должна принадлежать российскому юрлицу. Это же вполне себе тема.
Е.Федоров: Давайте начнем рассмотрение этого вопроса. Согласен. Я думаю, что обязательно в России сложатся условия. Когда он будет принят. Не уверен, что это произойдет завтра.
М.Хазин: Я не говорю о завтра, но кто-то должен выдвигать. На самом деле, прежде чем выдвигать законопроект, его сначала надо обсудить. Кто его будет обсуждать? В Госдуме может собраться группа депутатов, которая сказала бы: «Нам это надо».
Е.Федоров: Давайте так, сформируем группу экспертов в Госдуме, которая будет готовить этот закон, начнет слушания по этому вопросу.
М.Хазин: Хорошо. Наша передача постепенно подходит к концу. Тут даже не очень понятно, что еще обсуждать. Хотя один маленький вопрос у меня еще есть. На самом деле, для того, чтобы это все начинать, нужна национальная элита. Большая часть наших чиновников детей своих учат за границей. Ваши дети где учатся?
Е.Федоров: Мои дети учатся в России. Вы правильно поставили вопрос, но мы частично на него уже ответили. Отсутствие экономического суверенитета породило отсутствие политического суверенитета. Следовательно, и госаппарат частично обслуживает нероссийские интересы. И как производное, дети чиновников учатся за рубежом. Мы, кстати, внесли законопроект о том, чтобы запретить чиновникам иметь имущество за рубежом.
М.Хазин: Замечательно. На это наша передача завершена. У нас в гостях был депутат Госдумы Евгений Федоров. Благодарю за внимание. До свидания.
ЗАНАВЕС.
![[reposted post]](https://www.livejournal.com/img/icon_repost.png?v=20498 "[reposted post]"){kind=icon}
![[info]](https://l-stat.livejournal.com/img/userinfo.gif){kind=small}
