Широко закрытые глаза

Пытался вспомнить, когда последний раз употреблял в разговорной речи слово "вагина" - причем не "пизда" и не в функции междометия, метафоры или экспрессивно окрашенной психологической характеристики некой особы (я по-другому и не говорю...), но именно "вагина" и именно в прямом, анатомическом значении... Ну может на бездуховном западе это распространено шире, чем на святой руси - когда солидная дама вслух жалуется на невостребованность своей... - но вот я так и не вспомнил, чтоб произносил или хотя бы слышал, как кто-то, особенно женщина, применительно к себе и своему телу использует термин "вагина"... Собственно, к чему я стал вспоминать - считается (кем-то...), будто Саймон Стоун виртуозно адаптирует классические тексты к современным реалиям, не просто механически транспонируя старые сюжеты в сегодняшнюю обстановку (подобная метода давно выродилось в штамп), но переписывая диалоги таким образом, что текст становится новым, сохраняя - якобы - смысл и "дух" первоисточника. Надо признать - мнение небезосновательно в том плане, что "пьесы" у Стоуна получаются довольно складные, не в пример большинству аналогичных "адаптаций", в них не режут глаз явные анахронизмы, ни внутренние противоречия фабулы, связанные с изменением времени действия и условий, в которых существуют персонажи, ни несоответствия характеров этим изменившимся условиям времени.

Вместе с тем для меня остается принципиальным вопрос о целях, о творческих задачах, которые Саймон Стоун преследует своими, допустим, небезуспешными операциями (хотя реплика типа "я работаю в НКО" даже из уст героини оригинальной современной пьесы лично меня рассмешила бы...). Приблизить героев из прошлого к нам нынешним? В таком случае и результат лично меня не убеждает, и сама задача не представляется бесспорной: так ли уж далеки герои даже Еврипида, не то что Ибсена и Чехова (беру те три случая адаптаций Стоуна, с которыми за последние полгода довелось ознакомиться...), от нас многогрешных?... Другое дело, если воспринимать опусы Стоуна формально, как некий лабораторный опыт, как театральный "интеллектуальный" аттракцион, на уровне "было-стало", "заметь десять отличий", "найди кота" и т.п. - тогда занятно выходит: с "Тремя сестрами", послужившими первым знакомством с творчеством относительно молодого, но жутко модного уроженца Австралии, в русскоязычном контексте, где исходный материал знают наизусть примерно все (по крайней мере большинство тех, кто ходит на фестивальные спектакли и интересуется современным импортным театром - а иной аудитории у Стоуна в Москве и нет) эксперимент прошел на ура:

https://users.livejournal.com/-arlekin-/4010844.html

С "Йуном Габриэлем Боркманом" Ибсена, приехавшим в Москву, в Москву вслед за "Тремя сестрами", уже похуже, но там многое решало участие в ансамбле актера Мартина Вуттке:

https://users.livejournal.com/-arlekin-/4025679.html

"Медея" Еврипида - это и не хрестоматийные "Три сестры", чтоб с энтузиазмом ловить каждую деталь, "обработанную" фантазией режиссера-перелицовщика, и не раритетный "Боркман", чтоб не заморачиваться и не соотносить результат проделанной работы с первоисточником. Актеры амстердамской компании, разыгравшие актуализированную версию мифологического сюжета и античной трагедии - нормальные, хорошие профессионалы, однако не лучше и не хуже любых других нормальных профессионалов. Абстрактная сценография Боба Казенса - подсвеченный белый павильон - напомнила инсталляции Джеймса Таррелла: в нее можно поместить абсолютно любую историю, давнюю или свежую. История, рассказанная Стоуном с оглядкой на "Медею" - о женщине, которая сожгла себя вместе с собственными детьми - относительно свежая и абсолютно реальная; даже более, если уж на то пошло - случай, увы, не единичный, и помимо того, к которому отсылает аннотация спектакля, у меня на памяти и другие схожие, касающиеся в том числе не совсем чужих мне людей... Суть, однако, в том, что Медею древнегреческую на чудовищные поступки толкает, помимо мужской неверности, и царский произвол, и родовое проклятье, и, наконец, Рок. А что может привести к тому же современную женщину, успешную, самодостаточную, плюс ко всему неплохо обеспеченную материально?! В конце концов, даже самая мерзкая подлость бывшего супруга и самая сильная непроходящая к нему эротическая страсть не фатальна, есть же законы, есть суд, есть, на крайний случай, разнообразная терапия... - остается лишь банальное (при всей, опять же, чудовищности последствий) сумасшествие. Но неужели история про буйную психопатку с поехавшей на семейно-бытовой почве крышей всерьез может заинтересовать, поразить и, главное, достичь трагических, эпических масштабов?

Между тем именно к драме (а если и "трагедии", то сугубо бытовой) психопатки, истерички, по-своему несчастной, но ничем не примечательной тетки сводится "Медея" Стоуна. Жила-была Анна (так теперь зовут Медею), работала врачом-фармацевтом, но узнала об измене мужа Лукаса и принялась ему перед его свиданиями с любовницей подсыпать токсичный рицин, супругу утехи подпортила, блевал он ночи напролет, но когда дело прояснилось, чтоб избежать уголовного преследования, по совету все того же супруга легла Анна в психиатрическую клинику. Вроде оправилась - но Лукас, бывший лаборант, карьеру благодаря Анне сделавший, решил жениться на Кларе, дочке и наследнице хозяина фармацевтической компании; тот предлагает ему должность в Китае, куда Лукас и Клара планируют переехать, забрав у Анны детей, прав на которых героиня ввиду психической неадекватности лишилась.
Кормилица и дядька у Стоуна соединились в девушке-соцработнике, а старший из сыновей (младшего при этом играет девочка) увлекается видеосъемкой, что несколько разнообразит картинку и мизансцены - к примеру, ворвавшись с камерой в спальню ("за кулисы"), где Ясон-Лукас (Леон Ворберг - а на фотографиях к аннотации другой артист, помоложе и посимпатишнее...) по старой памяти на прощание завалил Медею-Анну (Марике Хебинк), подросток испытывает недоумение, застигнув вроде бы разъехавшихся родителей при совокуплении, и не зная, радоваться ли ему или как, просто от души констатирует: "Папа, я вижу твой член!" - то-то мама читала им вместо сказки на ночь "Метаморфозы" Овидия! и кстати, словно "член", и не "хуй", и не в качестве междометия, но именно "член" и в прямом анатомическом значении, сдается мне, тоже для обиходной речи как-то не тово... Ну да неважно, а важно, что каждый из родителей ситуацию оценивают по разному: для Лукаса это типа "прощальный секс" ("папа не сдержался"), а для Анны шанс на восстановление семейной гармонии, не иначе.

Но гармония, само собой, утрачена бесповоротно, и вот уже среди стерильно-белоснежного подсвеченного павильона начинает с колосников сыпаться черный пепел... - славатегосподи, что не пепел крематориев Освенцима (с модных режиссеров станется...), уже легче! А все равно - стильная, отточенная условность и символизм антуража бытовухе с клиническим уклоном и криминальной развязкой едва ли способны придать объем (на то, вероятно, имеется у режиссера расчет) трагический, эпический, мифический. Скорее, наоборот - обстановка абстрактного павильона и примочки из ассортимента условно-игрового театра, вплоть до того, что пока Анна-Медея, усвоив уроки "эпического театра", проговаривает свои действия, посыпая голову пеплом, дети льют Кларе на волосы "клюквенный сок" - придают разборкам "мифологических" в анамнезе героев привкус "мыльной оперы" и попсового ток-шоу для домохозяек; только вместо домохозяек благодарными потребителями этого театрального продукта становятся недалеко от них ушедшие буржуа-интеллигенты "с претензией".

Да и на здоровье, почему бы нет - я вот только, помимо всех прочих сомнений, задался про себя вопросом: а многие ли из числа просвещенной, причастившейся мировым художественным тенденциям публики, в едином порыве два вечера кряду набивавшей (ну как набивавшей... третий Стоун за несколько месяцев коммерческие стратегии откровенно не оправдал...) зал Театриума на Серпуховке, удосужились посмотреть спектакли Юрия Любимова, Андрия Жолдака ("Москва. Психо" с Медеей-Еленой Кореневой!), Камы Гинкаса - за более или менее долгие годы их присутствия на репертуарной московской афише?

Только-только говорили о том, в какую пропасть скатился французский жанровый кинематограф, и вот пожалуйста, еще один образчик: тупая, абсолютно несмешная, с невыразительными актерами (Бенжамен Лаверн и Элиза Рушке) типа "комедия" о стартаперах, организовавших контору "Любовь умерла" (русскоязычная версия названия предлагает более мягкий вариант перевода): если не можешь объявить супругу или партнеру о расставании - найми специалиста и он выполнит эту малоприятную миссию за тебя, возьмет недорого. Естественно, попутно влюбится сам, а протестующие на пороге офиса будут регулярно обнажать сиськи... - все тридцать три жанровых удовольствия вроде бы налицо, однако удовольствия никакого.

Подружки Люба и Мила отдыхают на юге, опытная Мила пытается "сделать женщину" из Любы, но Любе для этого, по словам опять же Милы, "нужен Ричард Гир", до того нецелованная девушка придирчива и стеснительна. Едва не став жертвой приставучих хулиганов, онм оказываются в гостях у своего спасителя, скромного добродушного Славика, местно жителя, владельца практически целой усадьбы, и с единственным квартирантом Николаем. Славика больше привлекает разбитная Мила, а Люба неожиданно быстро отвечает на ухаживания самоуверенного Николая, как вдруг выясняется, что Николай - бывший жених Милы, в какой-то момент из Москвы скрывшийся, так что беременная Мила, оставшись одна без поддержки, в отчаянии сделала аборт.

Искусственная ситуация с участием двух пар персонажей, написанная драматургом Еленой Исаевой, возможно, сгодилась бы для сцены и терпимо смотрелась бы в какой-нибудь средней руки антрепризной постановке, разбавленная ужимками вышедших в тираж медийных лиц. Но на экране ее не спасает даже обаяние Данилы Россомахина, которого я вместе с его братом-близнецом помню еще студентом ГИТИСа и хорошо знаю по спектаклям Владимира Панкова - Россомахин, в отличие от играющей Милу и чувствующей себя как рыба в воде Катерины Шпицы, своему Славику, а о тут персонаж ключевой, старается передать побольше от себя, но к ходульному, плоскому образу актерские старания не идут, а под тяжестью нагруженной режиссером бергмановской серьезности водевильная фабула рассыпается в песок.

Кстати, меня всегда занимает вопрос: авторы подобных картин сами когда-нибудь пробовали заниматься сексом на пряже вот так, как персонажи фильма, ничего под себя не подстелив, а прямо на песке и камнях, или самые свежие их сексуальные впечатления связаны с домашним просмотром пиратских VHS? А то обозначив жанр "Молодого вина" как "эротическая мелодрама", они и на уровне посредственной комедии не удерживаются, скатываясь в какой-то совсем дурной фарс. Раньше эротику от порнографии в позднем СССР отделяли, все, что выше пояса относя к "эротике", а что ниже - уже к "порнографии"; в этом смысле "Молодое вино" - эротически последовательно выдержанное вино кино, и то же касается характеров персонажей, поданных исключительно "по верхам", по внешним проявлениям, не заглядывая внутрь. И это еще если брать основную часть истории, а имеется продолжение!

Разделом служит момент, когда Славик готовится нырнуть в море со скалы - символически это означает с головой окунуться во взрослую жизнь, которая не медлит. Прошли, как говорится, годы, и вот уже давно позади бурная ночь, в которую Мила назло Коле отдалась девственнику Славику, а Люба потеряла девственность на пляже с Николаем, не прогадав - Николай сразу решил на ней жениться! Славик и Мила (взрослых героев играют Александр Яценко и Екатерина Волкова) тоже поженились, но у Милы перманентный роман с капитаном прогулочного судна, а Славик топит горе в домашнем, по-прежнему молодом вине, и лишь однажды, упившись, позволяет себе привести на ночь, пока жена "в рейсе", юную курортницу, которая оказывается... ну да, конечно - приехавшей на юг дочерью Николая и Любы!

Вливая молодое вино в старые мехи, сценарист под конец выдает уже совершенно негодную к употреблению бормотуху, а артисты каждый в меру профессиональной состоятельности пытаются изображать кто равнодушие, кто шок от внезапно открывшейся правды... Оказывается, был момент, когда спустя четыре года после свадьбы Мила не выдержала и поехала к Николаю, увидела его с маленькой дочкой, прыгнула под машину, он за ней, Милу спас, сам пострадал и умер от кровоизлияния... Для полноты ощущений не хватает, чтоб девушка как-нибудь оказалась дочерью Славика и случайная их связь обернулась инцестом - но Минкульт РФ не благословил бы такое, и чтоб хоть как-то завершить процесс брожения фантазии, авторы отправляют Милу с дочкой подруги "в Москву, в Москву" (Чехова дитя цитирует сознательно!), оставляя Славика с молодым вином на юге, при том что интрига явно требует чего-то покрепче.

Давнишний, застарелый мой "должок" - не посмотрел своевременно на фестивале "Завтра", уж сколько лет почившем (к сожалению...), и Костик-злодей меня тогда затравил. Просил скачать на флэшку из интернета - нашлась только версия без перевода с французского, много ли в ней толку... Однако про фильм я не забывал и наконец сам обнаружил неплохого качества, годную для просмотра сетевую копию - посмотрел, а зачем, и не знаю... В принципе даже ничего себе кино - пустое абсолютно, но у Оноре все фильмы такие; обнаженки, пусть без откровенного порно, немало - вроде бы должна оживлять, а все равно скучища.

Персонажи "Метаморфоз" Овидия бродят по рощам и полянам возле спальных городских районов и вдоль автострад - сквозной героиней оказывается Европа, воплотившаяся, что характерно, в малоприятную припухлую арабскую девицу. В первой части, "Европа и Юпитер", она становится "жертвой" - вполне при этом добровольной - ухаживаний "белого бога" - весьма привлекательного, симпатичного, между прочим, парня; во второй, "Европа и Вакх", оказывается участницей оргий (довольно скромных, к сожалению); третья, "Европа и Орфей", номинально посвящена Орфею, но... Оноре волей-неволей следует за Пазолини - тоже мне образец для подражания! - и композицию строит по принципу "цветка тысячи и одной ночи", где один фантастический сюжет наслаивается на другой: так, Юпитер рассказывает Европе про Ио - и тут же поблизости обнаруживается корова; далее они находят приют у Филемона с Бавкидой... ну и т.д.

Самоуверенный Юпитер, закомплексованный Вакх - античные "божества", примкнувшие к ним "герои", остальные мифические персонажи разной степени "божественности" происхождения - Нарцисс, Гермафродит - скинув современные одежки и удалившись от проезжих дорог, якобы обнаруживают в себе и своем поведении нечто универсальное, древними легендами и мифами зафиксированное, Овидием две тыщи лет назад осмысленное и воспетое. На самом деле эксперимент Оноре, даже если затея изначально смысл имела, получился безвкусным, а кино провальным - унылым настолько, что и голые тела, по большей части молодые (тут наши с режиссером вкусы совпадают...) в немалом количестве ему обаяния не прибавили.

Относительно молодая женщина, живущая с мамой за Выхино, в лирическом томлении бродит по центру Москвы на протяжении почти суток. Проспекты и закоулки. Мосты и парки. Кафе и бары. Спускается в метро, катается на такси. Сталкивается с разными людьми - йог занимается в сквере своими упражнениями, бармен готовит коктейль, пьяница в кафе стихи читает, мамаша выгуливает дочку и, пока сама говорит по телефону, занимает девочку "Алисой в стране чудес" Высоцкого, закачанной в планшет. А в других случаях за кадром звучит "Август", музыка Яна Френкеля, слова Инны Гофф, исполняет Аида Ведищева.

Собственно, я против подобной перебродившей женской лирики ничего не имею, благо хронометраж картины укладывается в час с копейками, во встречных-поперечных занятно угадывать узнаваемые лица (йог - Игнат Акрачков, обозначенная в титрах "королева", которой пьяница читает "Это было у моря" Северянина - отставной кинообозреватель Лидия Маслова с вечно полузакрытыми глазами; прекрасные театральные актрисы играют соответственно маму - Дарья Белоусова из "Эрмитажа" с ее своеобразным лицом и низким тембром - и подругу героини - Мария Аврамкова из "Сферы"), а места, по которым гуляет героини, опознавать мне было (за окружающих не сказал бы...) еще интереснее, поскольку я сам ровно там же хожу, отдавая предпочтения окрестностям Яузы, хожу: переулки Белого города, Лефортовский шлюз, Яузский бульвар, даже главный шедевр собянинского благоустройства Хитровская площадь, где ей удается отдохнуть на скамейке неподалеку от бессловесного Евгения Цыганова ("когда еще посидишь на одной лавочке со знаменитостями!" - писала выборгская газета про нас с Олей Галицкой в год моего первого приезда на "Окно в Европу" - вот нашелся повод вспомнить...) - но никогда я героиню Юлии Ванюковой там не встречал.

И сомнения мои по поводу "Почти среды" связаны как раз с тем, что при всей видимой, показной ненавязчивости "лиризма" фильму катастрофически не хватает подлинной легкости, настоящей непринужденности. Не считая именно топографической логистики (обойти за сутки, по большей части пешком, показанные Елизаветой Королевой места Москвы, невозможно физически, зуб даю), все здесь просчитано до миллиметра начиная с первого кадра, когда героиня пишет в чате своему Антону - общаются они под никами Ежик и Медвежонок, и пусть во плоти виртуальный возлюбленный не появится - Антон тут рядом. Ожидая от него весточки на мобильный, раздумывая и советуясь с подругой, не позвонить ли первой, женщина так и обошла почитай весь город: с любовью не встретилась, зато хорошо погуляла. Только автору (сценаристке и режиссеру в одном лице) этого мало, "Почти среда" нагружена ассоциациями, аллюзиями, прямыми цитатами и косвенными реминисценциями - к той же "Алисе в Стране Чудес", к примеру (про переход от вторника к среде - оттуда). Сугубо рациональная конструкция выдает себя за интимно-переживательную зарисовку, потому не убеждает, а к финалу почти документальная фиксация реальности размыкается в почти метафору: героиня проблуждав день, вечер и ночь напролет под утро героиня наталкивается на мальчишку, погнувшего колесо велосипеда - нет, говорит, не погнулось, нормально, садится и едет, едет... Причем, что характерно, парня она встретила на Яузе, а катит вдоль Москва-реки.

"Разбитое сердце - открытое сердце": надпись на двери общественного туалета, где героиня переодевается перед свиданием, которого не будет, и можно ли найти место лучше для столь красивой и мудрой формулировки? Однако более точно и емко, на мой взгляд, содержание фильма отражает четверостишие, которое декламирует героине подвыпивший посетитель кафе, у которого не задалось с Северяниным и "королевой" Масловой:

Давайте трахаться почаще! -
Кричал на площади Илья.
А люди проходили мимо...
Но каждый думал: а давай!

При этом автор фильма, кажется, не определилась с основной идеей, хотя "разбитое сердце - открытое сердце", если подумать, вряд ли с "давайте трахаться почаще" совмещается.

Привольно, весело живется, должно быть, Сарику Андреасяну, и не беда, что кинокомпания его обанкротилась - в отсутствии вкуса, умений и стыда финансовый крах не страшен, а счастье для творческого человека не в деньгах, да и можно не надеяться, что Андреасян оставит кинобизнес, не пойдет же он цветами торговать, у него амбиции другого пошиба.

"Все о мужчинах"... - ну конечно, если о мужчинах, то все и сразу, не размениваться же на мелочи, как Бергман с Антониони. Мужчины в фильме, не в пример, кстати, бабам сколь безликим, столь и уродливым - сплошь медийные, узнаваемые, и даже не все из них вовсе уж бездарны, хотя качество "материала" сильно разнится. К примеру, персонаж Верника страдает, влюбленный в ветреную молодую девицу, той хочется гулять, а он уже не в том возрасте, солидный дядя... Персонажи Епифанцева и Белоголовцева слегка подустали от жизни в счастливом браке и решили... поменяться женами, типа свингеры. И все они свои печали несут к сомнительному "бомбиле", а за рулем - Дмитрий Нагиев, о себе его герой рассказывает нечто несусветное (он и бизнесмен, чуть ли не король уличных туалетов в Москве, и бывший секретный агент, выкравший в Англии важные документы, награжденный, странно только, что не посмертно), зато слушает внимательно, помогает и советом, и делом, а денег с пассажиров просит по совести, либо вовсе не берет, как с армянского юноши, до неприличия смазливого комика-стендапера, к которому приехал папа-строитель из Сочи.

Линия армянского папы, который с банкой аджики в охапку мечется, распираемый от нерастраченной любви к потомку, а "звезде стендапа" некогда пообщаться с отцом, задумана авторами, видимо, как трогательная и даже, может быть, в какой-то степени личная, но, что в подобных случаях всегда происходит, когда за дело берется бесталанный дилетант, именно она получилась, против ожидания, хоть сколько-нибудь да смешной, по крайней мере что касается деталей пребывания папы в гостиничном номере - персонаж как будто не стройками в Сочи занимается, а только что впервые спустился с гор, не видал отродясь ни халатов, ни шампуней, ни сложенных "лебедями" полотенец (боится нарушить красоту, спать не ложится) - я бы на месте настоящих армян обиделся, счел клеветой, но коль скоро они сами себя показывают такими дикарями... пускай; опять же, "прозревший" сын с полученной от всеведущего бомбилы Нагиева (ну просто "корпорация Святые Моторы"!) бутылкой коньяка - разумеется, армянского - вваливается к отцу в отъезжающий поезд и начинается беседа по душам, заодно и спонсорам отработали.

Бутылку же эту бомбила Нагиев получил от свингера Епифанцева в обмен на пару мягких игрушек - ну а тайну, чем заканчивается "свинг по-русски", задолго до Сарика Андреасяна уже раскрыл Юрий Поляков, так что на этой линии неожиданных сюжетных поворотов не предвидится: бабы пошли в отказ, а мужики на съемной хате проснулись утром без памяти, вповалку и почему-то полуголые - может быть, по пьяному делу они все же не только о судьбах родины спорили, кто знает. Верник, понятно, передумал жениться на молодой, но как честный человек обручальное кольцо дорогущее ей все же подарил - "хороший мужчина", пришли к выводу родители невесты". И это - все о мужчинах?! Пока что все, но за Сариком не заржавеет.

В Ханты-Мансийске фильм Бриссо показывали - уж не знаю, кто его там смотрел - в ночь после открытия, и теоретически на него даже можно было успеть с банкета, но что-то я затормозил, огорчился и уже никуда не стал спешить, хотя теперь жалею, стоило увидеть "Черт нас возьми" там, глядишь, после банкета мне бы это бриссо легче, как сейчас выражаются, "зашло", чем в Москве на свежую голову. Потому что сколько ни говори про достоинства и своеобразие кинематографа Бриссо, а я как в "Ангелах возмездия" -

https://users.livejournal.com/-arlekin-/930300.html?nc=2

так и в "Интимных приключениях" -

https://users.livejournal.com/-arlekin-/1510770.html

или в "Девушке из ниоткуда" -

https://users.livejournal.com/-arlekin-/2401707.html

не обнаружил в свое время ни достоинств, ни своеобразия, ни хоть что-нибудь для себя важного, так и "Черт нас возьми" меня в моем давно сложившемся скептическом (мягко выражаясь) отношении к Бриссо не переубедил.

Женщина средних лет находит на привокзальной лавке забытый мобильник и вызывается вернуть его хозяйке, так оказывается юной девушкой, скрывающейся от надоевшего возлюбленного, снимающаяся для своих мужчин на камеру телефона в любительских порнушных зарисовках, а отзывчивая женщина Камилла на дому пробавляется конструированием на допотопном компьютере эротических фото- и видео-коллажей с изображениями ласкающих друг друга дам, во что сразу охотно включается и Сюзи (девушка с телефоном), присоединяясь к Камилле и заодно к Кларе (сожительница Камиллы). В общем, стандартная завязка для псевдо-лесбийского (рассчитанного, понятно, на мужиков) порно-ролика, только "Черт нас возьми" - полный метр, где эротики минимум (женщины, конечно, трогают друг друга изредка - но никаких гениталий крупных планов, подавно никаких хуев), зато много разговоров на отвлеченные темы. Ну ладно отвлеченные - однако каждая из героинь подолгу рассказывает о своей нелегкой женской доле при статичных крупных планах, и это настолько нестерпимо, что с какого-то момента, и довольно скоро, делается смешно.

Нет, ну ей-богу: Камилла пространно повествует (без визуальных флэшбеков, да и откуда им взяться, если режиссер снимает кино у себя дома... но на словах велела передать), как выросла сиротой, мотаясь по психушкам, потому что родители были известными психиатрами, хотя вместе не жили; зато новый приятель матери, будущий отчим, с детства к ней приставал, Клара еще ребенком участвовала в оргиях, потом с 13 лет занялась проституцией, обслуживала богатых и знаменитых садистов (среди прочего ей засовывали змею в вагину - жаль, конечно, что по скудобюджетности Бриссо этого не показывает, я бы посмотрел, хоть какой-то энтертеймент...), вскоре стала наркоманкой, окончательно помешалась, но искусство (под таковым понимаются те самые препошлейшие подстать фильмам самого Бриссо компьютерные коллажи, что развешаны у Камиллы по стенам) спасло ее, вытащило из ада.

И так у каждой героини - свой ад. А тут еще Оливье ломится к Камилле, где укрылась с ней и с Кларой его Сюзи, грозит пистолетом, устраивается на тротуаре против дома ночевать. Жалеючи мущщинку, Клара (постарше Сюзи, но моложе Камиллы) подбирает Оливье с улицы, избавляет от пистолета, приводит к себе, ну и начинают они жить-поживать - а почему нет, если Оливье не стар и наружности не самой противной, к тому же в пьяном буйстве лишь ужасен, а по трезвости в нем обнаруживается интеллектуал, заканчивающий книгу о театре, о Саре Бернар, да с аудиопримечаниями! В свою очередь Клара, спасая Сюзи до домогательств поначалу безутешного Оливье, а затем и себя избавляя от конкурентки, пристраивает девицу к своему 76-летнему дядюшке Тонтону, и Сюзи, любительница партнеров "постарше", совсем не прочь в дядюшке тоже пробудить страсть, но Тонтон сосредоточен на упражнениях по системе йога, уже готовый перейти от медитации к левитации.

Призрачные видения, совокупления в отрыве от поверхности земли, а главное, из фильма в фильм переходящие эпизоды лесбийских ласк и взаимной женской мастурбации (фетиш не то чтоб редкостный, но какой-то... стремный, особенно для старпера...) - стандартный набор фирменных фишек Бриссо, и здесь он тоже ничего нового не предлагает. "Черт нас возьми" в той же степени, что и предыдущие его картины, приемлема ровно настолько, насколько режиссер относится к себе, к своим персонажам, их взаимоотношениям и происходящим с ними событиям юмористически, рассматривает их на иронической дистанции. Но я вот совсем не уверен, что Бриссо хоть сколько-нибудь склонен шутить и что его эротическо-эзотерическими штудиями с чтениями про Кришну из Бхагавадгиты, душераздирающими женскими судьбами и, что совсем уж прелестно, эпиграфом из "Бесов" Пушкина (вместо дежурного Гюго) слеплены в комок прикола ради, а не всерьез с целью поведать миру нечто неслыханное посредством стандартного для Бриссо супового набора из мастурбации, медитации и левитации.

Впрочем, ничто не мешает и в таком случае смотреть "Черт нас возьми" как абсурдистскую комедию - неостроумную, несмешную, но по крайней мере и не претендующую на откровение. Ближе к концу такой способ восприятия фильма становится единственным спасением и шансом сохранить остатки лояльности к его автору. Как ни шли на лад дела у Клары с Оливье, а старая любовь не заржавела и Оливье с Сюзи воссоединились, что, впрочем, позволило Кларе остаться с ними третьей-не-лишней, благо у Камиллы умер ее отец и в наследство она получила его психиатрическую клинику, которой отныне собирается заведовать, так что жить с Кларой уже не сможет, а с Сюзи и подавно, но обещает вечно ее любить, просто иначе. Как тут не взлетать до потолка от радости такой? И черт из возьми - взлетают!

"Постарайся не выглядеть напуганным, когда бьешься головой о стену"

Валентин живет в Акапулько и не тужит, пока на руках у него не оказывается младенец от почти незнакомый мамаши - но якобы это его родная дочь, говорит американская блондинка и отбывает восвояси. Не зная английского, Валентин отправляется в США, но мать девочки не находит, зато устраивается каскадером на голливудские съемочные площадки, и подменяя там звезд (в том числе и где-то наподобии "Пиратов Карибского моря") обеспечивает девочку, которая тем временем взрослеет.

Сперва Валентин - герой комедийный, и предлагают позабавиться злоключением безъязыкого латиноса в Калифорнии. Потом он становится чуть ли не сказочным персонажем - выдумывает для дочки небылицы про неведомую маму-супергероя, побывавшую на Луне и спасавшую утконосов в Австралии, дружившую с Бэтманом и т.п. Девочка верит и делится новостями о маме с однокашницами, а те поднимают ее на смех. А затем откуда ни возьмись возвращается мама, да не одна, а... с другой мамой. И хочет забрать дочку к себе. Тут выясняется, что Валентин - не родной отец ребенка, дочку ему бабенка подбросила, когда находилась "в поисках себя", теперь нашла и себя, и дочь, стала преуспевающим юристом в Нью-Йорке, короче, вместе с партнершей через суд намерена отобрать у чужого дяди невинное дитя.

По инструкции тут действительно не разберешься: вроде лесбиянки в современном кино, хотя бы и мексиканском (а во многих штатах Мексики, между прочим, с однополыми союзами на официальном, законодательном уровне все ок), должны быть хорошими - а они выходят как будто и не очень... Мужик - его играет сам режиссер, и сценарий написал он же - страдал, парился, для дочки буквально, без метафор, расшибал лоб, рискуя жизнью на съемках, а тут пришла такая лесбиянка с другой лесбиянкой и говорят: ты тут ни при чем, отдавай девочку. Но девочке нужна мать - как же быть?

Сценарист-режиссер-актер Дербес, конечно, разрешил ситуацию мудро и беспроигрышно: девочка тяжело больна и умирает на руках у временно примирившихся по такому случаю "родителей". Причем "отец" успел ее было отсудить, потом потерять, далее похитить, увезти в Мексику, показать дедушкину могилу - а мать подать заявление в полицию, объявить в розыск... Страшно подумать, как развивались бы события, останься девочка живой-здоровой, то ли распалась лесбийская пара, то ли горе-папаша остался бы без любимой воспитанницы - но, к счастью, все закончилось мирно, красиво и печально, смертью ребенка на берегу моря в лучах заката. Вот так бы всегда.

Александр Ревва обещал вернуть деньги всем, кому не понравится фильм - и лучше шутки в последующие полтора часа, пока крутилась картина, я не дождался. Хотя в отличие от "Дедушки твоей мечты", показанного в Выборге три года назад -

http://users.livejournal.com/-arlekin-/2900224.html

- "Бабушка легкого поведения" действительно "легкого" нрава и настроения, она складная и яркая, Вайсберг что умеет, то умеет. Более того, планируя посмотреть сорок минут и отправиться на коктейль, я досидел до последнего титра - не потому, что разделил животный восторг целевой аудитории, я к ней, увы, не принадлежу, но любопытство мое было в достаточной степени удовлетворено, а местами я даже смеялся заодно с залом.

Вайсберг не мудрствует лукаво, берет Александра Ревву и превращает его в разбитную еврейскую бабенку более чем средних лет Александр Павловну Фишман. Так-то героя Реввы зовут Александр Рубинштейн, он аферист, специализирующийся на переодеваниях. Поэтому когда в его руки случайно попадает флэшка с компроматом на крупных чиновников, он вынужден под чужой личиной скрываться от силовиков в подмосковном доме престарелых родного города Митинска у дяди Коли, бывшего худрука местного тюза, на пенсии возглавившего стариковскую самодеятельность. Для Евгения Герчакова, между прочим, роль Николая Рубинштейна - лучшая за последние пару десятилетий (при том что снимался он даже у Германа в "Трудно быть богом""). Старики тоже как на подбор - от недавно умершего Владимира Толоконникова, сыгравшего матерого уголовника Беса, до Елы Санько в роли беспамятной бабки с амнезией. Елена Валюшкина уже наиграла в "Горько" некий обобщенный "народный" типаж, но какие-то неожиданные краски для директрисы приюта находит.

При том что Вайсберг ничуть не стремиться быть оригинальным хоть в чем-то. В его режиссуре кроме голого циничного расчета ничего нет - но важно, что в своем цинизме он остается умелым ремесленником или, по крайней мере, "эффективным менеджером", и в отличие от Сарика Андреасяна с многими ему подобными он запланированного результата, пусть грубыми, безвкусными, малоинтересными в художественном отношении манипуляциями, добивается успешно. Ревва в пластическом гриме, парике и туфлях, меняющий один старушачий образ на другой, попутно влюбляющийся в героиню Наташи "Глюкозы" Ионовой (приютская медсестра), влюбляющий в себя Беса (Толоконникова), трахающий старую подружку-паспортистку ради ускорения выдачи нового паспорта и т.д. - это все "В джазе только девушки", "Тутси", "Дом большой мамочки", далее везде вплоть до клипов Артура Пирожкова.

"Бабушка легкого поведения" - конечно, ни разу не кино, даже по формальным признакам это не более чем перенесенное на экран театрализованное травести-шоу, где ничего не придумано эксклюзивно, в ход идут сплошь готовые схемы и штампы. Однако все у Вайсберга пущено в дело как у хорошей хозяйки. Большинство трюков подсмотрены в немых комедиях столетней давности. А кроме того Вайсберг не стесняется воспроизводить и собственные "находки" из прежних опусов. Например, реприза "вы лесбиянка?"-"есть немножко" взята из "Ржевский против Наполеона" и воспроизведена снова почти дословно (только там персонаж Павла Деревянко на тот же вопрос отвечал "Ну есть чутка"). Вместе с тем мимоходом и ненавязчиво вставляет шпильки, бьет по больным социально-политическим точкам, что в другого рода кино сопоставимого по масштабам "охвата масс" было бы затруднительно, почти невозможно. А к финалу снова, после "Любви в большом городе-1,2 и т.д." выводит на экран Киркорова (по сюжету старики ради номера для конкурса самодеятельности грабят магазин киркоровских нарядов, и ворованные платья Киркоров узнает, будучи председателем конкурсного жюри) - ну а с Киркоровым уж никаких трансвеститов не надо.

На редкость содержательное, увлекательное и оригинальное кино - даже лучше чем про евреев в Освенциме! Еще и с Алеком Болдуином, который, правда, помелькает минут пять в самом начале и был таков, до конца на экране во плоти больше не появится. Его герой Майкл - кинопродюсер, с женой Анной они были в Каннах и должны через Будапешт лететь в Париж, у них типа отпуск. Но у Анны ни с того ни с сего разболелись уши и перелет до Будапешта на частном самолете ей, видите ли, не показан - тогда Жак, французский деловой партнер Майкла, берется доставить Анну до Парижа на машине.

Вместо оперативного марш-броска Жак и Анна двое суток едут через Прованс и Лион, водитель из Жака не очень, платить он вынужден за все с ее кредитки, потому что свои заблокированы (якобы из-за "двойника", оперирующего счетами от его имени), и машина у него разваливается на ходу, так что в какой-то момент находчивой американке приходится из собственных колготок сделать ремень для вентилятора взамен лопнувшего чтобы дотянуть до ближайшего автосервиса, где Жак возьмет напрокат новый автомобиль. Зато спутник, собеседник и сотрапезник из француза чудесный - ну как будто, потому что я лично я бы с таким слащавым старпером в одном поле срать не сел бы, но героиня Дайан Лэйн составляет ему компанию очень охотно. И вот полтора часа кряду этого "роуд-муви", в русскоязычном прокате позиционируемого еще и как "ромком", хотя ничего романтичного и тем более комедийного в фильме не найти днем с огнем, едут по французской провинции, жрут и пьют, обсуждая вино и яства, попутно осматривают римские развалины и музеи, наблюдая за местной флорой и климатом.

Против моих ожиданий Жак и не жулик, бабу до Парижа довез, пальцем не тронул (не считая заботы о больных ушках и нежных прикосновений рукой к руке), потраченные деньги с кредитки возместил пачкой наличных. То есть в сравнении с "Париж подождет" (название, кстати, точно переведено - и это тоже показатель безвыходности) и "Ешь, молись, люби" должно казаться остросюжетным триллером. Когда в очередной раз наливается вино и обсуждаются улитки, начинает подташнивать. А холостяк Жак, с которым Анна поделилась лишней парой носков своего мужа, еще и пытается за доверенной ему женой партнера ухаживать - впрочем, безуспешно, поебаться ему на дороге если и удалось, то не с Анной, а всего-то со старой знакомой, хозяйкой одного из провинциальных музеев, русских корней теткой в проеденной молью шали от прабабки с орнаментом "слеза Пророка" - вот сколько интересного и познавательного можно узнать из картины.

Ее автор - очередная дебютантка из огромного выводка Копполы, и каждый следующий представитель клана все нагляднее демонстрирует вырождение фамилии. С другой стороны - предпочел бы я дождаться, чтоб герои поеблись? Едва ли, одно дело, когда путешествуют и трахаются семнадцатилетние (ну как в моем любимом "Евротуре"), это может быть и мило, а смотреть на жрущих беспрестанно пятидесятилетних бонвиванов, в глубине души переживающих давние драмы (у Анны умер в младенчестве сын с пороком сердца, Жак воспитывает племянника после самоубийства брата) совсем не весело. Тем не менее по сути это порно, пусть и возбуждает не сексуальное влечение, а желания попроще - прокатиться по живописному югу Франции, откушать устриц под белое вино, осмотреть древности и музеи... Ну как есть туристический рекламный видеобуклет - только в порно-формате, без намека на художественность. Учитывая, что возбудить в человеке охоту путешествовать и жрать во Франции и без того много ума не надо, кино у Копполы-мл.-мл. выходит совсем унылое. Вот ехали бы герои на машине в Петербург и пожелали бы отведать свежих устриц в Вышнем Волочке, или на Валдае музейщицу под прабабкиной шалью выебать - куда как веселее, а Париж подождет.