Category: россия

Category was added automatically. Read all entries about "россия".

маски

так называемые красоты природы: "Месяц в деревне" И.Тургенева в МХТ, реж. Егор Перегудов

Не помню, прописано ли в пьесе у Тургенева название деревни, а глядя четыре часа кряду на сцену, где перманентно - то затихая, то усиливаясь, то уходя в сторону к одной кулисе, то сдвигаясь к противоположной - льет дождь, невольно вспоминается деревня Гадюкино из некогда чрезвычайно популярной миниатюры Шендеровича "Коротко о погоде". В деревне Гадюкино дожди, и это надолго, это навсегда... - по случаю чего зрителей первых рядов пледами при входе в партер наделяют. Лето выдалось мокрое, как бы сено не сгнило - а сеном художник Владимир Арефьев завалил всю сцену, декорация считай полностью к "сеновалу" под искусственным дождем и сводится. Мерзнут и мокнут - спасибо не болеют цингой вслед за крестьянами из поэм Некрасова - гости Натальи Петровны: поначалу, первые двадцать восемь дней, простудиться им не дает Шпигельский-Павел Ворожцов, взяв на себя функцию инструктора ЛФК, при том что прочие СПА-процедуры в гадюкинском "санатории" отсутствуют - не в пример пансионату "Молодость" из актуализированной тюменской версии "Месяца в деревне" Данила Чащина -

- а заодно отсчитывая колокольчиком внутреннюю хронологию действия; но 28 дней спустя приходит черед других упражнений.

В сене под дождем катаются на велосипеде, запускают вместо змея целый мини-дирижабль (он на веревочке даже проплывают под залом, напоминая цирковые шоу Вячеслава Полунина... ну и много чьи еще), пьют молоко (изнывающая от страсти крестьянка Катя во втором акте окатывает им себя из ведра, а из следующего и Веру заодно), едят малину (размазывая ее по щекам, а та же крестьянка Катя бидон с малиной предлагает Беляеву, зажав его между ног - намек недвусмысленный), и заодно, разумеется, яблоки - элемент "обязательной программы" в ассортименте режиссерских приемов всякого ученика Сергея Женовача (даже Егор Перегудов, наиболее среди них самодостаточный, не исключение), по сути фетиш, уже и улыбки иронической не вызывающий, до того надоел этот, как Большинцов сказал бы, "хрухт".  С затяжной регулярностью муссона то и дело заводится фонограмма "Утра туманного" - на стихи Тургенева, если кто не знал или забыл, ну вдруг.

Мужчины здесь - образы сплошь фарсовые: и не только заведомо, уже по тексту нелепый Большинцов-Александр Семчев, но и муж Аркадий-Александр Усов (в утолщающих накладках и то с косой, то с топором, то с вилами, то с ножом, то с рыболовной сетью-садком в руках (разноплановое хозяйство!) шлепающий через сено в поисках жены, а общающийся, подобно герою хичкоковского "Психо", на два голоса с самим собой, как бы с матерью (из списка действующих лиц вместе с сыном Колей и его гувернером также выбывшей); но особенно, как ни странно, Ракитин-Эдуард Чекмазов, вместо интеллектуала и романтика предстающий ущербным заикой с тиком а ля Мистер Бин (и он опять-таки сам с собой разговаривает). Тот же Шпигельский-Павел Ворожцов вдобавок к общеобязательной физзарядке под дождем в плащах к началу второго акта, снова на просцениуме при закрытом занавесе, разыгрывает в присутствии Елизаветы Богдановны целый (на мой вкус избыточный и затянутый) эстрадно-репризный, близкий к клоунаде, номер - с вином, поеданием салата, "находкой в капусте" обручального кольца и т.п.

Исключение составляет Беляев-Кузьма Котрелев, которого снова и снова раздевают и до пояса, и по пояс, и все тоже под струями воды - талантливый, допустим, артист, но его гипер-востребованность в репертуаре МХТ за последние годы (при том что большинство его партнеров по "Месяцу в деревне" на основную сцену МХТ с новыми работами не выходили годами, а то и десятилетиями!) труднообъяснима.

Что потерял студент Беляев в деревне Гадюкино, ради чего он сюда выписан из Москвы - неясно, о наличии у Натальи Петровны малолетнего сына и об учительских обязанностях Беляева едва вспоминают - а был ли мальчик?! - и ведет он себя не инфантильным рохлей, не рано созревшим умником, но эдаким бывалым, опытным "первым парнем на деревне", вот бабы все кругом от него и помирают... а с чего бы?.. Во всяком случае Наталью Петровну он, сняв с нее многочисленные юбки, будто с капусты или с матрешки (этюды, этюды...), влегкую заваливает на импровизированную копну. А под занавес второго акта Беляев вдруг принимается, растопырив конечности, хрипло, по-шамански "заклинать" бесконечный дождь - словно тучи разводит руками; хотя фейерверки у него - и те не искрят, когда Наталья Петровна приведет рычаг в действие, они лишь, закрутившись, подымят немного, но дым так и пойдет без огня; с "воздушным змеем" ему удается больше, но змея в сердцах Наталья Петровна под конец проткнет и воздух из него метафорично выпустит, а Вера еще более символично станет пытаться снова запустить "дирижабль" в полет (у Чащина в Тюмени, кстати, это был "дельтаплан").

Зато образы женские - мелодраматичные, сыграны с надрывом и Наталья Петровна-Наталья Рогожкина, и Вера-Надежда Калеганова (самая из них, впрочем, органичная), и Катя-Маруся Пестунова; разве что Елизавета Богдановна-Анастасия Скорик держит себя поскромнее (даже в "репризном" дуэте с Шпигельским). Впрочем, уже в прологе, парадом-алле выходящих из зала на авансцену при закрытом занавесе персонажей, градус и фарса, и мелодраматизма задается сразу такой, что при непрестанной на протяжении четырех часов возгонке перестаешь одно от другого отличать - к примеру, опять-таки "свидание" (проще говоря, поебка) Беляева с Натальей Петровной: не то лирика в экстравагантном ее проявлении, не то балаган, разбавленный сантиментами.

Конечно, после "Ромео и Джульетты" в РАМТе, отягощенных вдобавок неровностями актерского ансамбля -

- "Месяц в деревне" в МХТ для Перегудова пускай не прорыв, но всяко успех, как минимум у публики. Пореченков и Золотовицкий на клакерских "подсмешках" - бонус к реакции т.н "обычных зрителей" (сидя в служебной ложе, первый из них, казалось, хохотом сорвет спектакль - видать, вспоминал по ходу свою "мадам Барабанчикову" из "Бега"?); а избавившись от части действующих лиц, представление все же хоть и умудряется растянуться до немыслимого для этой пьесы хронометража, но физически не сильно утомляет; удручает же скорее замахом на откровение (которого я не уловил...) при очевидной вторичности и чуть ли не эпигонстве каждого в отдельности хода, приема, "фишки" вплоть до того, что пост-финальные "танцующие под дождем" читай буквально "срисованы" с "Человека из рыбы" Юрия Бутусова.
маски

актеры переходного периода: "Мы, герои" Ж.-Л.Лагарса, Красноярский драмтеатр, реж. Олег Рыбкин

И каждый вечер неторопливо снимая грим, они обсуждают проблемы собственных запоров.

Бродячая еврейская труппа накануне Второй мировой войны - слишком прямолинейная аллегория несмотря даже на то, что совсем уж открытым текстом подробности обстановки у Лагарса вроде не проговариваются, догадываться обо всех обстоятельствах приходится самостоятельно и постепенно. В красноярском спектакле, впрочем, обстановка свидетельствует сама за себя - интерьер потертого и местами пробитого то ли временем, то ли снарядами предыдущей, а может заранее уже и будущей войны, железнодорожного вагона, чемоданы для костюмов, реквизита и грима, множества стульев, на которых героям-актерам как будто непросто усидеть... Кто-то говорит с карикатурным акцентом, кто-то носит - в повседневном быту! - кипу на голове... Не остается сомнений, куда идет поезд, куда он везет пассажиров, хотя они и сами до поры о пункте назначения не подозревают.

Спектакль имел множество (шесть, кажется) номинаций на недавнюю "Золотую маску", а художник-постановщик Фагиля Сельская, чьи эскизы к другим работам ("Дом Бернарды Альбы" Марчелли в Ярославле) до закрытия музеев мне довелось видеть на выставке "Чаепитие с Дульсинеей" в Доме Ермоловой -

https://users.livejournal.com/-arlekin-/4301992.html

- за "Мы, герои" премию даже получила, но посмотреть "Мы, герои" в рамках "Золотой маски" не удалось, а сейчас они приехали на "Уроки режиссуры" в рамках "Биеннале современного искусства" и показывали их на площадке РАМТа, где без малого двадцать лет назад Нелли Уварова сыграла, если я ничего не пропустил, первую русскоязычную постановку по пьесе Жан-Люка Лагарса, "Правила поведения в современном обществе":

https://users.livejournal.com/-arlekin-/45711.html

С тех пор их случилось не то чтоб много, но достаточно, и совсем недавно очередной "Обычный конец света" вышел в филиале Театра им. Пушкина -

https://users.livejournal.com/-arlekin-/4297738.html

- то есть автор вполне востребованный, а все-таки, похоже, не до конца освоенный или хотя бы "прочитанный".

Микро-сюжеты, составляющие пьесу "Мы, герои", довольно нехитрые, и взаимоотношения между персонажами ненамного сложнее, чем, ну хотя бы, у Ануя в "Оркестре", а если взять аналогии поближе, то в комедиях об актерском закулисье типа "Публике смотреть воспрещается" Марсана, "Шум за сценой" Фрейна, "Балаган" Мори и т.п. Однако структура драмы Лагарса куда менее очевидна, требует осмысления - в спектакле Олега Рыбкина она не столько подвергается исследованию, анализу, сколько синтезируется с более привычными и "демократичными" жанровыми форматами.

Внутренние монологи героев приобретают вместе с исповедальным тоном и конкретных адресатов из числа коллег-попутчиков; экзистенциальная проблематика если не целиком, то в значительной степени сводится, с одной стороны, к внутритеатральной специфике (с поправкой на то, что труппа странствующая, еврейская, а действие происходит в прошлом), с другой, к исторической (опять же контекст предвоенный, европейский, фашистско-германский). Тут как-то выпадают из внимания особенности индивидуальных характеров, они обобщаются до расхожих типажей, к тому же заняты в ансамбле исполнители преимущественно возрастные... "Полинялый балаган" из трагическо-апокалиптического крена бросается в опереточно-водевильный, среди персонажей обнаруживается (ну как у Лагарса без этого) гомосексуал, а может и не один...

Вместе с тем мелодраматическая коллизия (помолвка актера на дочери основателей труппы и сестре артиста Карла, вынужденного играть... обезьяну в зверином костюме и маске... хотя он-то как раз и не может забыть о кратком миге истинной любви с сыном театрального стороже в Дрездене; бегство Карла из родительской труппы - финал истории и явно автобиографический для автора момент, но в общем решении постановки развязка смазана...) разрастается из одного среди прочих микро-сюжетов в сквозную событийную линию, вытесняя остальные. А на выгороженном просцениуме сидят постоянно две девушки в одинаковых пальто и похожих шляпках - вероятно, это зрительницы... но почему-то выступающие как бэк-вокалистки, иной раз и отдельным поющим дуэтом.

Наконец, эпизоды разбиваются вставными музыкальными номерами под живой инструментальный ансамбль - мероприятию это, допустим, придает разнообразия формально, но и утяжеляет, растягивает спектакль (до трех с лишним часов!), а главное, отвлекает от того значительного и, может быть, достойного внимания, но не слишком очевидного, что заложено в пьесе автором (тоже спорные, многословные пассажи - с политическими, историческими намеками, "национальной" опять же темой... мне-то любопытным показалось бы критичное осмысление актерских характеров с их ограниченностью, лицемерием, неоправданным снобизмом по отношению «провинциальным прусским массам» даже... но спектакль, как говорится, "не про то"...); и "ударной" в таком импровизированном "дивертисменте" становится сценка с травести-шоу (хотя персонаж Макс и до того выделялся из общего ряда - гримом-маской, накрашенными губами, темными очками...) на песню "Осенние листья" ("Лили Марлен" также в репертуаре труппы, естественно…), после чего, отпев ретро-шлягер в платье с блестками, герой заявляет, что покидает театр и отправляется в полк, на предстоящую войну, и не бегство Карла, но уход Макса становится тут основной содержательной «точкой».
маски

"Эмигранты" С.Мрожека, Ульяновский драмтеатр им. И.Гончарова, реж. Максим Копылов ("Диалоги")

Стимулов пойти хватало с избытком - помимо того, что театр мне, считай, родной, я именно в нем, когда его возглавлял Юрий Копылов (те годы с полным основанием вспоминаются как "золотой век" Ульяновской драмы) увидел почти тридцать лет назад впервые на сцене пьесу Славомира Мрожека, это были "Игры с привидением", и Мрожек после этого надолго вошел в число моих любимых драматургов; а в "Эмигрантах" еще и занят Марк Щербаков - единственный в мире актер, которого я могу назвать своим однокурсником (поскольку не я, разумеется, учился в театральном, а он до того, как поступить на актерское отделение, провел год у нас на филфаке, пока его не вышибли - и мы даже оказались с ним в одной группе! - там же и дебютировал в студенческом капустнике, на пару с другим нашим однокурсником Толиком изображая пьяных сантехников... очччень убедительно... теперь, как выяснилось, Марк Александрович алкоголя не употребляет вовсе, кто б мог подуматЬ!! на фото Марк слева от меня, в белой рубашке); ну и, кроме того, театр "Человек" - гостеприимнейшая площадка, главный режиссер Вова Скворцов и завлит Саша Вислов - милейшие люди, с неизменной лояльностью воспринимающие мои заскоки, а затеянный ими фестиваль "Диалоги", проводившийся второй раз, определенно набирает обороты, если сравнить привлекательность прошлогодней и нынешней афиши, достаточно того, что на "Диалогах" показали свежеиспеченного номинанта "Золотой маски", казанские "5mm/h":

Короче, я пришел бы на ульяновских гастролеров в любом случае, но приятной неожиданностью для меня стало, что "Эмигранты" оказались классным спектаклем! Как ни удивительно, Ульяновский драмтеатр им. Гончарова доезжает до Москвы уже за пост-карантинный период не впервые, чуть больше месяца назад в рамках т.н. "фестиваля и премии А.Джигарханяна" показывали спектакль "Война еще не началась" по пьесе Михаила Дурненкова в постановке Александра Плотникова, тоже достаточно любопытный, и актеры в нем были заняты, которых я с детства помню, а все же он у меня оставил куда более противоречивые впечатления:

Максим Копылов (которого я, естественно, помню студентом) уже поставил десятка полтора спектаклей, я прежде видел один, "Малу" с Зоей Самсоновой и Ириной Янко (и этих актрис, само собой, тоже знаю всю свою жизнь), но там все же пьеска попроще, материал более "самоигральный" для исполнителей, точнее, для исполнительниц:

"Эмигранты" Славомира Мрожека - совсем другое дело, многословная по сегодняшним стандартам, чисто разговорная, без внешнего сюжета, номинально "абсурдистская" комедия, но в отличие от Ионеско и Беккета, при желании читающаяся и как "реалистическая", "психологическая", а отчасти и "социальная" драма. В спектакле она разыгрывается вокруг одного стола, буквально на двух чемоданах, под висящей электролампочкой. При этом, что удивительно, музыкальное оформление (бессменный завмуз Ульяновской облдрамы Олег Яшин) можно было расходовать экономнее - актерский дуэт блестяще справляется с текстом без дополнительных "подпорок", а режиссерски очень толково выстроен ритм, диалоги не мусолятся, не растягиваются, монологи концентрированные, крупные блоки текста спрессованы, поэтому когда наступает пауза, резкий перепад в нужный момент отлично срабатывает.

Но поразительно - и не я один заметил - до чего же пьеса польского эмигранта Славомира Мрожека, написанная в 1973 году, острее, чем несколько десятилетий назад (а для "Человека", организовавшего "Диалоги", это название знаковое, в постановке "Эмигрантов" основательницы Людмилы Рошкован играли некогда Козак и Феклистов; шли в Москве и другие не менее легендарные "Эмигранты" - Валерий Белякович на Юго-Западе играл их в дуэте с братом Сергеем Беляковичем... я видел...), звучит сегодня. Причем и в социально-политическом, и в более широком контексте.

Из двух героев один, АА (его как раз играет Марк Щербаков) - эмигрант "политический", "идейный", по сути "невозвращенец", если оглядываться на реалии, в которых создавалась пьеса; а ХХ (Андрей Бориславский, кстати, с началом войны в Донбассе оказался сперва в Димитровградском театре, а последние три года работает в Ульяновском) - то, что сегодня мы бы назвали "гастарбайтер", на родине у него семья, против властей он не бунтует, но рассчитывает в более благополучной стране скопить денег, чтоб вернуться, обустроить дом и т.п. Вся пьеса - поединок, грубо выражаясь, безмозглого (хотя и на свой лад смекалистого) работяги с бессовестным (но по обыкновению претендующего на статус морального эталона) интеллигентом, второй манипулирует первым, то унижает, сравнивая с собакой, с обезьяной, то превозносит, то шантажирует ложным доносом,поминая всуе Шопенгауэра, в итоге доводит бедолагу, что тот рвет в клочья нажитые непосильным трудом купюры, а затем, очухавшись, пытается удавиться.

Степень условности событий пьесы и взаимоотношений персонажей автором жестко не предписана - режиссер и актеры вольны самостоятельно определяться, превращать ли "Эмигрантов" в эксцентрический фарс, гиперболизировать образы до клоунады, или, наоборот, погрузить героев в быт, под увеличительным стеклом рассматривая, исследуя психологические типы. Максим Копылов с артистами прошли по грани - очень лихо, не закапываясь в характеры, но и не упрощая их до схемы, хотя обобщить типажи получилось скорее в социальном, чем в психологическом аспекте.

Правда, как и в "Малу" в свое время, теперь мне в "Эмигрантах" поперек горла встал финал: омерзительный АА, никчемный демагог и манипулятор (использовавший ограниченного и жуликоватого, но простодушного соседа по съемной комнате в качестве объекта наблюдений для книги, которую якобы собирался писать - но ясно, что никогда не напишет - о свободе и рабстве, фактически превращая товарища в собственного раба без ведома для того), вдруг оборачивается чуть ли не резонером, утешает и напутствует отчаявшегося было трудягу, возвращает ему (и подразумевается, зрителю...) веру в будущее, надежду на лучшее, включает (вместе с электричеством, вырубавшимся на некоторый срок) "свет в конце тоннеля" - хотя столь же очевидно, что мещанские фантазии ХХ не меньшие химеры, чем интеллигентские бредни АА! - и все это под праздничную цветомузыку, благо дело происходит на Новый год.

Ну я - в силу прежде всего собственных воззрений - подобного не переношу (да и по отношению к автору, и с точки зрения элементарного вкуса постановщиком решение финала придумано как минимум сомнительное...), так что концовку "Эмигрантов", считаю, подпортили, увы. Однако в целом от спектакля ощущение, что он и сильный актерскими работами, и зрелищный (при всем минимализме сценографии), и осмысленный... ну просто настоящий театр, без скидок на субъективные лирико-ностальгические факторы.

маски

"Доходное место" А.Островского, Свердловский театр драмы, Екатеринбург, реж. Владимир Мирзоев

Художник Анастасия Бугаева поместила героев на дно пустого, выложенного кафелем резервуара бассейна, и в глубине сцены подвесил конструкцию из деревянных элементов, напоминающую архаичную ритуальную скульптуру (которая после антракта, правда, куда-то исчезает без следа. А режиссер Владимир Мирзоев превратил сестер Кукушкиных (Анастасия Каткова и Ольга Мальчикова) в инфантильных дебилок - типаж "развратная школьница" (буквально: платьица, фартучки, "хвостики"...); Кукушкину-мать (Ирина Ермолова) в садистку с указкой, среднее между дебелой балетной наставницей и надзирательницей концлагеря (айн-цвай-драй звучит не раз, не два!) - во втором действии она подобно колдунье вуду окуривает из трубки и мудрует над чучелом курицы (напоминая о пропавшей с задника скульптуре...), и ссылаясь на покойного мужа, тычет в фотопортрет К.С.Станиславского. Чиновники носят фамилии и номера на спинах пиджаков (костюмы Екатерины Галактионовой); а горничная Стеша (Ирина Калинина) - сразу в доме и Аристарха Васильевича, и Кукушкиных, и в трактире - в серую униформу железнодорожной проводницы, раздает чай в подстаканнике и к финалу окатывает разочарованного, посрамленного Жадова (Сергей Заикин) из шланга, на остальных же надевает подобие античных тог.

Интонации, жесты, движения - все манерное, чрезмерное, и хотя так задумано, и даже небезынтересно, с юмором сочинено, однако исполнителям как будто "не идет", и выполняют они задания либо "через силу", либо как минимум - ну раз уж возникают ассоциации с балетом - "не очень чисто".

Музыкально-пластическими номерами (композитор Александр Пантыкин, хореограф Ашот Назаретян) тоже нынче никого не удивишь, но "раздвоение" жены Аристарха Васильевича (Анатолий Жигарь) на ипостаси "драматическую" и "танцующе-поющую" (Евгения Смаженко и Татьяна Малинникова) - обе, может потому, что муж-старик в сердцах называет "неблагодарную" молодую жену "змеей", в одинаковых золотистых "чешуйчатых" платьях (хотя последней и часть реплик отошло) - выглядит слишком уж искусственно, а рационального объяснения при этом не получает, однако и сам по себе ход не настолько оригинальный и эффектный, чтоб оставить его вовсе без истолкования, воспринять его чисто эмоционально, интуитивно тоже затруднительно; мало того, в самом начале "драматическая" составляющая героини лежит на столе, словно труп, подготовленный к вскрытию - но после того, как ее "двойник" споет романс, поднимается и вступает в диалог с мужем, и дальше до самого финала этот мотив (как и многие другие) не получает развития.

Демонстративный, утрированный до гротеска "эротизм" почти каждой мизансцены, особенно в первом акте (вплоть до того, что Кукушкина-старшая по отношению к Юсову себя ведет как секс-агрессор) наравне с кого угодно способными поставить в тупик, но типа прикольными эзотерическими "ребусами", смотрелись бы если не как откровение, то как неизбежная дань времени и моде в середине 90-х, ну в начале 2000-х; с тех пор время прошло, моды переменились, и теперь (премьера спектакля состоялась в 2014-м...) подобная гиперболизация скорее раздражает, если честно, а уместность ее, тем более стильность, вызывает большие сомнения.

маски

не ради "Славы"

Уже в ночи, вернувшись после очередного прогона "Бесов", теперь уже на Яузе, а не в Барвихе, смотрел запись онлайн-церемонии "Золотой маски", прошедшей утром - и с неожиданным, редкостным интересом, просто не мог оторваться, ведущие Дарья Мороз и Сергей Епишев заслужили премии "за лучшие роли", а организаторам нельзя не отдать должное, что в ситуации совершенно невообразимой им удается работать настолько четко, насколько это в принципе возможно при таких обстоятельствах, и может быть даже сверх того. Тем не менее я и раньше с безразличием относился к призовым раскладам - на любых премиях, не только на "Золотой маске" - а в нынешнем году просто не считаю допустимым не то что обсуждать, но даже хоть как-то его комментировать.

"Артефакт-сюита" Уильяма Форсайта - безусловный шедевр (что, впрочем, было известно задолго до того, как он возник в репертуаре Большого театра); об остальном можно спорить; а за лично мне симпатичных людей я могу порадоваться чисто по-человечески, особенно за создателей спектакля "Зарница", авторов Екатерину Троепольскую и Андрея Родионова, режиссера Юрия Квятковского, актеров - для жюри, между прочим, играл какой-то значительно обновленный состав, который я не видел, при том что смотрел "Зарницу" дважды, и впервые - на премьере, которая совпала с моим днем рождения, у меня тогда подозревали "свинку", а у Юры Квятковского нашли "ветрянку", по каковому случаю премьеру он выпускал в гигиенической маске, на тот момент смотревшейся экзотично (за совместную фотографию мы еще и огребли - дескать, заразу распространяете!), а сегодня она выглядела бы как часть общего, уже ставшего привычным, фона...

Но все это малозначительно в свете, по-моему, более или менее всем - а хуже того, начиная с т.н. "экспертов" (о чем они не скрывая и не стесняясь заявляли вслух!) - очевидного факта, что лучший драматический спектакль большой формы в сезоне 2018-2019 года "Слава" Константина Богомолова в БДТ СПб не был даже номинирован на премию, и откровенно, исключительно по идеологическим, а проще сказать, по цензурным соображениям, да не по звонку из Кремля или самодурству местных властей, а исходя из представлений о правильном, об идейно верном, которые бытуют в не заполненных чем-нибудь поважнее и поинтереснее интеллигентских головах.

В подобном контексте даже награждение "Преступления и наказания" того же Константина Богомолова как "лучшего драматического спектакля малой формы" - по сути не приз, а плевок: "Преступление и на..." - замечательная постановка с восхитительными актерами, в чем мне посчастливилось убедиться лишний раз именно благодаря "Золотой маске", довелось посмотреть сначала на родной сцене "Приюта комедианта" в СПб, но от московского показа впечатления остались гораздо более сильные, однако радоваться за спектакль и его творцов не получается, коль скоро "деноминировали" выдающуюся "Славу", а заодно вовсе не заметили "Одиссею 1936", которая из трех петербургских постановок Богомолова последних лет у меня лично вызывает, может быть, наибольшее любопытство... А нынешние многострадальные неприкаянные "Бесы", думается, отчасти стали, ну или волей-неволей воспринимаются со стороны, "ответом Чемберлену" по случаю такого положения вещей.

Короче, не то что "праздника со слезами на глазах", а и вовсе никакого сенсационного, сколько-нибудь заслуживающего дискуссий крупного события нынешняя "Золотая маска" заведомо не предполагала, пускай виртуальная церемония и получилась милой, оговорки и накладки не испортили ее, но придали живости, спонтанности; трудно поверить, что как минимум некоторых из лауреатов не предупредили о "неожиданной награде" хотя бы за несколько минут до их онлайн-включений, в чем также не вижу криминала, наоборот, отдаю должное организационным умениям и талантам устроителей; прекрасно выглядела, будто со сцены или обложки сошла, Галя Солодовникова в компании сотрудников Большого театра; хорошо и от души говорили Виктор Рыжаков, Дмитрий Крымов, Алексей Кондратьев и многие другие уважаемые, достойные лауреаты; забавно кружилась перед веб-камерой счастливая "дирижерка" пермского "Винила", в блоке номинаций за оперетту/мюзикл собравшего почти все призы (а я его не увидел! хотя до Москвы он успел доехать еще в феврале, но тогда столько всего накладывалось и совпадало... и даже запись трансляции с портала Культура.рф убрали!!); но отталкиваясь от высказанного А.А.Калягиным в связи с "Золотой маской" и какой угодно премией пожелания, чтобы те, кому приза не досталось, отнеслись к ней как к игре, остается пожалеть про себя, что игра не всегда оказывается честной и ведется по единым, для каждого обязательным правилам.

В этом году еще меньше обычного удалось посмотреть (на многое не успел добежать, на что-то не дали приглашений, некоторые показы отменились с концами после нескольких переносов... чрезвычайно досадно по поводу екатеринбургских балетов!), а "длинный список" прочел до середины и ужаснулся - похоже, я вообще пропустил ВСЕ! Но кое-какие из премированных спектаклей все же видел, как и в предыдущие годы, составил список лауреатов, о которых могу судить на основе собственных, непосредственных, субъективных впечатлений:

ДРАМА/ СПЕКТАКЛЬ БОЛЬШОЙ ФОРМЫ
ИРАНСКАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ, Театр Наций, Москва
ДРАМА/ СПЕКТАКЛЬ МАЛОЙ ФОРМЫ
ПРЕСТУПЛЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ, Театр «Приют комедианта», Санкт-Петербург
ДРАМА/РАБОТА РЕЖИССЕРА
Дмитрий КРЫМОВ, «Серёжа», Московский Художественный театр им. А.П. Чехова
ДРАМА/ЖЕНСКАЯ РОЛЬ
Мария СМОЛЬНИКОВА, «Серёжа», Московский Художественный театр им. А.П. Чехова
ДРАМА/МУЖСКАЯ РОЛЬ
Иван ВОЛКОВ, Сирано де Бержерак, «Сирано де Бержерак», Александринский театр, Санкт-Петербург
(к сожалению, видел только в трансляции... ну хотя почему, собственно, к сожалению - посмотрел же)

ДРАМА/МУЖСКАЯ РОЛЬ ВТОРОГО ПЛАНА
Андрей ЧЕРНЫХ, Чепурной, «Дети солнца», театр «Красный факел», Новосибирск
(а вот "Детей солнца" смотрел дважды, и "живьем", и в "трансляции" только что!)
ДРАМА/РАБОТА ХУДОЖНИКА ПО СВЕТУ
Сергей ВАСИЛЬЕВ, Алексей НАДЖАРОВ, «Зарница», Мастерская Дмитрия Брусникина, Москва
СПЕЦИАЛЬНАЯ ПРЕМИЯ ЖЮРИ ДРАМАТИЧЕСКОГО ТЕАТРА И ТЕАТРА КУКОЛ
Мастерская Дмитрия Брусникина и спектакль «Зарница» – «За блестящую реализацию молодым независимым театром идеи современной антиутопии в режиме кросс-жанрового спектакля и дух коллективного творчества»
(а вот "Зарницу" дважды и оба раза "живьем" смотрел!)

СПЕЦИАЛЬНАЯ ПРЕМИЯ ЖЮРИ ДРАМАТИЧЕСКОГО ТЕАТРА И ТЕАТРА КУКОЛ
Создатели спектакля «Исследование ужаса» – «За талантливое театральное исследование философии жизни и творчества в условиях внешней несвободы»
(кстати, на основе дневникового отзыва я сделал статью про "Исследование ужаса", она вышла в предпоследнем, 2-м номере журнала "Сцена", пока только на бумаге, но может быть позднее и интернет-версия появится)

ДРАМА/РАБОТА ДРАМАТУРГА
Павел ПРЯЖКО, «Сосед», «театр post», Санкт-Петербург
КУКЛЫ/РАБОТА ХУДОЖНИКА
Сергей ТАНЫГИН, «Ночной караул», Театр кукол, Йошкар-Ола
ОПЕРА/СПЕКТАКЛЬ
ТРИ СЕСТРЫ, Урал Опера Балет, Екатеринбург
ОПЕРА/РАБОТА РЕЖИССЕРА
Кристофер ОЛДЕН, «Три сестры», Урал Опера Балет, Екатеринбург
ОПЕРА/РАБОТА ДИРИЖЕРА
Айнарс РУБИКИС, «Русалка», Большой театр, Москва
РАБОТА ХУДОЖНИКА ПО КОСТЮМАМ В МУЗЫКАЛЬНОМ ТЕАТРЕ
Галя СОЛОДОВНИКОВА, «Русалка», Большой театр, Москва
ОПЕРА/ЖЕНСКАЯ РОЛЬ
Дарья ТЕРЕХОВА, Бьондетта, «Влюбленный дьявол», Музыкальный театр им. К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко, Москва
ОПЕРА/МУЖСКАЯ РОЛЬ
Антон РОСИЦКИЙ, Дон Альвар, «Влюбленный дьявол», Музыкальный театр им. К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко, Москва
РАБОТА КОМПОЗИТОРА В МУЗЫКАЛЬНОМ ТЕАТРЕ
Александр ВУСТИН, «Влюбленный дьявол», Музыкальный театр им. К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко, Москва
БАЛЕТ/СПЕКТАКЛЬ
АРТЕФАКТ-СЮИТА, Большой театр, Москва
СОВРЕМЕННЫЙ ТАНЕЦ/СПЕКТАКЛЬ
ЛИЛИТ, Танцевальный проект «Солянка», Киров
БАЛЕТ/РАБОТА ДИРИЖЕРА
Антон ГРИШАНИН, «Зимняя сказка», Большой театр, Москва
БАЛЕТ–СОВРЕМЕННЫЙ ТАНЕЦ/МУЖСКАЯ РОЛЬ
Артем ОВЧАРЕНКО, Леонт, «Зимняя сказка», Большой театр, Москва
ОПЕРЕТТА–МЮЗИКЛ/РАБОТА РЕЖИССЕРА
Алексей ФРАНДЕТТИ, «Стиляги», Театр Наций, Москва
СПЕЦИАЛЬНАЯ ПРЕМИЯ ЖЮРИ МУЗЫКАЛЬНОГО ТЕАТРА
Хореограф Татьяна Чижикова и драматург Анна Семенова-Ганц – «За поиск нового художественного языка в спектакле «Ударница»
КОНКУРС «ЭКСПЕРИМЕНТ»
ХОРОШО ТЕМПЕРИРОВАННЫЕ ГРАМОТЫ, «театр post», Санкт-Петербург
маски

"Сергей Виноградов. Нарисованная жизнь" в МРИ

Отсрочив сколько можно, все-таки заставил себя хоть какие-то впечатления от выставки в МРИ суммировать - но вдруг пригодится тем, кто пока на ногах и захочет дойти на нее; хотя, откровенно говоря, в сравнении с предыдущей ретроспективой Юрия Анненкова нынешняя Сергея Виноградова - так себе экспозиция, да и художник - второй сорт.

С некоторых пор обращаю внимание - а до этого не не обращал, что характерно - на присутствие картин Сергея Виноградова практически во всех мало-мальски крупных, особенно провинциальных, музейных собраниях... При этом не то чтоб его полотна особенно поражали или запоминались - приятный для глаза и мастеровитый импрессионист, но явно не высшего класса и не самый оригинальный, ближе всего к Константину Коровину, однако хоть Коровин тоже во многом был халтурщик, но все-таки и он куда более своеобразен и узнаваем, а у Виноградова то, что непохоже на Коровина - обязательно похоже, к примеру, на Фешина, или еще на кого-нибудь, но похоже, уникальное своеобразие художника лично мне, по крайней мере, не удавалось до сих пор уловить, и даже на персональной ретроспективе, очень "богатой" количеством (работ много и представлены все периоды творчества от самого раннего, конца 19го века, до эмигрантских 1920-30-х гг.), честно признаться, не удалось.

"Солнечный денек" - название одной из работ на выставке, не самой крупной и не самой яркой (изображен старик-монах, сидящий на церковной паперти, увитой покрасневшим осенним плющом... или виноградом...), подошло бы к любому почти, ну к большинству точно произведений Виноградова, как минимум из представленных здесь. В связи с чем, помимо Константина Коровина, вспоминается и Константин Горбатов - техника Горбатова и Виноградова, при том что оба ярко выраженные и последовательные "импрессионисты", сильно разнится (по собственно "письму" Виноградов очевидно ближе всех к Коровину), а вот по ощущению жизни как нескончаемого светлого дня Горбатов и Виноградов просто близнецы-братья, что не отменяет для меня вопроса, насколько настроение полотен того и другого художника соответствовало их реальному повседневному ощущению, учитывая, что доводилось им пройти и через периоды неблагополучия (ну относительного, разумеется - если взять судьбы их коллег, оставшихся в лапах у русских, то и Горбатов, тихо переживший войну в Германии, и Виноградов, спокойно не доживший до нее в Прибалтике, легко отмучились).

Дачные и усадебные виды, ландшафты, интерьеры на холстах Сергея Виноградова тоже сходу обнаруживают переклички в первую очередь с Коровиным, да и немудрено, учитывая, что художники общались, и в этих самых интерьерах, на фоне тех же ландшафтов усадебных в том числе: "Дача на Волге", 1901, запечатлевшая, по предположению, веранду дома в Плесе (между прочим, картина приехала из Национального музея Литвы!), "Красная дача", 1917, но она, правда, только по цвету стен "красная", а не политически (из Барнаула), "Дом в Ясной Поляне со стороны террасы", 1911 (Виноградов дружен был с Т.Л.Толстой и "старика" тоже лично знал), "Дорога в парке", 1892 (собственность МРИ); а также "У Коровиных", 1907, женский портрет в интерьере (Нижний Новгород) - где запечатлено имение Ратухино, которое вскоре Коровин перепродал Шаляпину.

Среди портретных образов выделяется стилистически "Портрет художника К.Первухина", 1893 (Ярославль); прочие довольно однообразны, кого-нибудь тем и порадуют - нарядностью, "солнечностью", "вечно-праздничностью" (иллюзорной, разумеется, а то и вовсе фальшивой, на мой субъективный вкус, и сильно отдающей декоративностью - сильнее, чем у Коровина!), скажем , "Портрет жены художника в интерьере", 1919 (частное собрание) - в особняке Харитоненко, ныне резиденция английского посла на Софийской набережной.
Собственно "портретов", впрочем - там, где именно герой или героиня главный объект изображения, а не "сюжет в интерьере", как зарисовка "В передней", 1911 (Тверь) - на выставке не так уж и много; но те, что есть, колоритные - "Танцовщица (Каролина Отеро)", 1903 (Петрозаводск), этюд "Натурщица на оранжевом фоне", 1901 (Бахрушинский музей). Вызывают ассоциации с Серебряковой виноградовские детские образы, в том числе две картины "Пишет" и "Играет", обе 1914, объединенные героиней, Софьей Мамонтовой, впоследствии десятилетиями мотавшейся по русским концлагерям. А вот т.н. "народные типы" - откровенно вторичные, вне зависимости от времени создания% "Бабы", 1912, "Женщины из Тулы", 1924 (собственность Российского Фонда культуры), "Рыболовы (удильщики"), 1893 (Каунас).
Самая яркая стена в экспозиции увешана южными, крымскими пейзажами Виноградова - сразу несколько видов Алупки, "Дама на балконе", 1916 (Омск), "Ай-Петри" (Краснодар), "Женщина у моря", 1915 (частное собрание) и "Женщина с книгой в интерьере", 1915 (музей театрального и музыкального искусства, СПб), "Летний день. Крым", 1917, запечатлевший жену художника Ирину за столом с фруктами;
Парадоксально, что цельность (одновременно и внушающая почтение, и до некоторой степени уныние наводящая - говорю за себя) творчества Сергея Виноградова проявляется даже в таких вещах, как, с одной стороны, "мирискусническая" по технике и по духу "Дама у балюстрады", ок. 1908 (ГТГ) или близкая к ней вечерняя сцена "В беседке", 1910-20е (частное собрание), или темпера "Кафе ночью", 1901 (Тула); а с другой, "Демонстрация на Невском", 1918 - редкий у Виноградова образец исполнения "политического заказа", холст к годовщине Октября (приехал из Архангельска).

Но так или иначе городские, в первую очередь московские виды цепляют - начинаешь искать на холстах каких-то соответствий вне протяжения времени с уцелевшей по сей день застройкой, иной раз может и найдешь кое-что, хотя понятно, что в целом Москва у Виноградова, во-первых, совсем другая (но уже и не поленовская, к примеру), а с другой, во многом приукрашенная, принаряженная, только что не выдуманная (но это не праздники революции, не выплеск энергии нового будущего, как у Лентулова или Кандинского, а продолжение все тех же бесконечных, вечных "солнечных деньков"...): "Вид на Кремль из Замоскворечья", 1918 (распространенный импрессионистский мотив с человеческой фигурой на балконе); "Московская улочка", 1920е (Таганрог) - церковь на пересечении Гагаринского и Б.Власьевского переулков. Правда, в то же время ранние сельские пейзажики Виноградова - "У монастыря", "В деревне", 1893 и т.п. - вовсе невзрачные и как будто необязательные.

Последние годы жизни Сергей Виноградов старался работать на заказ, но и в привычной для себя манере, и не открывая новых жанровых форм, без поисков, как будто на автомате - таковы его летний пейзаж "Зофино", написанный в Латгалии, в поместье семьи Рейтель, 1936(из музея Таганрога), "Женщина в русском национальном костюме", 1930-е, тоже Латгалия, усадьба Жемчужниковых (частное собрание), или "ностальгическая" - как бы... - "Купчиха за самоваром", 1936 (ГТГ). Может быть, исключением есть основания счесть зимний "Вид на православный собор Рождества Христова в Риге", 1928 - по технике и стилистике он в контексте выставки едва ли выделяется (разве что снег на полотнах Виноградова выпадает нечасто - но и не единственный же раз, и уж конечно не только в Риге...), а вот настроение у картины, при всей субъективности категории "настроения", очевидно иное, и отсутствие солнца, сумеречность, неяркость колорита говорят сами за себя: даже "нарисованная жизнь" бесконечным "солнечным деньком" быть не может.

( Collapse )
маски

"Одуванчик", Челябинск, хор. Денис Чернышов; "Лилит", Киров, хор. Анна Щеклеина

Обычно я мало хожу на постановки современного танца и в том числе номинированные на "Золотую маску", эти тоже наверняка бы пропустил, когда б их успели привезти весной, там много всего помимо было, но сейчас, ввиду всех отмен и замен, удалось ознакомиться с программой номинации полнее, чем всегда. Завершавшие ее два пластических одноактных моно-спектакля, совершенно разных и даже из разных городов привезенные, концептуально, а не только технически объединились в общий вечер как М и Ж: челябинский (Театр современного танца) "Одуванчики" Дениса Чернышова (он же и автор, и исполнитель) - история сугубо "мужская", посвящена воздушным десантникам (!!); кировская (танцевальный проект "Солянка") "Лилит", соответственно, женская, и ее героиня - аллегорическое воплощение первой библейской (предшественницы Евы) женщине на земле, от которой Бог избавил Адама, но не его потомков...

В "Одуванчиках" много текста, в сущности это полноценный драматический монолог, хотя пластика, и неплохая (Чернышову успешно даются элементы брейк-данса), его не иллюстрирует, а где-то служит продолжением рассказа, где-то даже вступает с ним в некоторое содержательное противоречие. Рассказ ведется от первого лица, но не автобиографический, автор и исполнитель в ВДВ не служил (к счастью для него и к радости для всех), и то ли от души, то ли потому, что нельзя иначе (в Челябинске подавно!) критический настрой в нем если и присутствует (за счет как раз в первую очередь хореографии, движений, танца - "на словах" герой озвучивает в основном "правильные", "дежурные", "одобряемые" наблюдения и суждения...), то отходит на второй план, а на первом оказывается любопытство и чуть ли не симпатия к этому, в общем-то, довольно уродливому (а я бы и грубее сказал!) социо-культурному феномену - политический его аспект в спектакле практически не затрагивается.

При том образ десантника, помимо документальных фото-слайдов в финале, не визуализуется напрямую (вместо формы и беретки на исполнителе майка с надписью "россия", то есть как бы не просто военнослужащий, но воплощает чуть ли не целое государство в себе...), не доводится до пародийной карикатуры и не делается сатирическим, наоборот, симпатия почти лирические интонации порождает, и заглавием этот момент отражен ("одуванчики" - сленговое название парашютистов). В принципе смотрится перформанс неплохо, вопросы же и сомнения провоцирует, связанные не столько с уровнем постановки или качеством исполнения (ничего сверхъестественного, но достойно), но в связи с выбранной темой и углом взгляда на нее. Ну и призыв попробовать в антракте "десантного сникерса" (попробовал, раз такое дело - смесь из яблок, орехов, еще каких-то десертных ингредиентов...) срабатывает - должно срабатывать по крайней мере... - тоже на эмоциональное "приближение" к данному явлению, казалось бы, далекому и чуждому (в контексте искусства, театра, современного танца уж точно!), а не на бесстрастный анализ или скептическую усмешку.

В "Лилит" и вербальный, и даже музыкальный элемент присутствует более скупо, а функцию выполняет несколько иную: моно-спектакль как будто подхватывает ту же тему, которая развивается женской труппой Челябинского театра современного танца в "Несинхронно", которое я посмотрел накануне -

- идентификация женщины, только с оглядкой не на повседневный быт и трудовые будни артисток-танцовщиц, а на библейский прото- и архе- -типический образ. Исполнительница Полина Глухих - молодая девушка, одновременно и очень женственная и, вопреки расхожим представлениям о "женственности", персонаж активный, даже агрессивный, к тому же с короткой стрижкой, что тоже разрушает стереотипные (давно уже, впрочем, разрушенные без того) представления о "женщине". Героиня не только в буквальном смысле "подвижна", коль скоро существует в танце - она постоянно изменчива, словно пытается приспособиться к стандартам "мужского" мира, проявить себя ласковой, податливой, а то и "узнаваемой" (Кармен, Мэрилин...), на многое готовой в ущерб собственным предпочтениям - и все-таки остается сама собой...

Проблема в том, что если "лиричный" мальчик-одуванчик из ВДВ еще может обойтись без "жести" и в частности без "обнаженки", поскольку драматургическая концепция постановки того не предполагает (хотя изобразить десантуру в бане без трусов тоже можно было бы...), то демоничная женщина-Лилит, пластический рисунок образа которой во многом завязан на платье, которое служит ей то коконом, оковами, а то прикрытием, защитой, просто должна под ним оставаться голой, иначе ее рассказ, ее история обессмысливаются, а "фиговые листки" в виде телесного цвета бандажа не "нравственные" или простигосподи "эстетические" нормы оберегают от покушений на разврат, но опошляют затею безнадежно.
маски

"Несинхронно", Челябинский театр современного танца, хор. Ольга Пона

Над застеленной красным покрытием сценой нависают вверх тормашками конструкции из металлических пюпитров и микрофонов - пюпитры декоративные, а микрофоны, возможно, и рабочие... коль скоро пластические экзерсисы перемежаются разговорными. Предлагается идентификация женщины через идентификацию танцовщицы: "Я танцовщица!" (..."а не домохозяйка", вариант "а не уборщица"... и т.д.) повторяют наперебой мантру - то ли декларация, то ли аутотренинг... - достаточно разновозрастные даже по стандартам контемпорари данс артистки Челябинского театра современного танца начиная с эпизода, где вместе все они подвисают на эластичных "подтяжках"/"поводках" и далее, включая текстовые реплики, пассажи, целые монологи, где-то лирично-исповедальные как бы, где-то с легким налетом абсурда, а порой "инкрустированные" афоризмами пошиба "Худею по трем диетам - на одной не наедаюсь" или "Скорей бы замуж выйти, а то надоело каждый день краситься" и проч. ретро-шлягеры из репертуара "Камеди вумен"; используется - стилизованная читка "с листа" - даже целый развернутая, сюжетная (поэтичная и отчасти фантастичная) новелла про слишком яркую женщину, которая покончила с собой, потому что не могла жить с мужем, ощущавшим себя рядом с ней как в "капкане света"; с уточнением под конец, что одна из дочерей погибшей, которую отец вопреки завещанию матери не отдал на удочерение ее подруге-соседке, когда выросла, все-таки стала... танцовщицей.

Сколько вижу постановки Ольги Поны - хожу через раз (вот на этой неделе вторую показывали, но предыдущую, по времени премьеры самую свежую, пропустил...), но лет за пятнадцать смотрел немало, некоторых солисток уже идентифицирую по лицам... - ни формат спектаклей, ни хореографическая лексика, ни даже тема с годами разнообразием не прирастают; а время-то идет, и как "декоративно-прикладное искусство" эти танцы сегодня уже ну вовсе не прельщают, куда изысканнее понаставили за последние годы в мире, да и на святой руси; концептуально же и подавно все очень предсказуемо, довольно плоско в своей благонамеренной, аккуратно феминизированной (я бы и не сказал что "феминистской", слишком громко прозвучало бы) подаче. 
маски

"Камни со дна реки", танцевальная компания "Воздух", Краснодар, хор. Анна Озерская

Камни, похоже, натуральные, из реки, с самого что ни на есть дна - крупные булыжники и мелкая галька, они рассыпаны по всей сцене. Четыре девушки в платьицах пастельных тонов - вряд ли "дочери Рейна", скорее, продолжение, одушевление и той самой "реки", и тех самых "камней". Река, понятно, ассоциируется с течением времени, а простецкие и довольно предсказуемые конструкции из камней, которые танцовщицы-перформерши перебирают и перекладывают, составляя из них то плоские геометрические фигуры (одна даже схематичное антропоморфное изображение напоминает), то объемные кучки, возможно, обозначают некие этапы и человеческой истории (а может и истории всей планеты, или даже вселенной), и судьбы отдельного человека.

По крайней мере завершается представление монологом (вербальным, а не пластическим) одной из артисток - текст сюрреалистический и одновременно исповедальный, после чего остальные ей замечают "ваши сорок пять минут истекли" и закладывают, "погребают" под грудой все тех же камней. Среди прочих эпизодов запоминается россыпь гальки, брошенная резким движением руки от головы (как если б камешки разлетались брызгами... - только брызгами чего?.. не хочется думать о плохом, но похоже что артистка аллегорически изображает самоубийство посредством выстрела в голову) - и этот прием, и остальные столь же бесхитростны, собственно же хореография, движения, танец еще наивнее, совсем незамысловаты. Зато воздух, река, камни... - все стихии задействованы в комплекте!
маски

"Война еще не началась" М.Дурненкова, Ульяновский театр драмы им.Гончарова, реж. Александр Плотников

Не уверен, что даже всезнающие пизденыши слыхали про фестиваль и премию Армена Джигарханяна, учрежденные в честь 85-летия оного и под соответствующую бюджетную субсидию проводившиеся на базе театра его имени. Я бы тоже едва ли услыхал, а подавно вряд ли захотел бы пойти хоть на что-нибудь (в ассортименте фестивальной афиши - театры от Владимира до Вольска и Лобни... Вольск - это вообще где?!), когда б не гастроли Ульяновского театра, да еще со спектаклем, который я сразу после его премьеры захотел увидеть.

Хорошо уточнил, где находится малая сцена - оказывается, совсем не там, где большая, не то приперся бы к 12 утра в воскресенье на Ломоносовский проспект вместо улицы Кооперативной - я и так-то в театр Джигарханяна, естественно, не хожу (раньше ходил, но давно), а в здании нынешней малой сцены первый и последний раз бывал, когда она еще оставалась единственной (здание на Ломоносовском выделили Джигарханяну позднее), смотрел там "Театр-убийцу" Голомазова по Стоппарду (кстати, вполне пристойный спектакль, сколь помнится), но с тех пор около 18 лет минуло и я оставался в уверенности, что театр переехал окончательно и никакой сцены на прежнем месте нет - а поди ж ты!

И сразу от метро заприметил стайку разновозрастных бабенок, явно - почему-то сразу мне пришло в голову, что они туда же, куда и я, направляются - алчущих на "Спортивной" встречи с прекрасным. Так и оказалось, мало того, тетки, сняв верхние одежды, продемонстрировали собравшимся воскресным утром на малой сцене театра Джигарханяна блеск своих малиновых кофт столь ослепительный, что никакого спектакля уже не надо бы, а когда они еще и уселись все в первый ряд, целиком его заполнив (с учетом "социальной дистанции", правда), по билетам - билеты, допустим, самые дорогие сюда рублей 500 стоили, но надо ж было еще впятером обилетиться на ульяновский спектакль утром в воскресенье на малой сцене театра Джигарханяна - это ж какая, подумал я, должна гореть в сердцах любовь к изящному... мне-то, увы, недоступная!

О прочей специфике мероприятия в целом - фестиваля и, конкретно, этого показа, программу закрывавшего (вечером ульяновским актерам вручили приз за лучший ансамбль), разумнее умолчать, про Армена Джигарханяна без того слишком много за последние годы сказано, все уже ясно более или менее. Но на спектакль я шел целенаправленно - сразу по нескольким причинам. Наиболее очевидная - что Ульяновский театр (с некоторых пор им. Гончарова) для меня стал, естественно, первым, а на протяжении некоторого времени оставался и почти единственным (хотя период, когда система гастролей старая, советская еще не совсем развалилась, я краем захватил, и кое-кто успел приехать, а потом я уже сам выезжать начал...), нынешний же директор театра Н.А.Никонорова и подавно человек мне во многих отношениях не чужой. Однако и помимо того - во-первых, пьеса Михаила Дурненкова мне была известна по спектаклю Семена Александровского в театре "Практика", и я любопытствовал, как (возможно ли) ее иначе поставить, чем там -

- а во-вторых, и с режиссером я немного  знаком: Александр Плотников - недавний выпускник школы Константина Райкина, ученик Камы Гинкаса, поставивший в Москве два спектакля (один в МТЮЗе, его я видел, другой в ШДИ, туда пока не дошел), хотя эстетически и "технологически", похоже, больше тяготеющий к театру Юрия Погребничко с его "настроенческими" штуками, лично меня, признаться, не сильно впечатляющими. Так или иначе, должны были сойтись в лучевой пучок сразу многие стимулы, чтоб я с утра в воскресенье подхватился на "Спортивную"!

Московская "Война еще не началась" Александровского - спектакль молодежный, ритмичный, по-детсадовски крикливый, нарочито поспешный, его в отсутствии жесткой фабулы "сквозным сюжетом" становится неуклонное, перманентное нарастание агрессии (если угодно - можно назвать ее энергией сопротивления...) в мире, между людьми и в душе каждого человека; ульяновский спектакль Плотникова, в противоположность тому - медленный, тихий (порой до невнятного шепота доходящий), с паузами и музыкально-пластическими (местами явно избыточными) ремарками, погружающий в неизбывную меланхолию и рассчитанный на возрастных исполнителей. Вариант "Практики" текст пьесы Дурненкова будто стремится сгустить до концентрата, ульяновская постановка, наоборот, разжижает его до эфирной, до газообразной консистенции - но так или иначе выходит "каша из топора", потому что ни агрессивного напора, ни меланхолической иронии пьеса, кажется, выдержать не способна.

Актеры, вернее, их безымянные персонажи, здесь будто примеряют на себя разные характеры, статусы и ситуации герои подобно, к примеру, тому, что делала героиня Скарлетт Йоханссон в фильме Джонатана Глейзера "Побудь в моей шкуре", только в своем распоряжении Глейзера и Йоханссон имелись для того новейшие визуальные технологии -

- а тут артисты довольствуются тем, что бесконечно снимают с вешалок, надевают и потом вешают обратно светлые плащи с капюшонами (художник по костюмам Ольга Соломко, которая работает в Ульяновской драме, сколько я себя и ее помню). Микро-сюжеты не связанных ни повествованием, ни переходящими из новеллы в новеллу персонажами, а только умозрительными лейтмотивами эпизодов в этом варианте перетекают друг в друга наподобие концертных номеров, и единство стиля - мне уже по "Браку поневоле" Плотникова в МТЮЗе знакомого, особенно что касается принципов и способов взаимодействия исполнителей внутри актерского трио, а также переключений ритма и тона (медлительности и тишины) как моментов для спектакля стилеобразующих - не компенсирует отсутствие нарратива, но проще было бы смириться с полным его отсутствием, чем усилием воли цепляться за сюжетики отдельных сцен, тем более когда они почти пропадают в режиссерском "физрастворе" песен Гребенщикова и Высоцкого, расхожих цитат из Библии и Шекспира, все это в обстановке, как водится, красного уголка сельской библиотеки или урока МХК в педагогической училище, на "венских" стульях среди кадок с искусственной зеленью, даже если главный "знаковый" предмет обстановки, огромный деревянный винтажный глобус, номинально выводит происходящее из плоскости нудного провинциально-интеллигентского пиздежа в масштабы чуть ли не вселенские, с космогонической подоплекой и эсхатологической перспективой.

Двое актеров, занятых в спектакле, мне - как зрителю, по меньшей мере - знакомы с детства: Владимир Кустарников (ему доверено "соло" - монологический эпизод от лица персонажа, якобы бросившего курить - забавно, что в московском спектакле Александровского этот же текст разложен на четыре голоса! - правда, подчеркивается, что даже на такую малость, как отказ от сигареты, запаса воли, а пуще того, терпения и твердости человека не хватает... мыслимо ли не закурить, когда надвигается конец света!) и Михаил Петров; актриса Елена Шубенкина в Ульяновск приехала десять лет назад, то есть я увидел ее сейчас впервые; не знаю насчет "лучшего" ансамбля, сравнивать в рамках "фестиваля Джигарханяна" не с чем (и слава богу), но достойный налицо. Четвертым, помимо основного трио и поверх текста пьесы, действующим лицом становится бессловесный летчик (Денис Бухалов), единственное в спектакле наглядное указание на "войну" в прямом смысле слова - непосредственно в новеллах это понятие расширительное истолкование получает, война идет внутри общества, внутри семьи, внутри отдельно взятого индивида, а тромбон в руках персонажа Михаила Петрова, уж конечно, не инструмент неведомого полкового оркестра, но бери выше, тот меньше чем на трубный глас Апокалипсиса не согласился бы (пускай вместе с тем иронически сниженный... но и такого рода режиссерские "оговорки" пьесу до уровня Откровения не поднимают).

А вот открытый публицистический пафос и чуть ли не призыв, основной в спектакле "Практики", для ульяновской постановки сколь возможно прибран (эпизод, где папа с мамой увещевают сына, ходившего на митинг, тем не менее выдержан в духе "Страха и отчаяния Третьей Империи" вольно или невольно; зато другого "остро-социального" момента - семейной сценки с участием телеведущего, в эфир выдавшего очередную фейковую новость о "сожженном мальчике", а дома обнаруживающего напуганную жену, которая мужу в телевизоре верит больше, чем мужу в койке... - версия Плотникова не досчиталась, надо полагать, этот фрагмент из пьесы выбросили, уж по каким соображениям, остается догадываться...); вместо него предлагается исследовательский, аналитический взгляд на человечество как бы со стороны и только что не сверху, не то что медицинский, научный, но едва ли не архангельский, пошиба малобюджетного местечкового пророчества; при этом - вот что меня всерьез огорчило и напрягло - все равно не циничный, не саркастичный, но какой-то высокомерно-снисходительно жалостливый взгляд, "прощающий" человеку - как биологическому виду - его ущербность, хотя человек как вид и не заслуживает такого прощения, и не нуждается в нем, тем более со стороны относительно еще молодого театрального режиссера.

Но вот уж где против всяких ожиданий возник и даже закольцевался сюжет — так это в фойе с тетками в блескучих малиновых кофтах. По окончании спектакля подходят они ко мне: «Можно с вами сфотографироваться?» А надо сказать — вопреки тяжелым предчувствиям они не то что не убежали с представления в ужасе и не возмущались увиденным потом, но просидели как мыши (чему не мешало бы у них поучиться иным театроведам...), в конце хлопали и кричали «браво!», а с капельдинерами делились впечатлениями типа «необычно, но очень интересно!» И вдруг — ко мне, и я в недоумении: «Сфотографируйтесь лучше с артистами или с директором театра, уж раз вам все так понравилось, а я тут ни при чем...» — «Нет», — говорят, «с вами хотим!» — говорят. «Со мной-то вам зачем?!» — «Вы красивый!!» Тут и сел старик…. Великая сила искусства, и на всякое творение достанет почитателей!