Широко закрытые глаза

Дошло до того, что по каналу "Культура" - на том уже можно было бы закончить... - после "Спокойной ночи, малыши" с Анной Михалковой - а тут и подавно не стоило бы продолжать! - смотрел "Вселенную Стивена Хокинга" - и вот дальше некуда: говорят и кур доят, а в рязани грибы с глазами, но чьи в лесу шишки и кто сказал мяу - наука пока еще не в курсе дела!

Видя минимум по одного якутскому триллеру ежегодно, привыкаешь ко всяким чудесам и изыскам, но все равно малость припухаешь, обнаруживая, что якутская романтическо-приключенческая комедия - тот же по сути хоррор, только как бы добрый и веселый... Во всяком случае "Экспедицию" представляет якутская лига КВН... - возможно, среди артистов немало местных звезд данного формата, но я никого не знаю, и посмотрел фильм скорее из спортивного интереса, в стремлении постичь специфику жанра на местном, якутском (а "Экспедиция" на национальном языке сделана, хотя в речи современных якутов русские фразы примешиваются активно) субстрате.

Еще одна характерная фишка: главный герой фильма Семен - "вайнер", и я уже который раз сталкиваюсь с этим в якутском кинематографе, значит, подобного сорта развлечения у молодежи республики Саха действительно в ходу. На мой вкус "вайны", что представленные в картине (как образец: спровоцировать человека, заставить его нагнуться, а под попу пластмассовые "какашки" ему продолжить типа он "обосрался" - ну ухохотаться можно, чего там...), что в принципе - какая-то ерунда для недоразвитых, а вот Семен отдавался увлечению всей душой на чем и погорел: сделал любимой девушке Юлии предложение тоже в формате "пранка", видео-розыгрыша, а она (почему-то я ее понимаю...) юмора не оценила, потенциального жениха сочла "легкомысленным" и отказала ему. Семен, однако, не успокоился - через знакомства (судя по всему также в Якутии родственные связи значат больше, чем здравый смысл... ах, если б только в Якутии!) добился, чтоб его с друзьями, учащихся ветеринарной академии, включили в историческую экспедицию под руководством видного ученого Электрона Сергеевича.

Тут, стоит отметить (и пожалуй, это самое ценное мое наблюдение, вынесенное из опыта просмотра "Экспедиции), якутская приключенческая романтика смыкается с якутским ужасом: историки рыщут по местности в поисках артефактов 13-14 века. Местные "пранкеры" из числа деревенских ветеранов напутствуют их страшилками - мол, ежегодно заявляются "исследователи", а потом их самих сыскать не могут, но Семену и его тупоумным приятелям после множества идиотских недоразумений (как это все поставлено, снято, сыграно - лучше не говорить, нужны особые критерии, общим аршином якутское кино не измерить) удается раздобыть важный для истории и культуры камень с насечками. Будь "Экспедиция" триллером - в нем непременно обнаружился бы злобный дух, потревожив который герои стали бы жертвой демонических сил... Но для комедии развязка проще - камень уйдет в музей, а Юлия выйдет замуж за Семена... В сравнении с чем я, несмотря на любые оговорки по части профессионализма, художественности и здравомыслия, однозначно предпочту трэш формата "Аутло" подобным радостям местного значения.

Изначально привлек внимание мое к спектаклю, как ни странно, фактор географический - при том что Тверь тут не только место действия, но совокупностью жителей, представленных актерами на сцене и экране, фактически главный герой. Хотя я почти никуда не езжу и нигде не бывал, а к территориям РФ это даже в большей степени относится, чем к европейским странам (про неевропейские даже не заикаюсь), Тверь довелось посетить дважды - правда, оба раза одним днем, без ночевки -

https://users.livejournal.com/-arlekin-/2889121.html

https://users.livejournal.com/-arlekin-/3866092.html

- что совсем не значить "побывать", тем более "пожить", но все-таки некоторое личное впечатление, ощущение от города я вынес (в Тверской ТЮЗ ходил! причем вспоминая, что первый в моей жизни сколько-нибудь серьезный спектакль был постановкой именно Тверского, тогда еще Калининского, театра юного зрителя!!), неполное и, возможно, совсем неверное, зато основанное на непосредственном опыте, на прямом контакте. С другой стороны, изнутри наверняка не то что образ города, но и каждый в отдельности персонаж пьесы-композиции Сергея Давыдова смотрится иначе, нежели на сторонний взгляд из театрального зала, московского подавно.

Выборка персонажей, очевидно, не репрезентативностью обусловлена, скорее наоборот - исключительностью, индивидуальностью характеров, судеб, ну как минимум социальных статусов горожан: бомж и киллер, старушка-побирушка с церковной паперти, продавщица секс-шопа и молодая учительница старших классов, владелица бюро похоронных услуг. Сквозной же героиней композиции становится девушка с балалайкой и чемоданом на колесиках - весь спектакль, точнее, все время, укладывающееся во внутреннюю хронологию пьесы (а она, вероятно, побольше, чем отведенные под действие час и двадцать минут) собираясь уехать из Твери насовсем, разве что приезжать изредка в гости к маме, героиня к финалу опаздывает на поезд, но на перроне встречает подругу-актрису, рассказывающую о своей борьбе против рака и об оказанной ей людьми помощи в противостоянии с болезнью.

Как и некоторые другие эпизоды, не считая пролога, "доверительных" рассказов сидя на пеньке (молодой парень признается: рос на "хорошей музыке" и бесился, когда Тверь ассоциировалась с Кругом, а постепенно как-то примирился с неизбежным...), финальная символичная встреча у железнодорожных путей разворачивается в двух планах, разговор подруг демонстрируется в видеозаписи, а после нее актриса, девушку с балалайкой игравшая, завершает представление монологом сколь проникновенным и настоятельно убеждающим в искренности сказанного, столь натужно-позитивным в отношении к услышанному прежде. Естественно, без "света в конце тоннеля" опоздавшая на поезд балалаечница хоть и промолчи, а осталась бы немым воплощением приговора Твери (да если б только Твери... но Тверь, это я уже вспоминаю собственные наблюдения, впрямь кажется заповедником разрухи и убожества), обжалованию не подлежащим; тут же - пускай вопреки внешним житейским обстоятельствам, материальным условиям, констатации факта скудости местных реалий от бытовых до культурных и, в частности, художественных (немало места в рассказах уделено театру, включая сравнения Тверского ТЮЗа с областной драмой) - провозглашается парадоксальный вывод "люди в Твери замечательные", и может оно в самом деле так, но с чисто формальной точки зрения получается натужно и фальшиво.

Кроме эпилога, который меня разочаровал, а также слюняво-спекулятивных моментов в монологе нищенки с паперти (на уровне "ты в церковь сходи, тебе легче станет" - какой бы истинный посыл, хотя бы от противного, не вкладывали в этот кусок создатели спектакля, он компромиссной пошлятиной отдает), в "Твери-Твери" все более или менее увлекает, цепляет, а местами по-настоящему веселит - редкий случай, когда я смеялся! Например, зловещий, двусмысленный, по сути безусловно омерзительный, но и, вдобавок к неизбежному чувству брезгливости, комичный образ мужика, который себя называет "киллером" (первым убийством для него стала месть за жену, последним, три года назад, он вспоминает, как замочил некоего "петушару", причем за то, что тот "пытался скрыть", "не признался"). Или, вне конкуренции, продавщица "эротических" товаров - сценка начинается на видео, где "работающая по специальности" ("продавец непродовольственных товаров") пытается остановить покупательницу под предлогом, что платеж не прошел, а та оказывается учительницей (и тоже самостоятельной героиней пьесы), а затем уже в сценическом монологе, с многохвостой плеткой для садо-мазо в руках, разъясняет подробности, специфику своей товарной "ниши" столь доходчиво и смачно (но совсем не вульгарно, вот же чудеса!) - что веришь, будто страпоны у нее в магазине дешевые, вещи качественные и из самой Москвы покупатели едут!

Но помимо самодостаточных документальных историй "Тверь-Тверь" любопытна формой, как раз уводящей пьесу и спектакль из области чистого, обыкновенного "вербатима", в параллельную плоскость театральной условности. На авансцене расставлены березовые пеньки ("березки" - одна из немногих деталей, за которые Тверь якобы можно любить - так оговаривает навострившая лыжи прочь героиня), чего для документальной пьесы хватило бы с избытком: сяду на пенек - расскажу историю. Однако внутри сценографической выгородки (художник Павла Никитина), стоит ей только разомкнуться, обнаруживается зеркальная комната, и персонажи в ней превращаются в пародийно-карикатурные фольклорно-сказочно-мифологические фигуры, с характерными, гротесковыми прическами, костюмами, головными уборами. Сказовой, а то и на музыку положенной (композитор Николай Попов), делается также их речь - фактура документально зафиксированного текста, таким образом, переплавляется и обобщается до метафоры, не теряя исходной подлинности, и актерами разных поколений это выполнено прекрасно.

Так "Тверь-Тверь" из "двойной крепости" настоя на местном колорите, типа "тверее всех тверей", превращается еще и в своего рода культурологическое, чуть ли не метафизическое путешествие (по аналогии с тем, что предприняли в своих экспериментах герои Альфреда Жарри - "из Парижа в Париж морем"; ну или еще более популярное направление "Москва-Петушки"... тоже замыкающееся на исходную точку), где начальный и конечный пункты маршрута совпадают, дорога ведет героиню при ее намерении уехать из Твери обратно в Тверь (пускай и через вокзал...), и вот лишь чрезмерная благостность последнего монолога (дешевые страпоны и хорошие люди - это здорово, ради того и другого стоит, пожалуй, в Тверь съездить; не хватает разве что вывода "все дороги ведут в Тверь" - по счастью, не все...) эту фатальность преподносит не в трагическом свете, но в духе соглашательском, и я бы сказал, пораженческом; а прием выхода на "позитив" дежурным и дешевым. Девушку с балалайкой жалко.

В шутке "на 26-м году концертной деятельности я наконец-то прославился" слишком много правды, по крайней мере что касается "известности" в определенных, в интеллигентских кругах - интеллигент, казалось бы, телевизор не смотрит, он даже принципиально его не держит дома, выбросил давно, но почему-то при этом (по статьям колумнистов "Новой газеты", что ли?) в курсе всех острых и смелых высказываний "вечернего Урганта" - я вот иногда вылавливаю их из эфира без посредников и до сих пор не понял, где там острота, кроме тупости и заискивания ничего в них не нахожу. Галкина же передовая общественность давно заклеймила как аполитичного конформиста - но тут вдруг из-под полы заснятое видео с новосибирского концерта безвестная зрительница в интернет выложила... и как солнце из-за туч, проЯснилось! (сказал бы один из коллег Максима), те же рупоры передовой общественности, что Галкина попрекали, теперь подняли его на щит, провозгласили сегодняшних дней Заратустрой, он, мол, как Лев Толстой, не может молчать.

Я не пропустил за двадцать без малого лет ни одной сольной программы Максима в Москве и для меня в новосибирской нарезке ничего сенсационного не нашлось, ничего такого, что, в принципе, регулярно от Галкина нельзя на концертах услышать. Нынешний оказался скорее исключением и ввиду именно этого ролика, потому что повторять слово в слово пассаж, облетевший сети, было бы глупо, а Максим не идиот, и кроме замечания о "турецком диване" применительно к наряду "историка моды" Александра Васильева, ни строки из зафиксированных в Новосибирске,не вошло в московский концерт. Видео имело и другие побочные эффекты - а именно: чего греха таить, предыдущие кремлевские сольники Галкина более-менее продавались, но переаншлага все-таки не вызывали, а теперь... Времена, когда я мог позвонить Максиму на мобильник и он мне делал два места в вип-партере, к сожалению, остались в прошлом (ну во всяком случае я даже пробовать сейчас не стал), мне добыли не совсем легальным путем приглашение (пришлось расписаться кровью, что публично не буду за это благодарить с упоминанием имен), но поскольку собрались мы в Кремль командой, надо было разжиться еще тремя билетами. Два я чудом отследил по сайту (похоже, что из возврата) и удалось их оперативно купить, еще один пришлось брать у спекулянта с двукратной переплатой - это спекулянт еще скидку как "постоянным клиентам" сделал и извинился, что ничего лучше последнего ряда амфитеатра предложить не может! Придя в Кремль, мы и разделись не с первой попытки - я в ГКД хожу достаточно регулярно, последние годы реже, чем раньше, но не припомню ни прежде, ни нынче случая, когда бы в кремлевском гардеробе не хватало номерков.

Между тем около девяноста, может и больше, процентов материала "новой программы" оказались давно и многократно перешученными репризами, пародийными номерами, а то и слегка перелицованными "бородатыми", имевшими успех до рождения Максима анекдотами - но опять же, для меня это не сюрприз, я по опыту собственному зрительскому хорошо знаю, как строится выступление Галкина и что "новизна" его не в материале, а в том, как он с ним работает, как подает: структура вечера принципиально не "номерная", это разговор, в котором то и дело возникают по ходу известные, иногда (если следить пристально) и надоевшие приколы, но сам процесс "общения" - спонтанный и потому всякий раз (даже если повтор программы, а не премьера) эксклюзивный. И вот так, с вольной или невольной оглядкой на "рукопись, найденную в Сарагосе", перетасовывая стабильный набор гэгов, Максим Галкин около трех часов один, не сходя со сцены, держит внимание - по ощущениям, которые лично я выношу, сравнить можно с тем, что я получаю для себя от спектаклей Богомолова, от концертов Плетнева: не новизну идей или приемов, но включенность в процесс, которая не проходит, даже когда спектакль или концерт закончился - он продолжается дальше в тебе, настрой не сбивается.

Так же как и в случае со спектаклями Богомолова, концерты Галкина публика воспринимает на разных уровнях - это тоже важное умение, работать с неоднородной аудиторией и для всякого оставаться по-своему интересным. К примеру, старый номер - исполнение "Дубинушки" голосом и в манере Шаляпина (ну как бы...): кому ретро-пародия, кому социальная сатира, а кому и политический призыв (хотя Галкин, что тоже меня подкупает, никого никуда не зовет и никому ничего не старается навязать). С музыкальными пародиями, правда, чем дальше - тем хуже, и рефлексия на данную тему в творчестве Максима постепенно вытесняет сами пародийные номера: достойные их объекты либо умерли, либо сошли со сцены, а на горстку новых и убогих слишком много пародистов... Несколько лет назад Галкин изображал, к примеру, Бьянку - мыслимо ли вспомнить сегодня, кто такая Бьянка, даже если Галкин ее покажет "точь-в-точь"?.. Ну вот сейчас Монеточка - несколько строчек пародии - однако ж, признаюсь, я, слыхав это "имя", лишь от Галкина впервые хотя бы по четырем строчкам с ее наследием и ознакомился... И то - Монеточку он перепевает тембром Зыкиной, это еще какой-никакой комический эффект узнавания дает. Ну единственное - Лобода, туда-сюда... как основа пародии на Путина сойдет. А в целом после смерти Кобзона совсем некого стало пародировать. Зарубежные звезды - даже масштаба Шер или нынешней юбилярши Тины Тернер - массовой аудиторией не опознаются хотя бы и при подсказке-фотослайде, безнадежная затея. Если проговорить вслух, что не кто иной, как Робби Уильямс выступил на чемпионате по футболу - может и проскочит шутка, но тогда уж неважно, Уильямс это был или Шаляпин... Басков так или иначе предпочтительнее.

Галкин, впрочем - и это его отличие от пародистов старших поколений (которым его прежде ставили в пример) не стремиться копировать тембр популярных артистов, но выхватывает и гиперболизирует характерные (харАктерные) их черты, включая большей или меньшей степени шаржевые образы в развернутые, полувымышленные-полуреальные, из своего и чужого житейского опыта, микро-сюжеты, а эти сюжеты - в мета-историю, потому в потоке его трехчасового монолога отдельные эпизоды выделяются с трудом, а свежие, премьерные и подавно. Все же сейчас на кремлевском концерте нашлась парочка таковых - но мне они показались как раз не самыми интересными, "восьмимартовского" пошиба реприза "год без женщин" попросту пошляческая, сатира в форме музыкальных пародий на губернаторские выборы (абстрактные) от лица популярных певцов (перечень неизменный за двадцать лет - откуда взяться альтернативным?) тоже на шедевр не тянет; с другой стороны, "Путин на программе "Давай поженимся", "ожидание выхода Мадонны" и "посещение Австралии с парадом пингвинов" - уже не в интернете, а и по эфирному ТВ гуляют годами.

Ну хотя, если взять конкретно проверенную команду молодости нашей - из четверых трое пришли на живой сольник Галкина впервые! значит, им досталось "премьер" побольше моего. Однако и я получил свое, да и в целом зал, по моим наблюдениям, настроен не на конкретные отдельно взятые хохмы, а ждет разговора - и кто еще, кроме Галкина, в формате многотысячного эстрадного концерта к нему готов, кому есть что сказать? Пускай далеко не все, из того что он говорит на протяжении трех часов, по-настоящему смешно или хотя бы остроумно - но тут главная проблема не в недостатке изобретательности у Галкина, а в том, что объективных поводов для веселья все меньше.

До "Карнавальной ночи" еще пара лет, Рязанов с Катаняном (чья фамилия потом будет всплывать между делом в известных комедиях - "да, я катанянша!") работают на студии документальных фильмов и по заданию отправляются снимать кино про Сахалин. Ну нормальная советская пропагандистская документалка - расцвет свиноферм и агрокультуры, счастливое коренное население, которому русские с материка принесли письменность, а потомство забрали в свои города и приняли в университеты (местные старухи в чумах получают от внуков весточки и все поголовно грамотны), природные красоты... Не довелось и вряд ли доведется мне бывать на Сахалине (единственную теоретическую возможность проебал в позапрошлом году...), но в природу верится, что это не декор, в остальное меньше, тем более что главное событие фильма, героическая спасательная операция, откровенно инсценировано для съемок, что впоследствии не скрывалось, а даже наоборот, ставилось авторам картины в заслугу, какие, мол, умельцы. Если переписать закадровый текст и слегка перемонтировать, то из "Острова Сахалин" (название прекрасное, хочешь не хочешь, а отсылающее к Чехову с соответствующими смысловыми коннотациями...) мог бы получиться при том же отснятом материале аналог бунюэлевской "Лас-Урдэс". Но бодрые голоса дикторов - мужской и женский наперебой - не позволяют сомневаться, что Сахалин процветает, только что с противоположного берега Тихого океана и из ближайшей Японии туда не бегут за счастьем оголодавшие при капитализме-империализме японцы и американцы. Вот интересно - Эльдар Рязанов уже тогда вкладывал, ну хотя бы мысленно, теоретически, некий иронический план в это произведение, или честно выполнял задание начальства, попутно набивая руку и накапливая профессиональный опыт для будущих работ?

От перепадающей изредка благодаря некоторым любимым режиссерам возможности увидеть спектакль на закрытом прогоне в отсутствие других зрителей, пускай он еще не совсем сложился даже в техническое, а не то что художественное целое, я добровольно ни за что не отказался бы, и свои первые впечатления от крымовского "Бориса" ни на что не променяю:

https://users.livejournal.com/-arlekin-/4096247.html

Но все-таки у меня тогда и живой, ручной, но настоящий и огромный черный ворон из видеоинсталляции не вылетал (птица умопомрачительная, и какой образ многозначный, как он вписан в контекст!); и выставка, привязанная к спектаклю, не была готова (сейчас вместе с муляжами колоколов и разных "археологических" находок в экспозиции представлены с десяток подлинных, из собрания Музея Москвы, дренажных труб - того самого первого городского водопровода, действительно царем Борисом Годуновым проложенного, и кой-какие детали старинной обувки показывают в витринах); и поэт Герман Лукомников слишком уж зажато, скованно себя чувствовал - сейчас раскрепостился, а его роль очевидно добавила объема, и смыслового тоже, поэт-"юродивый" окончательно, как влитой, вписался в структуру драмы (которой, несмотря на все ответвления и вроде бы "номерную" композицию постановки, Крымов следует довольно строго на самом деле) со своими стихами "хорошо, что я не Сталин, и не Ленин, и не Гитлер", пропетыми на мотив, близкий к "а зима будет большая" (допускаю, что мелодический рисунок он подсознательно нащупал или моя ассоциация вовсе субъективна), а также добавленными импровизациями типа "а вот еще приходил к нам Константин Райкин..." и нехитрыми "трюками".

Но главное - я смотрел другой актерский состав. При том что "составы" в "Борисе" - всего на две роли, а те, в свою очередь, образуют единственный дуэтный эпизод, типа "вставной номер" (хотя я бы подчеркнул - формально "номерная" структура "Бориса" следует на деле сюжетно-хронологической композиции пушкинской драмы, пускай и "прирастает" на ходу "стихами разных лет", Пушкина и не только) - "сцену у фонтана", диалог Димитрия и Марины. За лже-царевича выступает "травестированный" увечный мальчик с актерскими амбициями, выдающимися еще сильнее, чем его передние зубы; за гордую полячку - униженная случайная прохожая с полными продуктов сумками из гастронома.

Отталкиваясь от диалога, заимствованного из "Служебного романа" (еще и такие источники Крымовым органично прилажены к истории - и к Истории), Борис-Тимофей Трибунцев заставляет женщину участвовать в самодеятельном концерте, посвященном его вступлению в должность, а той некуда деться, и рада бы бежать, ее дома сын ждет (Дима, кстати - на что Борис пеняет ей отдельно), да двери заперты, и вот, разбив целую "кассету" свежих яиц в сердцах, дамочка против воли втягивается в гротесковую, полубезумную импровизацию... Ничего особенно плохого специально не хочу сказать про Паулину Андрееву (Федор Бондарчук на поклонах ей цветы вручал - я только не уловил, присутствовал ли он на спектакле или к поклонам лишь прибыл по занятности), но в дуэте все внимание мое сконцентрировалась на Эве Мильграм. При том что Мария Смольникова, которую я наблюдал в роли "димитрия" на прогоне, безусловно существует в фирменном "крымовском" ключе - но именно такая точность и органика делают ее неповторимый интонационно-пластический рисунок более предсказуемым, чем то, что показывает Эва Мильграм (из последнего выпуска "Мастерской Брусникина"), она Паулине Андреевой к тому же до плеча не дотягивает ростом, и этот чисто визуальный контраст тоже срабатывает изумительно... В спектакле ведь еще и третий состав имеется - я бы не прочь увидеть и его, сравнить, да и просто ради постановки в целом прийти хорошо... дайте только шанс!

Признаться, сперва идея "театральной биеннале", да еще к тому ежегодной, вкупе с "уроками режиссуры" вызывала - наверняка не у меня одного - некоторый скепсис... Но так даже лучше, когда вместо того, чтоб сдуваться после вертикального взлета, проект набирает силу постепенно, последовательно развивается. В этом году удалось посмотреть значительную часть "привозной" программы (московскую я видел всю раньше, естественно), и каждый из спектакль был по-своему интересен, но главное, вопреки остающимся предубеждениям, это были очень разные спектакли - по тематике, материалу, формату. Вкусы тоже у всех разные - лично я, к примеру, отдавая должное исполнителю главной роли, не разделяю общего энтузиазма по поводу архангельского "Загадочного ночного убийства собаки", зато новосибирские "Фрагменты любовной речи", большинством публики, по моим наблюдениям, недопонятые и недооцененные, я как минимум в задумке счел любопытными. Уж точно не забудется россошанская "Чайка"!.. Отдельная благодарность организаторам за возможность увидеть ярославского "Человека из Подольска". Ну а екатеринбургская "Кроткая" - просто безусловное событие даже в перенасыщенном театральном контексте Москвы, и очень жаль, что не всеми замеченное. Обо всем увиденном я, конечно, писал - вот, вдруг кому будет интересно, подборка ссылок.

"Человек из Подольска" Д.Данилова, Ярославский театр драмы им. Ф.Волкова, реж. Семен Серзин

https://users.livejournal.com/-arlekin-/4101192.html

"Загадочное ночное убийство собаки" Х.Мэддена, Архангельский театр драмы, реж. Алексей Ермилышев

https://users.livejournal.com/-arlekin-/4103635.html

"Фрагменты любовной речи" Е.Зайцева (по Р.Барту), театр "Глобус", Новосибирск, реж. Полина Кардымон

https://users.livejournal.com/-arlekin-/4104973.html

"Кроткая" Ф.Достоевского, Екатеринбургский театр драмы, реж. Дмитрий Зимин

https://users.livejournal.com/-arlekin-/4105425.html

"Чайка" А.Чехова, Россошанский театр драмы, реж. Грета Шушчевичуте

https://users.livejournal.com/-arlekin-/4107225.html

"Может, она просто любит море?" - спрашивает героиня Евгении Громовой первого из своих случайных любовников, когда тот рассказывает ей про отчаявшуюся после расставания с парнем девушку, которую они с приятелем пытались вытащить из воды. История с той девушкой мутная, недоговоренная и нужна авторам постольку, поскольку далее она дежурным порядком проецируется на поведение главной героини, но вот режиссер Нигина Сайфуллаева море определенно любит: действие своего дебютного полного метра "Как меня зовут" она поместила на черноморское побережье Крыма -

https://users.livejournal.com/-arlekin-/2936850.html

- а "Верность" снята на Балтике, в Калининграде и окрестностях. Как ни странно, более прохладный климат не отменяет наличия в фильме тел без одежды, а скорее наоборот, так что рекламная кампания (и весьма успешная - в зале народу было раз в десять больше, чем перед тем на "Семейке Аддамсов"!) строится еще и на посулах "небывало откровенных сексуальных сцен". Под таковыми, увы, по факту подразумеваются весьма скромные эротические, а скорее даже эстетические упражнения: лобковые волосы (мужские) в сочетании с губами (женскими, причем даже не половыми) крупным планом - эта хрень у нас сексом зовется?! И в остальном все примерно то же - тематически и стилистически отработанные в европейском кино 50-40, а в американском 30-20 лет назад вещи подаются как сенсация, с операторскими ухищрениями и запикиванием отдельных слов, позволяющими "небывалой откровенности" соответствовать законодательству РФ и претендовать на прокатное удостоверение.

Лена (упомянутая Евгения Громова из СТИ, где играет булгаковскую Маргариту, жену Подсекальникова в "Самоубийце", Торопецкую в "Записках покойника" и т.д., в кино до сих пор не сильно засветившаяся, хотя я помню "Городских птичек"...) - акушер-гениколог в крупном репродуктивном центре, Сережа (заматеревший и "посерьезневший" Александр Паль) - актер в маленьком театрике или вовсе антрепризном спектакле. У них сексуальный разлад, который провоцирует подозрения Лены в неверности Сергея, тем более что по роли в премьерном спектакле он целует свою партнершу Катю (Марина Васильева из "Мастерской Брусникина", снималась у Сайфуллаевой и в "Как меня зовут), признаваясь ей, согласно тексту пьесы, в любви. С отчаяния Лена принимается сама - а вот что это? "искать утешения на стороне"? метаться без разбора? действовать предположительно "неверному" мужу назло?!

Так или иначе героиня кидается на любого (за исключением начальника, сильно пьющего, одинокого и довольно симпатичного, к тому же душевного, всепонимающего и еще не старого главврача, персонажа Алексея Аграновича) встречного между Светлогорском и Зеленоградском мужика. Сперва совокупляется с каким-то полузнакомым парнем в захудалом почасовом отеле близ пляжа (вынужденная доплатить за комнату своих 200 рублей, добавить до 3000 за три часа, а то у него не хватило!), затем попросту со случайным краснорожим, попавшимся на глаза в автосервисе (за мужем следила - машину разбила, пришлось ремонтировать..). Мало того - когда менты их с краснорожим (Павел Ворожцов) застукали на набережной, мужик сбежал, а на Лену составили протокол. Но что еще удивительнее - беглец оказался мужем беременной пациентки Лены, и не успокоился после облома, а принялся Лену забрасывать порнушными смс, настаивать на новой встрече, в кабинете между приемами попытался изнасиловать, но та, обычно сама себя предлагая, насилию воспротивилась, отбилась, да только жена преследователя (Анна Котова) все выяснила и в интернете Лену "прославила", пришлось и заявление "по собственному желанию" написать, и с мужем наконец объясниться.

"Завязка чисто водевильная, а разработка (сценарий писала Любовь Мульменко совместно с режиссером) - как будто подмена имен есть нечто совершенно обыкновенное. И все в фильме - на грани между фальшью и искренностью, тонкостью и грубостью, пошлостью и глубиной" -

- это я отметил для себя по поводу "Как меня зовут" и в связи с "Верностью" могу лишь повторить дословно. "Верность" легко укладывается в один ряд с "Любовником" Тодоровского, "Изменой" Серебренникова - и не только тематический. Сценарий Мульменко и Сайфуллаевой ("Как меня зовут" они тоже вместе сочиняли) - нарочито искусственный в своей водевильной закваске драматургический "этюд", психодрама, игровая ситуация, для которой режиссер и актеры пытаются найти максимально естественное разрешение, а оно или невозможно в принципе, или требует от режиссера совсем иного масштаба дарования. Для честного рассказа про женщину, страдающую от ревности и неудовлетворенности, которая взыскует и заслуживает сочувствия - интонация фильма недостаточно простодушна. Но для холодного, сухого, рационального "бергмановского" анализа "Верности" (именно Бергман, кстати, любил выносить в заглавия вот такие отвлеченные понятия: ("Стыд", "Страсть") не хватает вводных данных, а за умолчаниями, эллипсами не просматривается настоящего содержания, только маньеристские лакуны как сугубо формальный элемент (и момент, когда Лена мастурбирует, лежа бок о бок со спящим мужем, а тот, переворачиваясь во сне, даже самоудовлетворению ее невольно мешает - не к "Молчанию" ли бергмановскому косвенная "сноска"? хотя может просто совпадение).

Родителей героев нет на горизонте и будто их вообще нет и не было, на протяжении фильма про них не вспоминают ни разу; а подозревать мужа хотя бы в подавленной гомосексуальности у супруги и подавно нет оснований; но в целом обстановка словно из "Кошки на раскаленной крыше" Теннесси Уильямса заимствована. Сергей в театре, кстати, играет некоего Оливера в переводной англоязычной пьесы с обменом реплик в финале "У нас нет будущего-У нас есть настоящее" (первоисточник я либо не опознал, либо он вымышленный), то есть на сцене у Сергея с партнершей Катей типа хэппи-энд, и по жизни с Леной (хотя Сергей из интернета про краснорожего все узнал... про остальных, видимо, нет...) вроде тоже, секс у них еще раньше, стоило Сергею со своей стороны взревновать, пошел на лад (самая "откровенная" сцена ебли в санузле - жалкие потуги...), а финальный дуэтный план на дюнах прибалтийского пляжа картинка если не идиллическая, то как минимум предполагающая то, что у иных кинозрителей называется "светом в конце тоннеля". Получается, что будущее героев как минимум небезнадежно, если оно кого-то, начиная с авторов картины, всерьез волновало, но эти девушки, кажется, больше о собственном будущем думают, раз за разом вернее нащупывая почву для карьерного роста от Крыма до Калининграда.

Отсыл к Ролану Барту, пусть его тексты также непосредственно использованы Егором Зайцевым - скорее формальность, но значимая, концептуальная, необходимая, чтоб создать определенную смысловую "рамку" для остальных элементов композиции: стихов, фрагментов прозы и даже классической драматургии - да, они весьма разнородны. К тому же и "пьес" в спектакле фактически четыре: речь звучит на нескольких каналах в наушниках, однако в отличие от большинства аналогичных театральных проектов (спектакль, который надо в наушниках слушать - по сегодняшним стандартам не диковинка, если честно) здесь нет возможности самостоятельного выбора, не говоря уже о переключении каналов по ходу просмотра. Наоборот, перед показом ты проходишь "опрос" - причем у специального автомата! - и получаешь квиток с соответствующим результатам анкетирования номером "линии", мне досталась 3-я, где среди прочих стихотворных текстов доминировала поэзия Маяковского, а также вклинивался монолог Треплева из 4-го акта "Чайки". Потом выяснилось, что одни слышали "Балаганчик" Блока, другие вовсе Набокова. Так или иначе происходящее на сцене все наблюдают одновременно, соотнося с различным набором и последовательностью текстов - стало быть, возникают индивидуальные, спонтанные сюжетные корреляции. Теоретически - забавно и небессмысленно, на практике - выходит несколько утомительно, для кого-то и невыносимо, хотя лично я предпочитаю подобный формат слезливым историям про мальчика с собачкой.

Правда, в Молодежном новосибирском "Глобусе" из микса Барта с Маяковским-Блоком-Чеховым (далее везде) получается некое подобие Хайнера Мюллера и его эстетически устаревших "авангардных" по позднеГДРовским меркам сочинений, от которых без того муторно. Неизбежно вспоминается похожий, "перформативного" толка спектакль Максима Диденко по текстам Льва Рубинштейна "Я здесь", поставленный в другом новосибирском театре, "Старом доме", и позапрошлой весной показанный в Москве:

https://users.livejournal.com/-arlekin-/3782783.html

Там, к счастью (или к сожалению...), обошлось без "многоканальности", да и проблематика затрагивалась совершенно иная - социальная, с сатирическим уклоном; но форма - соединение с более-менее абстрактным текстовым материалом пластических экзерсисов - наблюдалась сходная. Вообще спектаклей, где сценическое представление и речь, текст, голос сосуществуют параллельно, не пересекаясь, и подаются отдельно друг от друга - все больше, еще одним незабвенным примером может служить псковская "Река Потудань" Сергея Чехова по Платонову... И тут многое зависит от совершенства самой формы, отточенности ее деталей, самоотверженности работающих на площадке исполнителей, включая актера, выступающего как бы "от автора", вернее, за "исследователя", "философа", "семиолога", наблюдателя со стороны, остающегося большей частью вне пределов лабораторного "террариума".

Насколько точна пластика в "Фрагментах любовной речи" и по хореографической партитуре (Андрей Короленко), и по исполнению (все-таки артисты драматические) - можно спорить, опять же с оглядкой на задачи, в свою очередь неочевидные. Ну до балетного изящества явно не дотягивают - а "драматически" развернуться негде: при том что выгородка декорации, с передней панелью из оргстекла с округлыми прорезями, в целом абстрактная, стерильная, в лучшем случае "офисная" и уж точно не интимная обстановка прекрасно вписалась по архитектуре в интерьер "манежа" ШДИ, едва ли исполнителям предложено через невербальные соло и дуэты "изобразить" чувства, переживания неких более менее конкретных людей (хотя вот тетки по соседству со мной играли в угадайку, отыскивая в конфигурациях тел Лилю Брик, Осипа и Маяковского - значит, у них та же 3-я линия звучала в наушниках, что у меня). Обобщенные же знаки, конечно, сообразуются с "семиотическими" исследованиями упомянутого Ролана Барта, но с трудом поддаются "оживлению" на театральной сцене. Ну а ванны, наполненные шариками - это как "фишка" тоже, признаться честно, прием б/у, взять хотя бы того же (пусть с другим, не новосибирским спектаклем) Диденко.

Впервые тень Грозного Годунова мелькнула у Крымова в незабвенных "Горках-10" - саркастичном историософском эпосе-комиксе о революции, войне, оттепели, где именно этот ненавязчивый, буквально на уровне ремарки (перед антрактом после гротесково-пародийных кремлевских сцен с Лениным, Дзержинским и проч. вдруг через зал проходили годуновские бояре), но внятный и точный отсыл к Пушкину придавал совершенно иной объем коллажу из "Кремлевских курантов", "Оптимистической трагедии", "А зори здесь тихие" и "В поисках радости":

https://users.livejournal.com/-arlekin-/2201954.html

Эстетически же нынешний "Борис" продолжает в творчестве Крымова линию, программно обозначенную "Му-му", и спектакль, осуществленный продюсерским центром Леонида Робермана на площадке Музея Москвы (его 2-й корпус, где играют "Бориса", кстати - бывший гараж правительственных автомобилей!), примерно так же соотносится с драмой Пушкина, как "Му-му" в Театре Наций с прозой Тургенева:

https://users.livejournal.com/-arlekin-/3788153.html

То есть последовательность событий, от коронации до кончины, в "Борисе" сохранена и пунктирно изложена, однако, подобно тургеневскому сюжету, распыленному в процессе стилизованной театральной репетиции, спрессована во времени и вписана в структуру... праздничного концерта по случаю вступления в должность Бориса Федоровича.

Отсюда для "Бориса", как и для "Му-му", помимо персонажей, напрямую или косвенно соотнесенных с прототипами из первоисточника, совершенно особый статус приобретает героиня Инны Сухорецкой. В "Му-му" это помреж, в "Борисе" ведущая концерта с кокошником на голове (и как бы царевна Ксения Борисовна), объявляющая номера, но и функции помрежа выполняющая попутно. А среди выступающих от "народа" - представители разных возрастов и жанров, от юного пианиста (как бы царевич Феодор Борисович) до участниц ветеранского хора; в программе торжественного вечера - стихи, музыка, песни и танцы... не хватает разве что раздачи подарков.

В параллельном основному пространстве натянута волейбольная сетка - там тоже играют дети и танцуют взрослые, оттуда, с мороза, из-под снега, вваливаются они в московский политический официоз, ритуализованный, но вместе с тем достаточно неформальный, во многом спонтанный. Композиция крымовского "Бориса" на первый взгляд номерная и к сюжетной, повествовательной логике, тем более к исторической хронологии привязана опосредованно. К примеру, линия Самозванца присутствует в спектакле единственным лишь, и сугубо пародийным эпизодом "сценой" (тут правильнее сказать - "сценкой") "у фонтана": Самозванец в исполнении Марии Смольниковой - фигура откровенно клоунская, травестийная, в пиджачке, вязаной шапочке, с вставной челюстью, оттого и с затрудненной, нарочито исковерканной речью; а Марина - вовсе случайная, прохожая (Мариам Сехон, в очередь с ней заявлены Виктория Исакова и Паулина Андреева), вот им и предстоит наряду с мальчиком за красным роялем "Москва" и тетеньками-хористами принять участие в инаугурационном торжестве!

Вместе с тем зловещим за внешней благостью и чуть ли не жертвенностью персонажем оборачивается Василий Шуйский в исполнении Михаила Филиппова: сперва он страдает от самодурства и садизма (диалог царя Бориса с князем Василием разыгрывается за роялем, из которого сыплются выбитые клавиши, как из Шуйского зубы), под конец становится сам организатором и предводителем политического (а здесь опять же практически ритуального...) убийства. И красный рояль "Москва", на котором мальчик (на вид вроде не очень кровавый - но внешность, как показывает исторический опыт и повседневная практика, способна ввести в заблуждение стороннего наблюдателя) наигрывает Бетховена, Шопена, аккомпанирует хору с его богатым репертуаром ("Облака плывут, облака"; "Огней так много золотых", "Бессаме мучо"), для Годунова и его фамилии становится в итоге гробом.

Развязка исторической драмы в концертном исполнении сколь неожиданна, столь и фатальна, символически предопределена в спектакле с самого начала: вступая в должность, Борис Федорович по обычаю собирается поклониться гробам почивших властителей, а усердием ведущей Инны-Ксении гробы доставляют прямо на концерт, и поклонение превращается в один из номеров праздничного шоу: Вещий Олег, Василий Косой, Василий Темный, Всеволод Большое гнездо - истлевшие мумии как объект сразу и поклонения, и глумления; в процессе "ритуала" к его завершению Борис под "Песню о далекой родине" (родина оказалась даже чересчур близкой) пополнит, продолжит, но не завершит этот ряд.

Персонаж Тимофея Трибунцева в представленной конструкции - не злодей и не фрик, актер с присущей ему эксцентрикой делает его морально амбивалентным - сама история разворачивается так, что кровавый деспот легко может превратиться в ритуальную жертву, вчерашнего идола, которому русские еще недавно сами славословили, признавались в любви "стихами Пушкина разных лет" (включая письмо Татьяны, которое себе присвоил, разумеется, наиболее расторопный князь Василий!) презрительно обзовут "татарином" (каковым исторический Борис в действительности являлся - о чем тот же Василий Шуйский вспомнил не сразу...), а очередной улыбчивый царедворец (в данном случае опять-таки Шуйский - но может быть и другой...) призовет - от имени народа, конечно, а как же - очередного самозванца, Дмитрия или как там его Ивановича. А народ му-му... Доброй ночи, дорогие москвичи!