Широко закрытые глаза

Три года назад я всего раз и только четыре дня был в Берлине, ходил в Берлинскую оперу, в Комише оперу и в Берлинер ансамбль, а на Дойче оперу уже времени не хватило. Но в Берлинской опере, как ни странно, я видел далеко не премьерный спектакль "Король Артур" в постановке именно Кристофа Лоя - мне он показался внутренне логичным (первое мое знакомство с режиссурой Лоя по записи "Роберто Деверо" Доницетти из Баварской оперы больше десяти лет назад вызвало отторжение) с избытком навороченным и при этом достаточно предсказуемым концептуально, но все равно очень интересным, чем-то перекликаясь с "рамочными" конструкциями Чернякова, только у Лоя древний легендарный эпос в относительно современную (середина 20го века) игровую структуру психодрамы, в детские воспоминания, в формат празднования дня рождения с подарками и т.д. вписывался по сравнению с черняковскими вариантами куда более органично и оригинальный сюжет развивался внутри новых, додуманных режиссером обстоятельств, я бы сказал, "по-человечески".

"Енуфа" в Немецкой опере тоже не свежак (выпущена в 2012-м); насколько можно судить по видеозаписи, придумана проще и по структуре, и визуально, и даже пластически - но психологически изощреннее проработана. Основное название оперы Леоша Яначека, кстати - "Ее падчерица", и первой на сцене появляется не заглавная, считая таковой все же несчастную Енуфу, героиня, а как раз мачеха, каковой Енуфа падчерицей доводится. Вернее, в стерильно-белую комнату/камеру Сторожиху-Костельничку (Дженифер Лармор) приводит сопровождающая в униформе - что называется, "с вещами": по всей видимости действие, развертывающееся далее на сцене - воспоминания Сторожихи, которая тут главная злодейка, но, собственно, она же и основной мотор сюжета, активное лицо (Енуфа подчиняется складывающимся обстоятельствам - что еще ей остается?). Однако если в единственной на моей памяти московской постановке оперы - совсем недавно вышедшем в МАМТе спектакле Александра Тителя -

https://users.livejournal.com/-arlekin-/3754685.html

- сегодняшними выразительными средствами воссоздается тем не менее, пусть опосредовано и гиперболизировано (тоже внутри "белого павильона"!), через подбор укрупненных до символа предметных образов (дерева, водопада), среда старой деревенской повседневности (вплоть до присутствия на сцене живой козы... а до последнего, до генеральных репетиций, там еще и гуси предполагались! но не справились с возложенной на них ответственной ролью...), то Кристоф Лой мыслит категориями сугубо условными, и приметы сельского быта лишь намеками, оттесненным на задний план фоном либо совсем уж отдельными предметами (типа цветочных букетиков) присутствуют в спектакле, а события преимущественно сосредоточены в абстрактно-стерильных белых стенах камеры/павильона (с этой точки зрения, кстати, относительно давнишняя, вполне проходная и всеми забытая питерская "Енуфа" Василия Бархатова, помещенная в серый "железобетонный" резервуар, тоже была постановкой чисто "европейской", учитывающей тенденцию любую фабулу замыкать в стесненные условия ограниченного, закрытого пространства... подразумевая пространство памяти, совести... ну или боязни разоблачения, это уж в зависимости от специфики истории), и только к финалу, после страшной развязки и разоблачения детоубийства белизна сменятся тьмой, в которую Енуфа уходит, взявшись за руки со своим смиренным женихом.

Зато впервые, пожалуй - в записи! что неожиданно, при том что я оперу эту не раз слышал живьем - "Енуфа" по-настоящему захватила меня музыкально. Хотя фамилии солистов и дирижера, к моему стыду, совершенно мне неизвестны (Микаэла Кауне в заглавной партии все же чересчур старообразна внешне для роли молодой девушки... - рядом с ней Дженифер Лармор-Костельничка хоть сейчас под венец!), но исполнение (и оркестр, и певцы) настолько экспрессивное, что Яначек, которого я худо-бедно вроде на своем дилетантском уровне знаю, будто впервые для меня открылся, зазвучал "в полный голос", со всей возможной страстью, болью... но и лиризмом, и даже неочевидным обычно романтизмом... о чем я раньше даже не подумал бы!

Видя минимум по одного якутскому триллеру ежегодно, привыкаешь ко всяким чудесам и изыскам, но все равно малость припухаешь, обнаруживая, что якутская романтическо-приключенческая комедия - тот же по сути хоррор, только как бы добрый и веселый... Во всяком случае "Экспедицию" представляет якутская лига КВН... - возможно, среди артистов немало местных звезд данного формата, но я никого не знаю, и посмотрел фильм скорее из спортивного интереса, в стремлении постичь специфику жанра на местном, якутском (а "Экспедиция" на национальном языке сделана, хотя в речи современных якутов русские фразы примешиваются активно) субстрате.

Еще одна характерная фишка: главный герой фильма Семен - "вайнер", и я уже который раз сталкиваюсь с этим в якутском кинематографе, значит, подобного сорта развлечения у молодежи республики Саха действительно в ходу. На мой вкус "вайны", что представленные в картине (как образец: спровоцировать человека, заставить его нагнуться, а под попу пластмассовые "какашки" ему продолжить типа он "обосрался" - ну ухохотаться можно, чего там...), что в принципе - какая-то ерунда для недоразвитых, а вот Семен отдавался увлечению всей душой на чем и погорел: сделал любимой девушке Юлии предложение тоже в формате "пранка", видео-розыгрыша, а она (почему-то я ее понимаю...) юмора не оценила, потенциального жениха сочла "легкомысленным" и отказала ему. Семен, однако, не успокоился - через знакомства (судя по всему также в Якутии родственные связи значат больше, чем здравый смысл... ах, если б только в Якутии!) добился, чтоб его с друзьями, учащихся ветеринарной академии, включили в историческую экспедицию под руководством видного ученого Электрона Сергеевича.

Тут, стоит отметить (и пожалуй, это самое ценное мое наблюдение, вынесенное из опыта просмотра "Экспедиции), якутская приключенческая романтика смыкается с якутским ужасом: историки рыщут по местности в поисках артефактов 13-14 века. Местные "пранкеры" из числа деревенских ветеранов напутствуют их страшилками - мол, ежегодно заявляются "исследователи", а потом их самих сыскать не могут, но Семену и его тупоумным приятелям после множества идиотских недоразумений (как это все поставлено, снято, сыграно - лучше не говорить, нужны особые критерии, общим аршином якутское кино не измерить) удается раздобыть важный для истории и культуры камень с насечками. Будь "Экспедиция" триллером - в нем непременно обнаружился бы злобный дух, потревожив который герои стали бы жертвой демонических сил... Но для комедии развязка проще - камень уйдет в музей, а Юлия выйдет замуж за Семена... В сравнении с чем я, несмотря на любые оговорки по части профессионализма, художественности и здравомыслия, однозначно предпочту трэш формата "Аутло" подобным радостям местного значения.

Притча - жанр удобный, беспроигрышный: избавляет авторов от стеснений, препон, от всякой необходимости соответствовать хотя бы минимальным стандартам вкуса и здравого смысла. "Ковчег" - уже по названию ясно - притча в чистом виде, а героя к тому же зовут Ной. То есть вообще-то персонаж Александра Балуева по паспорту Николай, но знают его все вокруг как Ноя, хотя он не плавает в ковчеге, а владеет гостиницей на побережье, куда принимает бесплатно, даже в убыток себе, любых беженцев.

Откуда и почему беженцы убегают - от греха замалчивается, как и в случае с бессловесным "Испытанием", предыдущей кинопритчей Александра Котта -

https://users.livejournal.com/-arlekin-/2899645.html

- можно лишь догадываться. Помимо временных насельников при отеле живут на правах "резидентов" трое приблудных - считай ангелов: армянин из Карабаха (при том что утекали оттуда в основном азербайджанцы вроде...), неопознанный уроженец Средней Азии и совсем уж неведомо от кого и зачем скрывающийся эстонец. У Ноя-Николая есть жена, которая постоянно сомневается в правильности поступков супруга и столь же неизменно в итоге им потакает, потому что любит (Вера Глаголева, почти до последних дней выглядевшая как девочка, тут неожиданно состарилась... то ли для роли, то ли по болезни...) и привилегия такая у любимой женщины счастливая, во все следовать мужниным словам без противуречия. А Ной только и знает: "я так решил", хотя сегодня вечером он "так" решил, завтра утром наоборот, но с прежней решимостью, которая от радикальной перемены решений не меняется.

Две хилые интриги сценария развиваются параллельно. С одной стороны, по привычке зловещий, доходя уже до карикатурности, персонаж Михаила Горевого, бывший одноклассник, некогда (и чуть ли не до сих пор) в Ноеву жену влюбленный, а ныне глава местной администрации, естественно, повязанный с бизнесом и криминалом, разевает рот на гостиницу Ноя, вернее, на прибрежный участок под ней, предлагает деньги, а Ной ни в какую, то есть и собирается как будто продавать ("я так решил!"), но сразу передумывает (и опять "я так решил!!), ведь беженцам, если он уедет, некуда будет прислониться, а ехать тем не менее надо, потому что в другой стране тяжело болен отец. С чего отец в другой стране оказался и в какой именно - притча также умалчивается, предположительно все-таки, что в Израиле, коль скоро загранспорта Ною и жене делают, а с визами они не напрягаются... Однако пока суть да дело с отцом и продажей владений, выясняется мимоходом, что у племянника, заботиться о котором Ной обещал покойному брату, помимо жены и дочери есть бывшая сожительница и у той ребенок.

Племянника играет Павел Баршак и это едва ли не единственный сколько-нибудь живой, человекообразный посреди целлулоидного паноптикума "Ковчега" персонаж. Впрочем, что совсем удивительно, на общем фоне отнюдь не позорно в кои-то веки смотрится Катерина Шпица - ее героиня, девушка гордая, но одновременно податливая (диалектика за рамками притчи непостижимая), не просто уступает новоявленному деду в его желании помочь свежеобретенному пятилетнему внуку, но и соглашается взвалить на себя бремя ответственности за гостиницу, когда Ной все-таки отправится к праотцу.

Поразительно, насколько легко удается героям разрешить проблему с рейдерским наездом - достаточно оказывается (после всех угроз и даже нападения на Ноя с избиением!) героине Веры Глаголевой напомнить персонажу Михаила Горевого об их несостоявшейся подростковой любви, чтобы отвести от дома, от мужа и от семьи бандитскую руку. Ну а преподавательница музыки в роли хозяйки гостиницы при таком раскладе сладит с бизнесом на отлично, можно не сомневаться. И на прощание, если кому не хватило градуса условности, Ноя приходят проводить облагодетельствованные им беженцы-жильцы - на этой вечеринке давно живущий в Израиле (а этот откуда бежал?! из Освенцима или сразу от кишиневского погрома?!) ортодоксальный иудей с акцентом из антисемитского памфлета заявляет: благодарим человека, который сказал нам встать и идти - вот тут трудно промолчать: ребят (продюсер "Ковчега" тот же, что у "Зеленого фургона" сериального, Сергей Сендык), вы ниче не попутали, вы точно имели Ноя в виду, или для притчи и это уже без разницы?!

Постановка Михаила Кислярова в Камерном музыкальном театре им. Б.Покровского (тогда еще самостоятельном, а не филиале Большого) с Геннадием Рождественским за пультом при всей концептуальной недодуманности и скромности материально-технологических возможностей для ее реализации и то была замысловатее, тем более что и опера звучала в очень интересной редакции Рихарда Штрауса:

https://users.livejournal.com/-arlekin-/2150015.html

Питер Селларс зато всех устраивает ненавязчивой декоративностью своих спектаклей при осторожной идеологической благонамеренности: панели с электролампочками, подсвеченные колбы и надувные пузыри, создающие абстрактный, но эффектный и не лишенный простецкого изящества образ "моря", заодно намекают как бы на "экологическую" (вот уж господипрости) проблематику; чудовище, насланное Нептуном на Крит, тоже в буквальном смысле "дутое"; ну и ночнушки цвета хаки на мужских персонажах (включая Идаманта, которого вопреки новейшим тенденциям воплощает певица-меццо) в сочетании с вязаными кофточками и джинсиками на девушках (Илии и Электре) превращают действие в милую "пижамную вечеринку" со "свето-музыкой", разве что в последнем акте военные отчего-то появляются при параде Идоменей в "адмиральском" синем кителе с нашивками (художник Георгий Цыпин).

А уж до чего наивны, если не сказать, примитивны мизансценически любовные дуэты и одиночные томления молодых героев... - катаются по сцене, в том числе и друг по дружке елозят, просто детский сад, секс по-пионерски! Напоследок - вместо финальной арии заглавного героя - какой-то нелепый балет "китайских болванчиков" (из Океании вроде танцовщики-азиаты), частично даже без оркестрового сопровождения! А все-таки музыкально запись показалась достаточно увлекательной, и чернокожий Рассел Томас в партии Идоменея надрывался не напрасно, и китаянка Йин Фан пела Илию ровненько, и Николь Шевалье-Электра страдала от души; разве что Пола Муррихи в "брючной" (здесь, точнее, "пижамной") партии Идаманта из четырех основных персонажей и не звучала, и не смотрелась. Теодора Курентзиса (в данном случае он дирижировал Фрайбургским барочным оркестром) и подавно в записи слушать предпочтительнее: комфортно и без побочных эффектов.

( Collapse )

( Collapse )

( Collapse )

( Collapse )

Не судьба мне, видно, живьем послушать "Рождественскую ораторию" от начала до конца... Два года назад в БЗК оркестр "Musica viva" под управлением Александра Рудина с ансамблем "Интрада" Екатерины Антоненко очень достойно, однако тоже всего половину исполнил:

https://users.livejournal.com/-arlekin-/3728987.html

Сейчас в Соборе на Китай-городе оркестранты ГАСО (и как оказалось, не только...), Юровский и опять-таки "Интрада" разбили ораторию на два вечера, но первый совпадал с концертом Джойс ДиДонато в БЗК, который пропускать ну совсем было не с руки, а еще на следующий день тот же состав выступал в КЗР и вся оратория прозвучала в один вечер, но и это по многим причинам не самый благоприятный для меня вариант... - оставалось довольствоваться записью трансляции оттуда, а в живом исполнении 4-6 частями пришлось ограничиться. Впрочем, при общем положительном впечатлении безусловного восторга от услышанного все равно нет.

Лучше всех, чего следовало ожидать, показала себя "Интрада". В оркестре при некотором количестве незнакомых музыкантов (а я на ГАСО часто хожу и лица примелькались - тут явно приглашали кого-то со стороны...) нашлись и отличные духовики, гобоисты, трубачи, и не столь выдающиеся инструменталисты, что касается скрипок и особенно в 4-й части валторн (все-таки, насколько я смог уяснить, использовались не аутентичные корно да качча, а две современные, просто уменьшенные валторны, и не всегда чисто они звучали...). Юровский по обыкновению много внимания уделил форме, структуре, отдельным составляющим партитуры, всевозможным нюансам - но при этом и от привычки к вносящим как никогда лишнюю суету в концерт перестановкам "мизансцен" по ходу произведения не отказался, и также предсказуемо, при выборе солистов проявил, как бы это помягче назвать (и ведь почти каждый раз возникает подобная проблема!)... - в общем, подход, несовместимый с ему вроде бы присущим перфекционизмом.

Юлия Лежнева, понятно - самое звездное имя в составе, и в целом она никого не подвела, хотя где-то ее вокал мне показался излишне резким, форсированным, но так или иначе свое присутствие она оправдала и ожиданиям соответствовала - диапазон, колоратура, умеренность и аккуратность всегда при ней; а в 4-й части замечательно удалась ей ария с "эхом"; материал для нее, может, и не на сто процентов благодатный (в сравнении с эффектными ариями барочных опер), но "родной" и для голоса удобный. Чего совсем не скажешь про Станислава Швеца - его бас-баритон, с одной стороны, неизменно претендует на оперный размах (и отнюдь не барочных опер...), что в "Рождественской оратории" Баха едва ли уместно, а с другой, претензии, что совсем печально, в очень малой степени опираются на голосовой ресурс певца; получается, что он и из ансамбля очевидно выпадает, и сам по себе звучит не ахти как хорошо.

Меццо-сопрано Верена Уземан отличная, при том что "Рождественская оратория" ей дала немного возможностей показать себя во всей красе. А главное вокальное, да и вообще исполнительское открытие вечера (точнее, проекта, растянувшегося на три дня) - однозначно тенор Бенедикт Кристьянссон, пропевавший даже речитативы настолько потрясающе, что вся его партия до последней ноты "делала" ораторию несмотря на прочие сомнительные моменты.

( Collapse )