Широко закрытые глаза

Предсказуемая, но стоит признать, зрелищная постановка: с песнями и танцами, рэпом и брейком, даже с мужским стриптизом. Войцек у Остермайера обитает на задворках спальных новостроек, возле канализационного резервуара, из лужи которого вылавливаются только использованные презервативы. Его приятель Андреас держит ларек-шалман под видом точки общепита с прилагающейся пластиковой будкой общественного сортира, а вокруг постоянно кучкуется великовозрастная гопота и среди них в кожаной куртке персонаж молодого Ларса Айдингера, почти бессловесный, но именно его ножиком к финалу Войцек зарежет Мари, изнасилует труп и утопит в грязной луже.

Войцек, что ему и по пьесе положено, беспрестанно терпит унижения - от неверной Мари в спортивной кофточке, от доктора, от бандитов (в почти бессловесной эпизодической роли одного из них мелькает Ларс Айдингер); капитану же, устраивающему танцы с раздеванием до стрингов, Войцек бреет бедра и задницу. О том, что существует где-то иная жизнь - да и та альтернатива сомнительная - напоминают лишь рекламные щиты; а здесь, на дне помойной ямы, Войцека унижают, избивают, прилюдно раздевают догола, обмазывают всякой дрянью. Антураж логично (и также дежурно) дополняет карлик - это, насколько я понял, и есть "ребенок"-инвалид, прижитый героем вне брака.

При всех наворотах какого-то радикального переосмысления пьесы я не уловил - правда, без знания немецкого опираясь только на знакомый сюжет и немного на французские субтитры (запись с Авиньонского фестиваля), разве что в нервном напряжении героя, каким его очень мощно играет Бруно Катомас, минимум психопатологии, а преобладает, пусть и бессознательная, зато понятная реакция возмущения на то, что творится с ним и кругом, не получающая рационального разрешения, но выплескивающаяся через нелепую жестокость.

Катрин Денев сохранила не только творческую форму, но и запас физических сил, которых ей по сей день хватает, чтоб своим участием привлекать внимание к проектам, которые в ином случае не заслуживали бы даже плевка. Могла бы ограничиться съемками в фильмах уровня "Правды" - тоже не Бунюэль, конечно, а все-таки нечто похожее на кино. Ну или у Озона, в крайнем случае. Но вот, среди прочего, еще и "Все разделяет нас" Тьери Клифа, где Катрин Денев играет холеную буржуазку, вдову достаточно крупного бизнесмена, и мать взрослой дочери, наркоманки и шлюшки, к тому же увечной, травмированной, хромой, но весьма сексуально активной - иначе стоило ли на вторую главную женскую роль звать Диану Крюгер?

Мужские персонажи далеко не столь выразительны внешне, а уж драматургически просто ходульны, начиная с любовника и наркодилера, которого дочка случайно убила и потом вместе с мамой попыталась избавиться от трупа, заканчивая его подельником-шантажистом, сперва тянувшим из женщин тыщи евро, а потом вдруг оказавшимся истинным рыцарем. В том должен убеждать "неожиданный" (на деле столь же дежурный и штампованный, как все в этом и многочисленных аналогичных халтурках) ход-перевертыш, при котором "классовые враги" вдруг проникаются вопреки всесильному учению Маркса искренней взаимной симпатией и выясняется, что буржуи не столь безнадежны (мамаша еще сильнее дочки переживает за судьбу бандита!), а уж преступники и вовсе агнцы, ну по крайней мере такие, как этот, он и шантажом занимается "вынужденно" (другие-то, конечно, из любви к искусству исключительно, а этот от безысходности...), потому что мать на поруках и дочь подрастает где-то без отца, не для себя нужны деньги, для родных-любимых...

Но когда шантажист сам становится жертвой отморозков покруче и те пытками требуют выдать тайну несчастных женщин, чтоб потом самим их доить, парень себя позволяет замучить и убить, оставив на произвол судьбы безутешную мать и дочь-сироту, а буржуазок гангстерам не сдает, такой попался женщинам честный и самоотверженный подонок, просто повезло, а Катрин Денев из последних сил старается изобразить, как ее героиня в модных костюмах за него душой болеет. Женщинам стоило бы девочку, оставшуюся без отца, удочерить, да и мать-старушку парня к себе взять, дом-то большой, но тут сценаристам или фантазии не хватило, или, наоборот, остатки здравого смысла дали о себе знать.

Как и результаты "Оскара", премия "Золотая малина" меня никогда не интересовали - то и другое (вкупе с "Золотым орлом") равно ничего не значит. И о том, что Голди Хоун за "Дочь и ее мать" (корявое, но точное русскоязычное название - естественно, ничего общее не имеющее с оригинальным и безликим "Snatched") номинировалась на "Золотую малину", узнал задним числом, хотя если б и заранее прочел, вряд ли такого сорта информация отравила мне радость просмотра. Я даже не улыбаюсь никогда почти, а довести меня до хохота практически невозможно, тем более когда я уже в скверном настроении пребываю - но на фильме Левина перед телевизором местами прям-таки ржал, а Голди Хоун ничего ярче и забавнее не играла, наверное, со времен "Смерть ей к лицу".

При том что у Голди Хоун тут роль номинально "второго плана" - а именно "мать ее", то есть главной героини. Безмозглую толстуху Эмили увольняют с работы из одежного магазина и одновременно бросает парень-азиат, пошедший неожиданно в гору музыкант; чтоб невозвратные билеты на эквадорский курорт не пропали, девица за тридцатник (Эми Шумер) вынуждена тащить с собой в Латинскую Америку престарелую мамашу, давно забывшую о радостях жизни и не вылезающую из дома с кошками и великовозрастным дебиловатым сыном, типа "агорафобом". Короче, оставив кошек на попечение кретина-переростка, толстуха со старухой отправляются в Эквадор, где вопреки предостережениям мнительной мамаши и новых курортных знакомых, пары дебелых лесбиянок (одна чернокожая, другая ветеран спецназа и немая, по словам чернокожей партнерши, отрезала себе язык, чтоб не выдать тайны под пытками... о том, что могут и к письменным показаниям принудить - не подумала! кстати, безъязыкую лесбиянку самоотверженно играет Джоан Кьюсак!) моментально ведется на ухаживания латинского мачо-трепачо и оказывается в плену у похитителей, требующих за американок сто тысяч выкупа - себе на беду, разумеется.

Про "Дочь и ее мать" легко сказать: "Тупая и еще тупее" - что будет правдой, но правда и то, что "тупые" приколы этой комедии, в духе "когда я разводилась, то думала, что моей сексуальной жизни конец... и я была права!" или гэги пошиба неожиданно падающего с обрыва в пропасть персонажа, больного раком работают эффективно, не в пример якобы "утонченному" еврейско-интеллигентскому юмору вышедшего в тираж Вуди Аллена они достигают цели и действительно смешны! Однако плюс к тому "Дочь и ее мать" заодно являет собой образец, как в "народной" (не "утонченной", а нарочито "грубой", "тупой") американской комедии сами американцы и иронизируют над собой, и одновременно, парадоксально, гордятся. Вот русским (точнее, евреям и армянам, которые на бюджетные деньги снимают "доброе русское кино" - хоть комедийно-любовно, хоть военно-православное) этого не надо - может, потому, что гордиться попросту нечем; а тут персонажи, казалось бы - фрики, дураки, неудачники, а всех побеждают, выживают в джунглях, буквально сухими выходят из воды.

Та же никчемная толстуха походя убивает сперва племянника (лопатой по голове), затем и сына (выстрелом из попавшегося под руку гарпуна) главаря банды похитителей, пока переросток-братец из сельского дома, пускай и дебил, доходит до госдепартамента и понуждает ленивого негра-клерка (вот тоже кроме "тупых" комедий где еще сегодня возможен подобный образ?) поднять на уши боевой отряд, спасти соотечественников, из Эквадора успевших незаметно переместиться в Колумбию, а заодно, пока лесбиянки не подоспели, арестовать давно разыскиваемого опасного преступника? И главное - вот она, "пропаганда семейных ценностей" адекватными средствами, прямого действия и исключительно эффективная: в финале мать и дочь, прежде отчужденные (даром что мамаша в одиночку растила двух детей) вместе зажигают теперь уже на тайском курорте, и героиня Голди Хоун к эпилогу после всех латиноамериканских передряг выглядит здесь как минимум не хуже, чем в "Смерть ей к лицу"!

Притча - жанр удобный, беспроигрышный: избавляет авторов от стеснений, препон, от всякой необходимости соответствовать хотя бы минимальным стандартам вкуса и здравого смысла. "Ковчег" - уже по названию ясно - притча в чистом виде, а героя к тому же зовут Ной. То есть вообще-то персонаж Александра Балуева по паспорту Николай, но знают его все вокруг как Ноя, хотя он не плавает в ковчеге, а владеет гостиницей на побережье, куда принимает бесплатно, даже в убыток себе, любых беженцев.

Откуда и почему беженцы убегают - от греха замалчивается, как и в случае с бессловесным "Испытанием", предыдущей кинопритчей Александра Котта -

https://users.livejournal.com/-arlekin-/2899645.html

- можно лишь догадываться. Помимо временных насельников при отеле живут на правах "резидентов" трое приблудных - считай ангелов: армянин из Карабаха (при том что утекали оттуда в основном азербайджанцы вроде...), неопознанный уроженец Средней Азии и совсем уж неведомо от кого и зачем скрывающийся эстонец. У Ноя-Николая есть жена, которая постоянно сомневается в правильности поступков супруга и столь же неизменно в итоге им потакает, потому что любит (Вера Глаголева, почти до последних дней выглядевшая как девочка, тут неожиданно состарилась... то ли для роли, то ли по болезни...) и привилегия такая у любимой женщины счастливая, во все следовать мужниным словам без противуречия. А Ной только и знает: "я так решил", хотя сегодня вечером он "так" решил, завтра утром наоборот, но с прежней решимостью, которая от радикальной перемены решений не меняется.

Две хилые интриги сценария развиваются параллельно. С одной стороны, по привычке зловещий, доходя уже до карикатурности, персонаж Михаила Горевого, бывший одноклассник, некогда (и чуть ли не до сих пор) в Ноеву жену влюбленный, а ныне глава местной администрации, естественно, повязанный с бизнесом и криминалом, разевает рот на гостиницу Ноя, вернее, на прибрежный участок под ней, предлагает деньги, а Ной ни в какую, то есть и собирается как будто продавать ("я так решил!"), но сразу передумывает (и опять "я так решил!!), ведь беженцам, если он уедет, некуда будет прислониться, а ехать тем не менее надо, потому что в другой стране тяжело болен отец. С чего отец в другой стране оказался и в какой именно - притча также умалчивается, предположительно все-таки, что в Израиле, коль скоро загранспорта Ною и жене делают, а с визами они не напрягаются... Однако пока суть да дело с отцом и продажей владений, выясняется мимоходом, что у племянника, заботиться о котором Ной обещал покойному брату, помимо жены и дочери есть бывшая сожительница и у той ребенок.

Племянника играет Павел Баршак и это едва ли не единственный сколько-нибудь живой, человекообразный посреди целлулоидного паноптикума "Ковчега" персонаж. Впрочем, что совсем удивительно, на общем фоне отнюдь не позорно в кои-то веки смотрится Катерина Шпица - ее героиня, девушка гордая, но одновременно податливая (диалектика за рамками притчи непостижимая), не просто уступает новоявленному деду в его желании помочь свежеобретенному пятилетнему внуку, но и соглашается взвалить на себя бремя ответственности за гостиницу, когда Ной все-таки отправится к праотцу.

Поразительно, насколько легко удается героям разрешить проблему с рейдерским наездом - достаточно оказывается (после всех угроз и даже нападения на Ноя с избиением!) героине Веры Глаголевой напомнить персонажу Михаила Горевого об их несостоявшейся подростковой любви, чтобы отвести от дома, от мужа и от семьи бандитскую руку. Ну а преподавательница музыки в роли хозяйки гостиницы при таком раскладе сладит с бизнесом на отлично, можно не сомневаться. И на прощание, если кому не хватило градуса условности, Ноя приходят проводить облагодетельствованные им беженцы-жильцы - на этой вечеринке давно живущий в Израиле (а этот откуда бежал?! из Освенцима или сразу от кишиневского погрома?!) ортодоксальный иудей с акцентом из антисемитского памфлета заявляет: благодарим человека, который сказал нам встать и идти - вот тут трудно промолчать: ребят (продюсер "Ковчега" тот же, что у "Зеленого фургона" сериального, Сергей Сендык), вы ниче не попутали, вы точно имели Ноя в виду, или для притчи и это уже без разницы?!

Игра в детектив - дело хорошее, веселое, хотя за последние пару десятилетий и поприевшееся. "Достать ножи" все-таки, не в пример фильмам Тарантино или Риччи, эксплуатируют стереотипы именно классического "английского" (хотя действие в США происходит номинально), а ля Агата Кристи, детектива, и "чисто английское убийство" на американской почве расследует, как положено, частный детектив с французским именем Бенуа Блан (хотя персонаж Дэниеля Крейга внешне Эркюля Пуаро не напоминает ничем). В загородном поместье на отшибе обнаружен труп хозяина - едва отпраздновав 85-летие в кругу наследников Харлан Тромбей, владелец заводов, газет, пароходов, а вернее, издательства, выпускающего детективы его же собственного сочинения (и весьма преуспевающего) обнаружен с перерезанным горлом. Основная версия - самоубийство (хотя способ покончить с собой неожиданный, да в 85 лет уже вроде как и поздновато...), но в дело вступает сыщик, нанятый каким-то неизвестным, и под подозрение попадают все родственники покойного. Напряжение еще больше усиливается, когда по оглашении завещания единственной наследницей Харлана оказывается его сиделка Марта Кабрера, мигрантка из Уругвая с мамашей-нелегалкой на поруках.

Ана де Армас, судя по фильмографии, тоже опытная актриса, но я ее не идентифицирую и вряд ли случайно на роль чистой бедной девушки (при том сама она до последнего уверена, будто убила хозяина, случайно перепутав флакончики с лекарствами) взяли актрису без шлейфа звездных ролей; зато остальных претендентов на наследство играют сплошь звезды статуса более или менее супер-: - Джейми Ли Кертис (которую я, впрочем, далеко не сразу признал), Тони Колетт, Майкл Шэннон (тоже удачно загримированный, ну да он и актер первоклассный, мастер перевоплощения), Дон Джонсон и, наконец, Крис Эванс (чей слащавый персонаж в итоге окажется настоящим убийцей, то есть затеявшим убийство ради наследства злодеем - так-то герой Кристофера Пламмера, мелькающий лишь во флэшбеках, действительно сам себе в горло ножом ткнул, чтоб обеспечить любимой сиделке безбедное будущее.

Антураж и актерский ансамбль, в принципе, удачно подобраны, а все-таки на два с лишним часа экранного времени игрового запала авторам не хватает и чем дальше, тем меньше иронии, пародийность и жонглирование жанровыми стереотипами сходит на нет, криминальная интрига берет свое, а слишком уж навороченная (даже для "классики") подоплека преступления - баночки были подменены заранее злоумышленником, но сиделка перепутала их случайно, потому никого не убивала, но старик все равно решил умереть ради девушки, и отравителю пришлось заметать следы, наводя подозрения на невиновную, для чего он (несостоявшийся убийца!) и нанимает частного детектива, в результате чего количество жертв еще увеличилось... - как ни странно, на градус фарса не работает, наоборот, ни абсолютно водевильная развязка, ни, казалось бы, фантасмагоричный частный сыщик, ни блестящие, но слишком осторожно комикующие артисты не способствуют восприятию "Ножей" как иронического, постмодернистского экзерсиса; ну а для "нормального" детектива это все равно несерьезно, нелепо, чересчур условно.

Афроамериканца только за то, что он черный, а значит и бедный, без вины арестовывают, судят, приговаривают - но протест общественности и независимая пресса дают богачам-фашистам отпор, помогают угнетенным жертвам капиталистической эксплуатации и расовой дискриминации восстановить справедливость: сегодня это наиболее типичный сюжет голливудской социальной драмы, хоть исторической, хоть злободневной; даже непосредственно перед сеансом "Дела Ричарда Джуэлла" показали рекламные ролики парочки очередных таких поделок. Клинт Иствуд в свои почти 90 лет с ковбойской упертостью в одиночку идет поперек общих тенденций и берется за относительно недавнюю реальную историю, где все наоборот: белый парень, работающий охранником, во время праздника на площадке Олимпийского парка Атланты находит самодельную бомбу и благодаря его бдительности число жертв удается свести к минимуму, но он же вскоре становится главным подозреваемым по делу о терроризме: ФБР, не выдвигая впрямую обвинений за отсутствием улик, на протяжении 88 дней следствия подвергает героя и его престарелую мать преследованиям, а отмороженная "свободная пресса" и вовсе превращает их жизнь в ад.

Тут, конечно, лично для меня есть противоречие, коль скоро эстетически кинематограф Клинта Иствуда мне совсем не близок. Его язык - сугубо традиционный, а правильнее сказать, кондовый, архаичный; Иствуд принципиально не ищет новых форм, не экспериментирует - он излагает события в хронологической последовательности и этим набор его "приемов выразительности" ограничен. Фильмы Иствуда, и "Дело Ричарда Джуэлла" в наивысшей степени - грубо-манипулятивны и в своем роде не менее спекулятивны, чем "высокоидейные" поделки, по отношению к которым Иствуд резко-полемичен. Актеры не экономят на ужимках, даже самые лучшие - ну исполнитель заглавной роли Пол Уолтер Хаузер в "Деле..." работает за счет фактуры преимущественно, тогда как и Сэм Рокуэлл-адвокат, и Кэти Бейтс-мама, один ухмылочками, другая слезливостью, переходят все границы вкуса и меры. Но сила Клинта Иствуда и его картин - понятно, не в формальной новизне, не в утонченности стиля, а в исключительной приверженности здравому смыслу, который и кинематографом, и цивилизованным человечеством вообще почти бесповоротно утрачен, с этой точки зрения на одного Иствуда лишь и надежда.

Кстати, о надежде - у адвоката, защищающего героя, есть помощница, сожительница и впоследствии жена, которую зовут Надя. Откуда приехала Надя в Америку, прямым текстом не уточняется, остается додумать, что если не из России конкретно, то всяко из Восточной Европы, где русские веками деспотично насаждали свои порядки. Когда адвокат, персонаж Сэма Рокуэлла, позволяет себе усомниться в невиновности подопечного, Надя решительно заявляет ему: "Если в моей стране говорят, что человек виновен, значит, он невиновен! У вас не так?" Словно отвечая ей (а по-моему Надя - самый обаятельный по-человечески персонаж картины, хотя и остается на втором плане), Клинт Иствуд показывает: у нас (то бишь "у них") пока еще не так, в Америке невиновного не назовут виновным, не приговорят, не казнят. Несмотря на то, что агенты ФБР, уцепившись за простейшую, но ложную версию, продолжают с остервенением НКВД, раскрывающего заговор против товарища Сталина, терзать несчастных обывателей Джуэллов при поддержке прессы, особенно в лице амбициозной полуграмотной блондинки-прошмандовки, которая и с ФБРовцем готова переспать, и к адвокату в машину залезть, и наврать с три короба - все ради популярности, ради шумихи (плоский, но яркий образ Оливии Уайлд).

С другой стороны, вряд ли случайно главным героем Клинт Иствуд выбрал вот такого... Ричарда Джуэлла, внешностью, характером, повадками и образом мыслей воплощающего тот полный спектр черт, которые для прогрессивной общественности всегда, а последнее время особенно, составляют предмет ненависти, брезгливости, презрения. Он не просто белый, не просто неудавшийся полицейский, приверженец "порядка", не просто баптист (что упоминается мимоходом - но упоминается же) - он еще и охотник (дома хранит целый арсенал ружей и ножей, ходит на оленей, "убивает бэмби", чего даже родная мать его не одобряет), он, постоянно сам подчеркивает, не гей (хотя продолжает жить с матерью и с женщинами не встречается), наконец, он пузатый, мордастый, на вид просто отвратительный... вместе с тем и не семи пядей во лбу, мягко говоря: брошенная походя продажной журналисткой неформальная характеристика "жирный дебил", положа руку на сердце, исчерпывающе точна. Ну то есть по либерально-гламурно-интеллигентским меркам этот Ричард - отпетое чмо. Кроме того, он еще и налоги не платит, и ради "порядка", выясняется, ранее сам допускал в своей "правоохранительной" деятельности нарушения - собственно, первый "сигнал" (проще сказать "донос") на Джуэлла поступил в ФБР даже не из газет, а с одного из прежних мест работы героя, из университетского кампуса, откуда ректор его уволил за "нападение на студентов" (Ричард вмешался в алкогольную вечеринку).

Для себя я также отметил, что взрослый, но относительно молодой мужик, работающий охранником - это, что ни говори, стыдоба. В силу собственного журналистского прошлого я сталкивался с нашими местными "карателями", да и сейчас ежедневно, просто приходя в театр, или элементарно на входе в метро, как и все мы, имею с ними дело... - даже с поправкой, что на святой руси "охрана" никого на самом деле не "охраняет", а нужна просто для устрашения, не для "порядка", но с целью унизить рядового гражданина, поставить его "на место", превентивно припугнуть (не говоря уже о том, что в действительности подкладывает здесь бомбы при необходимости и какие - уж не с тем, чтоб их сумел обезвредить безмозглый секьюрити), проявить сочувствие к герою фильма и встать на его сторону, а не пробивной бабенки из газеты, лично мне затруднительно.

Короче, в гораздо меньшей степени, чем "Чудо на Гудзоне", позапрошлый фильм Иствуда -

https://users.livejournal.com/-arlekin-/3428674.html

- новое "Дело..." - история конкретного, отдельно взятого персонажа, совершившего, допустим, героический поступок. И хотя ФБР отказалось выдвигать обвинения, шесть лет спустя нашелся арестованный, взявший на себя вину за подрыв Олимпийского парка, а сам Джуэлл в возрасте 44 лет умер от сердечного приступа (немудрено при его комплекции...), я бы не исключал, что когда-нибудь вдруг окажется, что подозрения, на него павшие, имели некоторые основания - но не это в фильме Клинта Иствуда принципиально. Важнее, что изобличая (эффективными, пускай топорными средствами) современную, на его безусловно здравый взгляд слетевшую с рельсов систему общественных отношений и воззрений, Иствуд выступает не критиком, но напротив, апологетом основ этой самой системы, от которой его коллеги поголовно стремятся оторваться, отказаться, отречься.

Да, "свободная пресса" не знает удержу и готова перемолоть всякого в своих жерновах - но свобода как всеобщая, основополагающая ценность позволяет и противостоять зарвавшимся, зарвавшимся "борцам за правду". Да, ФБР неспособно бороться всерьез с террором (а "свободная пресса", опять же, никогда не наведет подозрения на симпатягу черного или бедняжку мусульманина - убийцей она скорее объявит толстого белого ублюдка) - но в целом стандартный набор юридических процедур дает возможность ограничить произвол и спец-служб, и правительственных учреждений (между прочим, про отца-основателя ФБР у Иствуда тоже есть фильм, такой же манипулятивный и такой же полемичный по отношению к идеологическому мейнстриму Голливуда). А ненавистные передовой общественности мордастые белые (допустим что еще и гетеросексуальные) мужчины, те самые гнусные "рэднеки", может и выглядят отталкивающими, да и ведут себя погано - однако ж худо-бедно пресловутый "порядок", в рамках которого нельзя вот так взять и запросто сказать про невиновного "виновен", до сих пор на своих бычьих шеях удерживают, и позволяют Клинту Иствуду в его патриаршьи лета не терять надежду.

Самое же поразительное, что отрицательным персонажам в фильме Иствуда - и агенту ФБР, и бляди-репортерше, и коллегам того и другой - за себя стыдно; Иствуд показывает, что если поступать не по совести, против порядка - потом будет стыдно, и первый, искренне, безусловно в это верит - уж какие ни гады, а и те совесть окончательно не потеряли: "у них" - так. А "у нас" газопровод, вот.

Имя Джозефа Манкевича ассоциируется с совсем иного рода кинолентами, хотя их жанровое разнообразие также впечатляет: "Все о Еве", "Внезапно прошлым летом", "Клеопатра"... Оказывается, имеются в фильмографии Манкевича и мюзиклы! Неудивительно, впрочем, что с этим жанром Манкевича хочется связывать в последнюю очередь: снятый по будто бы супер-кассовому в свое время бродвейскому шоу, фильм "Парни и куколки" сегодня тягостно смотреть даже вопреки заранее провоцирующему любопытство кастингу.

Если углубиться в предысторию - можно выяснить, что как раз кастинг тут многому причиной и виной: продюсеры настояли, чтоб героя, которому принадлежали основные песенные хиты театрального оригинала, отдали не Фрэнку Синатре, а Марлону Брандо, который вовсе не умел петь, и его вокальные номера потом мучительно сводили в студию; а Синатре, который как певец еще значительнее, чем актер, дописали специально всего одну песенку... Но кроме того, сюжет путаный, материал устарелый, коллизия какая-то даже по мюзикловым стандартам совсем уж вымученная: Натан Детройт (Фрэнк Синатра) планирует организовать подпольную игру, для чего ему нужен "банк" в 1000 долларов, и разжиться ими Натан собирается, выиграв пари у заядлого спорщика Ская Мастерсона - Марлон Брандо. Поспорили герои - криминал по нынешним моральным понятиям! - что называется, "на бабу" (у, сексисты проклятые... все бы им "куколок" подавай!): Скай опрометчиво пообещал, что расположит к себе любую и увезет на Кубу, а Натан выбрал ему в качестве объекта... фанатичную волонтершу из протестантской благотворительной организации (в фильме она иначе называется, но ее очевидный прообраз - "Армия спасения", слегка переименованная от греха), красотку, но в звании "сержанта" и с характером "генерала".

Ну понятно, что спорщик в "сержанта" влюбится не шутя, а у Натана тем временем развивается многолетний, но никак не завершающийся законным браком роман с артисткой варьете, и последнее становится дополнительным поводом нафигачить в картину песен с плясками - а интрига крутится вокруг деятельности благотворительной организации, под вывеской которой герои тихой сапой пытаются обустроить свой игорный притон... Но как это все - вплоть до "поездки на Кубу"! - в "Бесприданнице" Островского то же самое формулировалась как "поездка за Волгу"!) далеко от сегодняшних представлений о чем угодно, от азартных игр до игр любовных... И как необаятелен (почти отвратителен) Марлон Брандо, типа записной красавчик, в роли поющего ловеласа! Женские типажи, кстати - разумеется, отвечающие буржуазно-"сексистско"-"расистским" клише своего времени - тоже отталкивают. Ну вот разве что Фрэнк Синатра органичен в своем амплуа - кстати, будучу популярным, он никогда не чурался ролей "плохих парней" (Натан Детройт еще далеко не худший среди них...), и ему их доверяли, значит, уже тогда понимали истинную ему цену.

В шутке "на 26-м году концертной деятельности я наконец-то прославился" слишком много правды, по крайней мере что касается "известности" в определенных, в интеллигентских кругах - интеллигент, казалось бы, телевизор не смотрит, он даже принципиально его не держит дома, выбросил давно, но почему-то при этом (по статьям колумнистов "Новой газеты", что ли?) в курсе всех острых и смелых высказываний "вечернего Урганта" - я вот иногда вылавливаю их из эфира без посредников и до сих пор не понял, где там острота, кроме тупости и заискивания ничего в них не нахожу. Галкина же передовая общественность давно заклеймила как аполитичного конформиста - но тут вдруг из-под полы заснятое видео с новосибирского концерта безвестная зрительница в интернет выложила... и как солнце из-за туч, проЯснилось! (сказал бы один из коллег Максима), те же рупоры передовой общественности, что Галкина попрекали, теперь подняли его на щит, провозгласили сегодняшних дней Заратустрой, он, мол, как Лев Толстой, не может молчать.

Я не пропустил за двадцать без малого лет ни одной сольной программы Максима в Москве и для меня в новосибирской нарезке ничего сенсационного не нашлось, ничего такого, что, в принципе, регулярно от Галкина нельзя на концертах услышать. Нынешний оказался скорее исключением и ввиду именно этого ролика, потому что повторять слово в слово пассаж, облетевший сети, было бы глупо, а Максим не идиот, и кроме замечания о "турецком диване" применительно к наряду "историка моды" Александра Васильева, ни строки из зафиксированных в Новосибирске,не вошло в московский концерт. Видео имело и другие побочные эффекты - а именно: чего греха таить, предыдущие кремлевские сольники Галкина более-менее продавались, но переаншлага все-таки не вызывали, а теперь... Времена, когда я мог позвонить Максиму на мобильник и он мне делал два места в вип-партере, к сожалению, остались в прошлом (ну во всяком случае я даже пробовать сейчас не стал), мне добыли не совсем легальным путем приглашение (пришлось расписаться кровью, что публично не буду за это благодарить с упоминанием имен), но поскольку собрались мы в Кремль командой, надо было разжиться еще тремя билетами. Два я чудом отследил по сайту (похоже, что из возврата) и удалось их оперативно купить, еще один пришлось брать у спекулянта с двукратной переплатой - это спекулянт еще скидку как "постоянным клиентам" сделал и извинился, что ничего лучше последнего ряда амфитеатра предложить не может! Придя в Кремль, мы и разделись не с первой попытки - я в ГКД хожу достаточно регулярно, последние годы реже, чем раньше, но не припомню ни прежде, ни нынче случая, когда бы в кремлевском гардеробе не хватало номерков.

Между тем около девяноста, может и больше, процентов материала "новой программы" оказались давно и многократно перешученными репризами, пародийными номерами, а то и слегка перелицованными "бородатыми", имевшими успех до рождения Максима анекдотами - но опять же, для меня это не сюрприз, я по опыту собственному зрительскому хорошо знаю, как строится выступление Галкина и что "новизна" его не в материале, а в том, как он с ним работает, как подает: структура вечера принципиально не "номерная", это разговор, в котором то и дело возникают по ходу известные, иногда (если следить пристально) и надоевшие приколы, но сам процесс "общения" - спонтанный и потому всякий раз (даже если повтор программы, а не премьера) эксклюзивный. И вот так, с вольной или невольной оглядкой на "рукопись, найденную в Сарагосе", перетасовывая стабильный набор гэгов, Максим Галкин около трех часов один, не сходя со сцены, держит внимание - по ощущениям, которые лично я выношу, сравнить можно с тем, что я получаю для себя от спектаклей Богомолова, от концертов Плетнева: не новизну идей или приемов, но включенность в процесс, которая не проходит, даже когда спектакль или концерт закончился - он продолжается дальше в тебе, настрой не сбивается.

Так же как и в случае со спектаклями Богомолова, концерты Галкина публика воспринимает на разных уровнях - это тоже важное умение, работать с неоднородной аудиторией и для всякого оставаться по-своему интересным. К примеру, старый номер - исполнение "Дубинушки" голосом и в манере Шаляпина (ну как бы...): кому ретро-пародия, кому социальная сатира, а кому и политический призыв (хотя Галкин, что тоже меня подкупает, никого никуда не зовет и никому ничего не старается навязать). С музыкальными пародиями, правда, чем дальше - тем хуже, и рефлексия на данную тему в творчестве Максима постепенно вытесняет сами пародийные номера: достойные их объекты либо умерли, либо сошли со сцены, а на горстку новых и убогих слишком много пародистов... Несколько лет назад Галкин изображал, к примеру, Бьянку - мыслимо ли вспомнить сегодня, кто такая Бьянка, даже если Галкин ее покажет "точь-в-точь"?.. Ну вот сейчас Монеточка - несколько строчек пародии - однако ж, признаюсь, я, слыхав это "имя", лишь от Галкина впервые хотя бы по четырем строчкам с ее наследием и ознакомился... И то - Монеточку он перепевает тембром Зыкиной, это еще какой-никакой комический эффект узнавания дает. Ну единственное - Лобода, туда-сюда... как основа пародии на Путина сойдет. А в целом после смерти Кобзона совсем некого стало пародировать. Зарубежные звезды - даже масштаба Шер или нынешней юбилярши Тины Тернер - массовой аудиторией не опознаются хотя бы и при подсказке-фотослайде, безнадежная затея. Если проговорить вслух, что не кто иной, как Робби Уильямс выступил на чемпионате по футболу - может и проскочит шутка, но тогда уж неважно, Уильямс это был или Шаляпин... Басков так или иначе предпочтительнее.

Галкин, впрочем - и это его отличие от пародистов старших поколений (которым его прежде ставили в пример) не стремиться копировать тембр популярных артистов, но выхватывает и гиперболизирует характерные (харАктерные) их черты, включая большей или меньшей степени шаржевые образы в развернутые, полувымышленные-полуреальные, из своего и чужого житейского опыта, микро-сюжеты, а эти сюжеты - в мета-историю, потому в потоке его трехчасового монолога отдельные эпизоды выделяются с трудом, а свежие, премьерные и подавно. Все же сейчас на кремлевском концерте нашлась парочка таковых - но мне они показались как раз не самыми интересными, "восьмимартовского" пошиба реприза "год без женщин" попросту пошляческая, сатира в форме музыкальных пародий на губернаторские выборы (абстрактные) от лица популярных певцов (перечень неизменный за двадцать лет - откуда взяться альтернативным?) тоже на шедевр не тянет; с другой стороны, "Путин на программе "Давай поженимся", "ожидание выхода Мадонны" и "посещение Австралии с парадом пингвинов" - уже не в интернете, а и по эфирному ТВ гуляют годами.

Ну хотя, если взять конкретно проверенную команду молодости нашей - из четверых трое пришли на живой сольник Галкина впервые! значит, им досталось "премьер" побольше моего. Однако и я получил свое, да и в целом зал, по моим наблюдениям, настроен не на конкретные отдельно взятые хохмы, а ждет разговора - и кто еще, кроме Галкина, в формате многотысячного эстрадного концерта к нему готов, кому есть что сказать? Пускай далеко не все, из того что он говорит на протяжении трех часов, по-настоящему смешно или хотя бы остроумно - но тут главная проблема не в недостатке изобретательности у Галкина, а в том, что объективных поводов для веселья все меньше.

Из зала в зал переходя, посмотрел два фильма подряд, и в обоих служил завязкой романтического сюжета вынужденный поцелуй героев на съемках учебной короткометражки. Если у молодых геев и старых евреев настолько оскудела фантазия - чего требовать от других? Правда, Ксавье Долан в "Маттиасе и Максиме", как и во всех остальных своих опусах, кроме прочего, запредельно серьезен и убежден, будто поведал миру нечто небывалое и сокровенное - это вдвойне нелепо, но такая идиотическая, особенно для человека тридцати с лишним лет и режиссера, снявшего восемь игровых полных метров, самоуверенность отчасти даже трогает. Вуди Аллену гораздо больше лет и он снял еще больше, намного больше фильмов - потому он давно уже типа "легко дышит", однако, по моим ощущением, "ненавязчивость" его последних картин еще более натужна, манерна и противоестественна, чем долановы "исповедальные откровения".

В "Дождливом дне..." Вуди Аллен ничего специально не придумывает нового: "все тот же вкус, все тот же слон". Гэтсби (не великий, обыкновенный), герой невероятно - нереально и как-то ненатурально, почти до тошноты - симпатичного, обаятельного и талантливого Тимоти Шаломе, после потерянного года в нью-йоркском колледже переведен стараниями мамаши в тихий загородный "деревенский" кампус, но продолжает оставаться патриотом, фанатом Нью-Йорка со всеми его "недостатками", в которых, от дождя до старых раздолбанных пианино в пустых клуба, склонен видеть достоинства. Поэтому когда его девушка Эшли (вот и Эль Фаннинг вслед за Дакотой подросла) получает задание и возможность взять для университетской многотиражки интервью у знаменитого кинорежиссера Роланда Полларда, пользуясь случаем Гэтсби отправляется вместе с ней, желая показать невесте любимый город.

Однако девушка "залипает" - сперва пожилой режиссер "в творческом кризисе" не желает ее отпускать и ведет на закрытый спецпоказ своей новой работы, затем Эшли вместе со сценаристом Тедом Давидоффом отправляется искать обезумевшего от неудовлетворенности художественным результатом постановщика по городу, а натыкаются на жену Теда с ее любовником и его лучшим другом, тут уже сценаристу становится не до режиссера, а Эшли одна отправляется на студию, где знакомится с кинозвездой латиноамериканского происхождения Франсиско Вегой, тот моментально берет провинциальную блондиночку в оборот и она попадает в телерепортажи светской хроники, которые видит по ТВ заскучавший в ожидании Гэтсби.

Все вудиалленовские мотивы налицо как в кубике Рубика, который он уже по которому разу за несколько десятилетий прокручивает взад-вперед. При этом еще более обычного впечатляет актерский состав - на ролях второго плана особенно: Лив Шрайбер (пьющий и полувменяемый в своей "искренности" - Эшли напоминает ему первую жену и тоже Эшли - режиссер Поллард... местами это почти Гришковец, вот насколько точно схвачен типаж! точнее, чем сам актер может себе представить!), Джуд Лоу (в Теде Давидоффе я его узнал ближе к концу лишь!), Диего Луна (Франсиско Вега - ну для него это просто слегка окарикатуренная автобиография). Однако даже это все после "Светской жизни" (как минимум, дальше я уже в памяти копаться ленюсь, хотя "Звездная пыль", "Голливудский финал"... да мало ли что придет на ум) отдает непроветренным тряпьем из старого сундука. Главная же линия, однако, связана с молодежным "треугольником", в котором ключевая, третья сторона - самая неинтересная, одномерная и невнятная драматургически фигура. Хотя младшую сестру школьной возлюбленной героя играет еще одна звездочка проекта - Селена Гомес. С ее героиней Шэннон как раз и целуется Гэтсби, случайно оказавшись на съемках учебного фильма своего давнего, тоже по школе, приятеля.

Шэннон - полная противоположность Эшли: та блондинка из Аризоны (но понятно, что отнюдь не фермерша, а из семейства банкиров, иначе ей и в загородный нью-йоркский колледж не попасть) - эта брюнетка и коренная, центровая нью-йоркская девушка; та благодушна, восторженна и эксцентрична - эта саркастична, сосредоточенна и порой несколько агрессивна; наконец, Эшли даже лишнего стакана не нужно, чтоб ее повело на первого попавшегося мужика (а уж если известный, успешный...), тогда как Шэннон, оказывается, еще девчонкой влюбилась в Гэтсби, пока тот встречался с ее старшей сестрой, и тем не менее, сохранив в глубине души чувства к нему, она не спешит их проявить и пойти на поводу у обстоятельств, наоборот, "ломает стереотипы".

Очевидно, что даже не Гэтсби в первую очередь, а именно Шэннон здесь "краеугольный камень" нью-йоркской городской мифологии, но то ли еще и из-за скромных возможностей Селены Гомес, эта героиня совсем не раскрывается. Зато уж Гэтсби, до кучи комментирующий действие внутренними монологами (по-русски Тимоти Шаламе говорит голосом Ильи Бледного), сочетает в себе поклонника классического джаза, неазартного, но виртуозного игрока в покер и кости, мега-интеллектуала и острослова - и все это в молодом стройном теле и с почти тинейджерской глазастой мордашкой, каким, вероятно, хотелось бы видеть себя гонимому феминистками еврейскому старперу.

Попутно, не слезая с еврейской тематики, Вуди Аллен по инерции продолжает шутить "за политику", подковыривать с позиций зажравшегося интеллигента крупную буржуазию, ее снобизм и склонность к показухе (уж чья бы корова мычала), одновременно для приличия - но так же неубедительно, как по всем остальным направлениям, не пренебрегая уже и бородатыми анекдотами; а что совсем уже край, под конец от иронии отказываясь и скатываясь в пошлейшую мелодраму с привкусом достоевщины, какой она представлялась Набокову. Откровенно говоря, я до последнего надеялся, что признание матери Гэтсби в том, что по молодости она занималась проституцией и познакомилась с будущим мужем сперва как с клиентом, а основу семейного бизнеса как раз ее проститутские сбережения составили - обернутся фарсом, блефом, с помощью которого мать "отомстила" сыну за его высокомерие и равнодушие... но нет, судя по тому, как мать мгновенно раскусила сыновью "подставу" - Гэтсби под видом Эшли привел в дом нанятую за выигранные в карты 5000 долларов шлюху; хотя по правде сказать, не надо быть коллегой девушки, чтоб сходу смекнуть, что почем.

Можно, конечно, забавляться фельетонными сценками из жизни звезд, составляющих линию похождений Эшли, или умиляться недоразумениям, преследующим Гэтсби (от нечего делать они с Шэннон идут в музей Метрополитен и там, как ни пытался парень спрятаться в египетской гробнице, встречают престарелую тетушку Гэтсби, после чего герой уже не может "откосить" от приема у родителей, при том что изначально даже не сообщил им о приезде в город). Однако вот Гриша Борисов недавно сформулировал: "понятно, где должно быть смешно... но не смешно" - и это он про "Манхэттен", который только сейчас посмотрел впервые (ну и молодежь пошла...), а я в его возрасте от "Манхэттена", "Энни Холла" и проч. был без ума, с тех пор сохранив из фильмов Вуди Аллена некую ностальгическую симпатию разве что к "Пурпурной розе Каира" (и ту сто лет не пересматривал - глядишь и она меня теперь разочаровала бы), в целом же его творчество оценивая совсем иначе и не понимая теперь, как мог (возраст - не алиби, скорее наоборот, с годами человек только тупеет) приходить в восторг от подобной дешевки. Чем старательнее Вуди Аллен "смешит" - тем он более жалок, тем явственнее торчит арматура из его вылепленных по готовым формовкам "шуток".

А уж когда пытается растрогать или, что еще хуже, как бы "иронично" обыграть очередной "голливудский финал" (посадив Эшли на карету и соскочив, отправив ветреную блондинку восвояси, Гэтсби встречается с Шэннон в Сентрал Парке, а где ж еще, и такое чувство, что Вуди Аллен не сознательно, не в порядке самоцитаты, а элементарно из-за маразма заново воспроизводит развязку "Кое-что еще") - я, признаться, не досмотрел "Маттиаса и Максима", но предпочитаю сохранить толику надежды, что у тридцатилетнего гея если уж не вкуса, не фантазии и не таланта, то хотя бы стыда чуть побольше, чем у восьмидесятилетнего еврея. А за Нью-Йорк я рад - любимый город может спать спокойно. Поймал себя на том, что ровно шесть лет назад провел шесть дней в Нью-Йорке. Хотя мне с погодой повезло - или не повезло, если верить лирическому настрою героев Вуди Аллена, но я не верю, по-моему он до неприличия фальшив.