Широко закрытые глаза

Про взаимосвязь и цельность спектаклей Михаила Бычкова можно порассуждать отдельно, меня же всякий раз удивляет, насколько они отличаются друг от друга внешне - чего ожидать, заранее не предугадаешь, и тем интереснее. Смотрел я "Бальзаминова" и думал: наверное, для "Антигоны" Ануя или "Дяди Вани" Чехова сходные приемы не подошли бы, ну так "Антигона" и "Дядя Ваня" решены Бычковым совершенно иначе, а персонажам Островского подробно детализированная и слегка гиперболизированная "современность" очень даже к лицу!

Причем и роли, сочиненные автором под амплуа "комических старух", в воронежском спектакле не превращаются в карикатуры, удается обойтись без дурно понятой "смачности", от этого и мамаша Бальзаминова, и Матрена, и сваха не делаются пресными, наоборот, в узнаваемости их интонаций и жестов становятся еще смешнее, но и как-то роднее, ближе... Да и не "старухи" они - хотя мать, Павла Петровна (Татьяна Чернявская), конечно, пенсионерка, на пару с Матреной (Наталья Шевченко) привычно впяливающаяся в мелькающий на экране старого кухонного телевизора импортный боевик, по поводу его сюжета не заморачиваясь, а думая о своем; но вот сваха Акулина Гавриловна (Тамара Цыганова) - и бодра, и моложава; а уж про вдову Белотелову (Малия Малишевская) и говорить нечего - кроме как признать, что с ней Бальзаминову крупно повезло!

Сам заглавный герой (Михаил Гостев), спросонья босиком и в трусах шлепающий на кухню к маменьке, но мечтающий, какой бы он издал указ, если был бы царем - тут персонаж чуть ли не сказочный, вернее, мифологический, еще точнее, архетипический; правда, сдается мне, что его фантазии в развитии на перспективу не столь уж безобидны и милы... - но в этом направлении режиссер не мыслит, представляя героя трогательным и, в общем-то, симпатичным... этаким далеким от прозы жизни поэтом в душе. Однако актерские работы здесь прилагаются к технологиям по европейской моде - двухэтажная декорация (сценограф Николай Симонов) состоит из четырех комнат-"ячеек", прикрытых экранами: пока в одной непосредственно разворачивается действие, на внешнюю "стену" остальных транслируются крупные планы - не все углы одинаково хорошо просматриваются из зала, но камера Алексея Бычкова с просцениума (еще один оператор снимает из-за кулис) захватывает и фиксирует то, что может ускользнуть от глаза.

А текст пьесы - кстати, поймал себя на том, что постановок и "Женитьбы Бальзаминова", и тем более остальных, частей трилогии практически не знаю, то есть припомнил за двадцать примерно лет одну антрепризную, одну студенческую (ту и другую видел давным-давно, их уж след простыл), из репертуарных московских театров на ум приходит только "Сатирикон", где спектакль Марины Брусникиной тоже назывался "Бальзаминов" (и тоже, естественно, сошел со сцены) - используется в постановке Воронежского камерного театра с минимальными адаптациями реплик, и это создает дополнительный комический эффект, с одной стороны, а с другой, за редким исключением вовсе не режет слух, поразительно; цепляешься скорее уж за отредактированные детали, вроде того, что Лукьян Лукьяныч (Василий Шумский) заставляет Бальзаминова переодеться, чтобы проникнуть к Анфисе и Раисе (Анастасия Новикова и Людмила Гуськова), в оранжевый комбинезон сантехника, сам же обещает в случае неудачной авантюры уехать... в Донбасс; ну кареты, ясно, превратились в автомобили; и маменька с Матреной называют Ивана Яковлевича "экстрасенсом" (между прочим, исторический Корейша, прорицатель из сумасшедшего дома, лежит на погосте от меня через дорогу - ну если что...).

Тогда как бытовая обстановка - и кухни Бальзаминовых, и спальни Белотеловой (сваха попутно выполняет функции массажистки) - полностью "актуализирована", свахе в нашей дни без мобильника с фотокамерой никуда, а что касается Анфисы с Раисой, их образы еще и заострены до гротеска, поскольку сестры оказались девушками пусть и современными, зато "восточными", акцент, шаровары в блестках, кальяны, танец живота и все дела, но понятно, отчего братья их держат взаперти с одной только еле-еле по-русски говорящей Химкой (вот небольшая, а все же колоритная роль Марины Погорельцевой мне из правой части первого ряда почти исключительно в формате "кино" досталась) и почему им столь близка традиция «похищения невест».

Финал же буквально приподнимает, превозносит героя, отрывает его от земли - на видеопроекции Бальзаминов воспаряет из маменькиной кухни к супружеской спальне, где вместо обоев репродукция васнецовского "Ивана-Царевича на сером волке" во всю стену, но и там, уже на брачном ложе, достигнув вроде бы единственной своей заветной цели "жениться на богатой", мечтать не перестает, уж так он "поэтически" настроен, и продолжает перебирать про себя пословицы и поговорки (из названий других комедий Островского и не только), которые у него, засыпающего, в сознании постепенно начинают путаться, складываясь в новые, парадоксальные, иногда нелепые - не все коту похмелье, сердце не порок... - но по сути небессмысленные, а напротив, образные, метафоричные контаминации.

У лефортовской ондатры с тех пор, как я с ней познакомился, случилось пополнение семейства. Самого отважного и прожорливого детеныша назвали Сережей - в честь лирического героя одноименной песни Валентины Толкуновой. Поедая траву без оглядки на обстановку вокруг и разрешая кому ни попадя гладить себя по загривку, Сережа рискует... Да и помимо угрозы от безмозглых двуногих есть опасность, что маленьких ондатриков склюют крупные птицы. Но пока что наблюдается идиллия.

Тринадцать лет назад Дуда Пайва, окопавшийся в Нидерландах бразильянец, первый и последний, насколько я понимаю, раз приезжал в Москву - тогда Москва (и я в том числе) увидела "Ангела", который, вопреки ожиданиям, порождаемым ассоциациями, оказался совсем не милым и отнюдь не простым, но жестким, довольно мрачным (хотя не без юмора) и при том весьма изощренным с точки зрения техники, работы актера с куклой:

https://users.livejournal.com/-arlekin-/1031013.html

"Бастард!" спустя несколько лет (в 2013-м, судя по всему, году) был показал на фестивале в СПб - номинально он отталкивается от романа Бориса Виана "Серцедер", но если тут и можно говорить о наличии сюжета, то скорее вне связи с обозначенным первоисточником. Актер в спектакле один - сам Пайва, а персонажей больше. Главный герой попадает в некий ирреальный мир, представляющий собой помойку, свалку мусора, в основном полиэтиленового, среди которого обитает старая, безногая и полуголая, с обвислыми титьками балерина, а при ней ее "особенный друг", как она его аттестует, существо еще более уродливое, но и более безобидное, чем старуха, которая сразу берет "пришельца" в оборот и требует от него, чтоб он, во-первых, нашел пропавшую кошку, а во-вторых, приготовил ей чай.

Вместо искомой кошки, раскапывая мусор, сперва герой находит (среди прочего) мертвого младенца, а кошку потом, как и чайник, извлекает из поролоновых тел персонажей, которыми, надо признать, Пайва, будто «сросшийся» со своими подопечными, управляет лихо, виртуозно, иногда одновременно двумя. Совокупление со старухой, которой понадобились ноги залетного молодца - забава для аудитории позврослее, а голова коня на ноге (так герой, видимо, прибыл на свалку...) и кошка на руке, буквально на глазах из комка поролона оформляющаяся в узнаваемый объект - аттракцион универсального воздействия, способный порадовать и малолеток. Плюс к детским и взрослым радостям Пайва, конечно, желает сказать нечто типа "важное" о современном мире в свойственном подобным ему левацком духе, но помоечный душок способен перебить затхлость идеологическую, что спектаклю идет, пожалуй, на пользу. 

Все думал - вот не будет возможности ходить в театр (но полагал, что у меня такая возможность пропадет, а что все театры закроются надолго и никто в них не сможет пойти, мне фантазии бы не хватило сочинить...), так лягу кверху брюхом и стану читать, да не классику и не "прогрессивные" новинки из критических рейтингов, а сборники сказок, которые в свое время накопил, обирая (при некотором злоупотреблении тогдашним служебным положением...) щедрые издательства: чего только нет под боком - от Линдгрен до Козлова, времени только не хватает... И когда все накрылось, а театрально-концертная жизнь впала в кому, за интернет-трансляциями подавно, еще хуже, чем когда скачешь целый день! Среди прочих есть у меня и полный (!) сборник историй Майкла Бонда про медвежонка Паддингтона, тяжеленный фолиант крупным шрифтом с картинками - хоть обчитайся, а я его за многие годы не открыл... Зато видел первый из новейших экранизаций фильм в кинотеатре -

https://users.livejournal.com/-arlekin-/3021465.html

- и между делом, отдыхая от интернета, посмотрел на ТВ1000 сиквел. Антураж - все то же слегка гиперболизированное ретро середины 1960х (или даже более раннее, из 1920-х30-х, детских лет Майкла Бонда), но с обязательными по сегодняшним просвещенным нормам чернокожими британцами пускай в эпизодических, да уж непременно положительных ролях. Но уж главный злодей - белый мужчина, в первом фильме хоть женщина была (Николь Кидман там хороша), а тут вышедший в тираж, одаренный, но из-за непомерного самомнения со всеми рассорившийся актер, мастер перевоплощения, от безысходности в отсутствие работы вынужденный сниматься в телерекламе собачьего корма. А кому же играть богемного насельника Ноттинг-хилла, облезлого красавца и померкшую звезды, как ни Хью Гранту? Он с этим блестяще справляется!

Феникс Бьюкенен - актер, в прошлом лауреат, но прозябающий в своей ноттинг-хиллской квартире среди старых театральных костюмов, переходит дорогу воспитанному медвежонку, по простодушию поделившемуся с соседом желанием обрадовать воспитавшую его австралийскую тетушку и купить ей в подарок альбом-раскладушку с видами Лондона. Пока медведь, преодолевая себя и разные препятствия, попадая в нелепые ситуации, пытается заработать на недешевую винтажную книжку, методом проб и ошибок обретя себя на поприще мойки окон (благо плюшевому медведю тряпка не нужна!), бывалый лицедей в костюме и гриме ночью взламывает лавку антиквара, скрывается с места преступления, заодно подставляя медвежонка, который безуспешно его преследовал по городу верхом на собаке.

Дальше еще веселее, когда Паддингтон, обвиненный в краже, оказывается среди матерых заключенных-уголовников (ну не у русских на зоне - и то хорошо) и своим рецептом апельсинового мармелада располагает к себе держащего тюрьму (и наказанных, и охранников) отморозка-повара: персонаж Брэндона Глиссона по прозвищу Кастет Макгинти, бывший взломщик сейфов (кстати, не знаю, как в английском воровском сленге, а по-русски это ведь будет... "медвежатник"?!) получился весьма колоритным, но под стать мармеладному жанру киносказки приторным - вместе с медвежонком и еще парой сидельцев они совершают побег, но Паддингтон полон решимости вернуться домой, отыскать настоящего преступника и обелить свое честное имя.

Самое же забавное в этой истории, что альбом принадлежит... мадам Козловой, русской эмигрантке и основательнице ярмарки, чья давно уже состарившаяся наследница промышляет теперь гаданием, в то время как на десяти страницах книжки-раскладушке о достопримечательностях Лондона содержатся элементы шифра, позволяющего отыскать сокровища мадам Козловой... Интересно, читал ли Майкл Бонд в юности или позднее "Двенадцать стульев"?!. Во всяком случае для виртуоза-комбинатора и гения актерских перевоплощений Феникса Бьюкенена погоня за козловским золотом закончилась, как и для его советских коллег, не просто финансовым крахом, но и моральным фиаско.

А медвежонок, который всего-то хотел порадовать тетушку, привившую ему навыки английской вежливости (подразумевается, что лишь в Австралии и сохранившиеся законсервированными...), объемными картинками лондонских видов, получил впридачу к книжке живую тетушку во плоти, которую его "семья" - все те же, слегка подросшие и немного охладевшие было к мишке Джуди и Джонатан, их мама Мэри - бессменная Салли Хокинс (наверное, больше ни одна актриса - и ни один актер! - в истории мирового кино у у меня не вызывает такого сильно отвращения, прям до сблева), ее муж, мягкотелый, сам будто из плюша Генри (Хью Бонневиль) и их суровая решительная домработница миссис Берд (Джули Уолтерс), а также весь окрестный Ноттинг-Хилл за исключением одного смурного старорежимного "активиста", пытающегося стоять на страже "традиционных ценностей", то есть выступающего против "пришлых", "иных" ну и вообще... - понятно, что таким теперь в престижных районах Лондона не место.

Сейчас нет такого понятия как "актер года", а если и есть, то оно размыто, потому что в свое время выборка делалась по результатам зрительского опроса (писем! честно!) одного-единственного профильного журнала, а сегодня каждый столб претендует на собственную репрезентативность - но если представить, что категория "актера года" вернулась в повседневный культурный обиход, мне кажется, теперь, как минимум в своей возрастной категории 40+, то есть среди артистов моих примерно лет и чуть старше, одним из самых очевидных претендентов на столь почетное звание стал бы Владимир Мишуков.

При этом у Мишукова довольно быстро сложилось амплуа вполне благополучного материально, но замкнутого, мрачного, что-то скрывающего мужчины средних лет - я не припомню его в ролях комедийных, остро-характерных, гротесковых, или, наоборот, романтических, лирических; это всегда персонажи не до конца понятные, с поведением хотя бы отчасти иррациональным. "Слоны"... с этой точки зрения - максимально типичный пример: мишуковский герой Дмитрий здесь - человек бизнеса, но чем конкретно занимается - неизвестно и, стало быть, неважно; по сюжету Дмитрий сначала вернувшись после долгого перерыва в город своего детства (Одессу) ради деловых переговоров, знакомится с дочкой друга и партнера Машей; затем, уже в Москве, встречает еще одну дочку знакомых Свету; и наконец, случай сталкивает его с... Ликой.

Аннотации толкуют нечто невнятное про "лолит", но даже самой невзрослой из трех молодых героинь исполняется 17, на "нимфеток" они не тянут; а герой, в свою очередь, не то что не претендует на сексуальный контакт с кем-либо из троих, но даже принципиально, демонстративно отказывается пользоваться удобным случаем. Так, первая из девушек, Маша, прибегает к нему в гостиничный номер растрепанная, мокрая с улицы, ничего не объясняет, просится в душ и в кровать, настаивает, чтоб взрослый мужчина и друг ее родителей непременно лег рядом с ней (мол, кровать большая, и формулировка "слоны могут играть в футбол" именно к ней относится...), а он не раздевается, рядом лежит, но никаких поползновений. В Москве, как и в Одессе, дочку знакомых герой готов проконсультировать на предмет будущего поступления в вуз, разузнать подробнее о ее интересах, увлечениях, сам он начинает за ней потихоньку следить, подстраивать встречи - заканчивается эта внешне "невинная" слежка в лесу попыткой изнасилования, но насильник - не Дмитрий, а двое выпрыгнувших из кустов случайных отморозков, дядечка же, напротив, выступает спасителем, получив к тому же от нападающего ранение ножом в живот. От потери крови и смерти Дмитрия спасает третья девушка, и выйдя из больницы заштопанный, герой назначает ей встречу, дарит букет цветов, как будто ухаживает, но совершенно, опять же, без романтических, подавно сексуальных поползновений и перспектив.

Собственно, в том и суть: относительно нестарый гетеросексуальный (по умолчанию) холостой (на текущий момент, но о прошлых браках тоже ничего не сообщается) весьма обеспеченный мужчина к симпатичным раскованным девушкам испытывает некое влечение, но либо не сексуального характера, либо настолько подавленное, что в сексуальном плане оно совсем не проявляется. Одновременно герой, будучи далеко не малоимущим, постоянно ищет в магазинах товар подешевле (даже если речь идет о цветах девушкам в подарок!), расспрашивает продавцов на предмет скидок, то есть ведет себя как патологический жмот. Зато в работе он - четок до педантизма, и готов за трехминутное опоздание на деловой коллоквиум задвинуть продолжительную речь философического толка в духе "а если это последние три минуты в вашей жизни"?

Насчет "последних трех минут" идея мне более чем ясна и близка - неясно, правда, как следует относиться к этой черте персонажа в общем сюжетном контексте истории, линейность которой постоянно прерывается, размыкается. Определенно герой на каждой следующей девушке все сильнее зациклен - но едва ли сексуально; плюс к тому его сексуальность и в иных аспектах никак не проявляется - он не ходит к проституткам, не смотрит порно, не мастурбирует... Да не только сексуальность - любая коммуникация для него факультативна, вплоть до того, что общаясь с родителями исключительно по скайпу и не видя их лиц (камера настроена так, что головы отрезаны краем экрана), он переключает изображение в процессе разговора на что-нибудь никчемное типа рекламы.

"Слоны могут играть в футбол" Михаила Сегала перекликаются с "Люби их всех" Марии Агранович -

https://users.livejournal.com/-arlekin-/4108695.html

- пускай для создателей картин эти параллели даже задним числом неочевидны, но "Люби их всех" отчасти кажется "женским" вариантом "Слонов...": у Марии Агранович героиня, меняя личины, перебирает одного мужчину за другим - впрочем, ее аферы-инсценировки носят "коммерческий" характер, и все же корысть определенно не единственная, если не попросту фиктивная их подоплека; у Михаила Сегала герой устремлен к постоянно ускользающему и меняющему "носителя", так сказать, "смутному объекту". Мало того, в финальном эпизоде посреди салона самолета Дмитрия встречает еще один старый друг и тоже просит проконсультировать ребенка-подростка по поводу предстоящего высшего образования - отпрыском на сей раз оказывается сын, но очевидно, что воспринимать эту деталь следует не как указатель на скрытую гомосексуальность героя, но ровно напротив, как абсолютно внесексуальный характер его попыток сблизиться с молодыми людьми, не вышедшими еще из тинейджерского возраста.

Однако если не сексуальный - какой тогда? И смутный объект чего - если не желания, не влечения? Точка приложения любви, заботы, внимания? Да просто - приложения, соприкосновения, причем не физического? И образ героя по природе все же каков - романтичный до пародийности или в подтексте саркастичный до циничной усмешки? Ирония если и присуща Михаилу Сегалу, то прибрана куда-то очень глубоко. Девушек играют актрисы не то чтоб контрастного типажа, но и не совсем похожие, все же довольно-таки различные по имиджу, не спутаешь одну с другой. Зато родители у них какие-то однотипные, безликие (за одного из отцов сам Михаил Сегал выступает, другого коллеге Юрию Быкову доверил). Чего хочет Дмитрий, к чему стремится и от чего старается уйти - вопрос непростой, но потому и фильм, видимо, отчасти цепляет. Хотя скидок Сегал не заслуживает - косить сегодня под Антониони и поздно, и тяжело: экзистенциальные "параболы" с сюжетными лакунами, с умолчаниями, неочевидными мотивировками и иррациональными поворотами развития событий - в кинематографе 20го века отработаны и на уровне почище сегаловского, если чего и не хватает его картинам - то не изощренности, а наоборот, простодушия.

Редкий случай, когда фильм я смотрел целенаправленно, и более того, попросил заранее мне его записать, пропустив в прокате, а потом еще и перекачал в ноутбук - но при этом ничего о нем не знал на момент начала просмотра, кроме имени режиссера: не читал аннотаций, ни тем более рецензий. Поэтому все лакуны, пресловутые "эллипсы" сценария Наталии Мещаниновой (в соавторстве с Борисом Хлебниковым) осваивал на ходу. Но сюжет в общих чертах обрисовать немудрено - хотя жесткой фабулы в "Сердце мира" нет: главный герой Егор (Степан Девонин - не слишком ли благообразного артиста выбрали на такую роль? или специально?..) живет и работает на ферме, где разводят диких животных, чтобы натаскивать на них охотничьих собак. У хозяина фермы и его жены есть взрослая дочь (Яна Сексте) с маленьким сыном, однажды на протяжении двухчасовой картины Егор - по ее инициативе - спонтанно займется женщиной сексом, все быстро закончится и "романтическая" линия, едва наметившись, продолжения не получит.

Егору также сообщают о смерти матери - но он не желает ехать на похороны; из разговоров с теткой (эпизод Елены Папановой), сперва телефонного, потом личного, когда женщина приедет к Егору на ферму, понятно, что мать была алкоголичкой и наркоманкой, сын на нее смертельно обижен и прощать не собирается, однако и уступить материну комнату тетке по завещанию не спешит. Наконец, основное "действие" крутится около профессиональных занятий Егора - ферму осаждают "зеленые", на вид как будто и безобидные праведники, а ведут себя как настоящие эко-террористы. Егор сбивает их наблюдательный дрон - они требуют с хозяина компенсации; они выпускают лис и те гибнут на воле - Егор подкарауливает непрошеных гостей в их палатках и побивает палками...

Но сквозной мотив "Сердца мира" связан с собакой Белкой - в первом эпизоде фильма ее сильно поранили другие псы, хозяин предлагает усыпить животное, вместо чего Егор заботливо Белку выхаживает, и та встает на ноги. К финалу Белка почти оправилась, чего нельзя сказать о Егоре, который от мира готов уже в собачьей клетке закрыться, до того у парня сердце слабое. Едва ли картина, свободная от сентиментальности (что ей скорее в плюс) предполагает искреннее зрительское участие, сочувствие, хотя бы живой интерес к судьбе героя. А как притча о человеке как эко-системе "Сердце мира" неуловимо-многозначительно. В остатке получается "неореалистическая" социально-бытовая драма, где за животными наблюдать интереснее, чем за людьми, которые те же суть животные, только хуже. С другой стороны, звери есть звери, чего от них ждать; а люди - осторожно, аккуратно (так что еще и не поймешь...) намекают авторы - сами же и страдают от недостатка доброты, терпения, умения любить, готовности прощать.

Почти весь "ГеФест" в Московском театре кукол на Спартаковской, как до этого "Образцовфест" на Самотеке, прошел мимо меня; там мне удалось посмотреть два привозных спектакля -

https://users.livejournal.com/-arlekin-/4096690.html

https://users.livejournal.com/-arlekin-/4096982.html

- здесь и вовсе один (собирался также на белорусские "Грайи" - а их отменили, артист серьезно заболел...), работу Владимира Захарова, который в нынешнем году ушел из жизни и чьей памяти посвящен фестиваль, это обстоятельство тоже накладывает определенный отпечаток на восприятие.

Техника "кукла на запястье" в камерном формате "Светлячка" находит свое лучшее применение: на сцене всего одна актриса, она же кукловод (партнер появляется эпизодически на "живом плане" только); героиня за столиком в вагонном купе, а на столе - кукла-мальчик, Дениска. Трогательный невероятно персонаж, что и говорить: умный, отважный - всего восемь с половиной лет, а едет куда-то один... И сразу понятно - сочиняет про папу, капитана дальнего плавания... Затем, с приходом кондуктора и обнаружением юного безбилетника, как тот ни прятался за гигантским глобусом, единственным его багажом, выясняется подноготная - Дениска удрал из детдома.

Вообще-то внутренний сюжет пьесы Владимира Захарова, про глобус, обмененный мальчишкой Дениской на обитающего в спичечном коробке светлячка, потому что "он живой и светится", недвусмысленно заимствован из соответствующей ("Он живой и светится") новеллы "Денискиных рассказов" Виктора Драгунского, и может быть не современными детьми, но моими ровесниками и старше опознается безошибочно. Между тем попытка вписать его в историю маленького беглеца и сиротские фантазии меня покоробила даже на уровне затеи, не говоря уже о корявом, драматургически нескладном результате.

Сирота-безбилетник, которого случайная попутчица в итоге забирает из поезда с собой - сказочно-притчевая в чистом виде конструкция, потому весьма грубые манипуляции, а я бы сказал, спекуляции, еще можно было бы этим оправдать, но бытовой контекст требует все-таки ответов на вопросы: зачем Дениска сбежал из детдома, как попал в поезд, куда решил поехать (он жутко умный, прям вундеркинд - тете-попутчице про папу-капитана наплетет с три короба, но едва ли сам всерьез поверит в его существование); наконец, чтоб вот так запросто случайная женщина взяла и забрала бесхозного ребенка - это, между прочим, уголовщина... В притчевой структуре такого рода вопросы уместны лишь отчасти, но тут же подробности, обстановка, простигосподи, "атмосфэра"!

А кукла впрямь "живая" - но тогда и историю персонаж заслужил более складную... Кроме всего прочего, если Дениска выменял глобус на светлячка, откуда этот глобус опять взялся при нем в вагоне?! Или это все сон, фантазия, игра детского воображения?.. Отдаю должное мастерству исполнителей и искренности авторов (Виктор Драгунский, кстати, в выходных данных не указан, хотя конечным пунктом путешествия Дениски и его, надо полагать, новой "мамы" вслух объявляется станция Драгунская), но моего личного градуса простодушия, видимо, недостаточно, чтоб проникнуться, отбросив сомнения, приторной сентиментальностью "Светлячка". Ну и песенки под гитарку меня тоже к благодушию не располагают, скорее наоборот.

Пьеса ренессансная, музыка барочная, оформление модерновое и костюмы подстать (трапецевидные формы, черно-белый колорит), грим декадентский, аксессуары панковские (кожаные перчатки с обрезанными пальцами, накладные ирокезы на голове), песни попсовые, танцы колхозные - все вместе это проходит по разряду "продвинутой" постановки с периферии, а на Москве считается "классическим" театром и занимает по выходным (понедельника) сцену самого что ни на есть Малого. Публика, впрочем, не считая ограниченного контингента наших маленьких пизденышей, явно ненамного к Москве ближе, чем артисты - признаться, такой концентрации телефонных звонков в единицы времени я кроме как в Малом не слыхал больше нигде, что значит "священные традиции"! Стоит ли уточнять, что сообразно с "традициями" пьесу обрезали где только можно, смазали развязку, опустили финал (по Шапошникову, в частности, выходит, что хитроумный, изобретательный прощелыга Тристан, дважды обобравший незадачливых женихов Дианы, пообещав им зарезать Теодоро, тупо сбегает с "гонораром" - подобно персонажу ревнителя сакральных скреп Бориса Клюева в столь же "классической" постановке "Пиковой дамы" Андрея Житинкина... все возможные совпадения случайны) - но с "уважением к автору, не то что какие-нибудь голожопые экспериментаторы"!

Удивил режиссер Шапошников - никогда звезд с неба не хватавший, но профессией, до сих пор я полагал, владеющий - а тут ему художник Виктор Герасименко раскрыл за "коваными" воротами все пространство по центру сцены, однако постановщик никак площадку не освоил мизансценически, сосредоточив действие у самой рампы и по выгородкам ближе к кулисам, пока на заднике лишь изредка меняются слайды. Костюмы (тоже Герасименко) по экстравагантной моде времен пика популярности Аллы Коженковой и дебютов Павла Каплевича сегодня смотрятся ужасной провинциальной архаикой из бабушкиного сундука, равно и пляски с выворачиванием рук, придуманные для заполнения пауз. Актеры, пожалуй, неплохие по стандартам областного подчинения - ну вряд ли хуже "резидентов" Малого: кривляются старательно, намазав губы гуталином. Но опять-таки либо режиссерски образы главных героев решены сомнительно, либо случайно вышло, что Теодоро - недоразвитый теленок-переросток, а Диана - плаксивая старообразная истеричка. Женихи-конкуренты Рикардо и Федерико - один манернее другого и в костюмах женского кроя, наверное, у донских казаков нынче это считается за последний писк. Поживее второстепенные персонажи - безусловно, Тристан-Вячеслав Огир (напоминающий имиджем и темпераментом Труффальдино из итальянской комедии дель арте, благо действие пьесы Лопе де Вега поместил в условный Неаполь; и при нем трое друзей - ну практически "масочный" квартет!), а также Фабьо и Марсела; последняя настолько приятнее крикливой Дианы, что даже обидно за нее, ни с чем по сюжету осталась.

С другой стороны - сознавая, куда шел, я если и столкнулся с неожиданностями, то скорее приятными... Тем более что московских "Собак на сене" я не видал - не в Сатиру же я пойду спектакль Сафонова смотреть, уж предпочтительнее тогда в самом деле Ростов в Малом! И кроме того, все дело клонилось к тому, что на спектакль я не попадаю, ну по крайней мере к началу и в партер - после прогона "Заноса" в "Практике" забежал на репетицию "Пер Гюнта" в КЗЧ, послушал, как Кирилл Пирогов читает вместо Василия Ланового текст в паузах и поверх музыки Грига (ну ради Плетнева стоило, хотя не замени Ланового в какой-то момент Пирогов, и на репетицию не заглядывал бы...), поехал в Малый. Нормально поехал, в автобусе от Триумфальной, и без заметных пробок на Тверской - да побоялся, что вдруг на повороте у Манежной затор, решил у Пушкинской площади спуститься в метро. Из автобуса вылез, спустился - а поезд подъехал и двери не открывает. В вагонах народ задыхается, выламывает двери изнутри, впускать подавно никого не впускают, пошел слушок, что пьяный на рельсы упал, хвост поезда остался в туннеле, оттого и вагоны заперты. Автобус мой давно уже к этому времени проехал Театральную площадь, а я все в метро на "Тверской" торчу... Подхватился, перебежал на "Пушкинскую" , доехал до "Лубянки", пересел, из "Охотного ряда" выбежал уже в восьмом часу, на последнем дыхании успел, девицу какую-то уже при гаснущем свете места поднял (а сам в аналогичных ситуациях проклинаю опаздывающих!), сижу смотрю - и думаю: мог бы ведь в вагоне застрявшем давиться, или вовсе на рельсах лежать - и как вообразишь такое, то уже перестаешь считать время, просиженное в Малом, потерянным, и ростовскую девегу начинаешь любить... Теряют больше иногда!