не все коту похмелье: "Бальзаминов" А.Островского, Воронежский камерный театр, реж. Михаил Бычков
Про взаимосвязь и цельность спектаклей Михаила Бычкова можно порассуждать отдельно, меня же всякий раз удивляет, насколько они отличаются друг от друга внешне - чего ожидать, заранее не предугадаешь, и тем интереснее. Смотрел я "Бальзаминова" и думал: наверное, для "Антигоны" Ануя или "Дяди Вани" Чехова сходные приемы не подошли бы, ну так "Антигона" и "Дядя Ваня" решены Бычковым совершенно иначе, а персонажам Островского подробно детализированная и слегка гиперболизированная "современность" очень даже к лицу!
Причем и роли, сочиненные автором под амплуа "комических старух", в воронежском спектакле не превращаются в карикатуры, удается обойтись без дурно понятой "смачности", от этого и мамаша Бальзаминова, и Матрена, и сваха не делаются пресными, наоборот, в узнаваемости их интонаций и жестов становятся еще смешнее, но и как-то роднее, ближе... Да и не "старухи" они - хотя мать, Павла Петровна (Татьяна Чернявская), конечно, пенсионерка, на пару с Матреной (Наталья Шевченко) привы чно впяливающаяся в мелькающий на экране с тарого кухонного телевизора импортный боевик, по поводу его сюжета не заморачиваясь, а думая о своем; но вот сваха Акулина Гавриловна (Тамара Цыганова) - и бодра, и моложава; а уж про вдову Белотелову (Малия Малишевская) и говорить нечего - кроме как признать, что с ней Бальзаминову крупно повезло!
Сам заглавный герой (Михаил Гостев), спросонья босиком и в трусах шлепающий на кухню к маменьке, но мечтающий, какой бы он издал указ, если был бы царем - тут персонаж чуть ли не сказочный, вернее, мифологический, еще точнее, архетипический; правда, сдается мне, что его фантазии в развитии на перспективу не столь уж безобидны и милы... - но в этом направлении режиссер не мыслит, представляя героя трогательным и, в общем-то, симпатичным... этаким далеким от прозы жизни поэтом в душе. Однако актерские работы здесь прилагаются к технологиям по европейской моде - двухэтажная декорация (сценограф Николай Симонов) состоит из четырех комнат-"ячеек", прикрытых экранами: пока в одной непосредственно разворачивается действие, на внешнюю "стену" остальных транслируются крупные планы - не все углы одинаково хорошо просматриваются из зала, но камера Алексея Бычкова с просцениума (еще один оператор снимает из-за кулис) захватывает и фиксирует то, что может ускользнуть от глаза.
А текст пьесы - кстати, поймал себя на том, что постановок и "Женитьбы Бальзаминова", и тем более остальных, частей трилогии практически не знаю, то есть припомнил за двадцать примерно лет одну антрепризную, одну студенческую (ту и другую видел давным-давно, их уж след простыл), из репертуарных московских театров на ум приходит только "Сатирикон", где спектакль Марины Брусникиной тоже назывался "Бальзаминов" (и тоже, естественно, сошел со сцены) - используется в постановке Воронежского камерного театра с минимальными адаптациями реплик, и это создает дополнительный комический эффект, с одной стороны, а с другой, за редким исключением вовсе не режет слух, поразительно; цепляешься скорее уж за отредактированные детали, вроде того, что Лукьян Лукьяныч (Василий Шумский) заставляет Бальзаминова переодеться, чтобы проникнуть к Анфисе и Раисе (Анастасия Новикова и Людмила Гуськова), в оранжевый комбинезон сантехника, сам же обещает в случае неудачной авантюры уехать... в Донбасс; ну кареты, ясно, превратились в автомобили; и маменька с Матреной называют Ивана Яковлевича "экстрасенсом" (между прочим, исторический Корейша, прорицатель из сумасшедшего дома, лежит на погосте от меня через дорогу - ну если что...).
Тогда как бытовая обстановка - и кухни Бальзаминовых, и спальни Белотеловой (сваха попутно выполняет функции массажистки) - полностью "актуализирована", свахе в нашей дни без мобильника с фотокамерой никуда, а что касается Анфисы с Раисой, их образы еще и заострены до гротеска, поскольку сестры оказались девушками пусть и современными, зато "восточными", акцент, шаровары в блестках, кальяны, танец живота и все дела, но понятно, отчего братья их держат взаперти с одной только еле-еле по-русски говорящей Химкой (вот небольшая, а все же колоритная роль Марины Погорельцевой мне из правой части первого ряда почти исключительно в формате "кино" досталась) и почему им столь близка традиция «похищения невест».
Финал же буквально приподнимает, превозносит героя, отрывает его от земли - на видеопроекции Бальзаминов воспаряет из маменькиной кухни к супружеской спальне, где вместо обоев репродукция васнецовского "Ивана-Царевича на сером волке" во всю стену, но и там, уже на брачном ложе, достигнув вроде бы единственной своей заветной цели "жениться на богатой", мечтать не перестает, уж так он "поэтически" настроен, и продолжает перебирать про себя пословицы и поговорки (из названий других комедий Островского и не только), которые у него, засыпающего, в сознании постепенно начинают путаться, складываясь в новые, парадоксальные, иногда нелепые - не все коту похмелье, сердце не порок... - но по сути небессмысленные, а напротив, образные, метафоричные контаминации.

Причем и роли, сочиненные автором под амплуа "комических старух", в воронежском спектакле не превращаются в карикатуры, удается обойтись без дурно понятой "смачности", от этого и мамаша Бальзаминова, и Матрена, и сваха не делаются пресными, наоборот, в узнаваемости их интонаций и жестов становятся еще смешнее, но и как-то роднее, ближе... Да и не "старухи" они - хотя мать, Павла Петровна (Татьяна Чернявская), конечно, пенсионерка, на пару с Матреной (Наталья Шевченко) привы
Сам заглавный герой (Михаил Гостев), спросонья босиком и в трусах шлепающий на кухню к маменьке, но мечтающий, какой бы он издал указ, если был бы царем - тут персонаж чуть ли не сказочный, вернее, мифологический, еще точнее, архетипический; правда, сдается мне, что его фантазии в развитии на перспективу не столь уж безобидны и милы... - но в этом направлении режиссер не мыслит, представляя героя трогательным и, в общем-то, симпатичным... этаким далеким от прозы жизни поэтом в душе. Однако актерские работы здесь прилагаются к технологиям по европейской моде - двухэтажная декорация (сценограф Николай Симонов) состоит из четырех комнат-"ячеек", прикрытых экранами: пока в одной непосредственно разворачивается действие, на внешнюю "стену" остальных транслируются крупные планы - не все углы одинаково хорошо просматриваются из зала, но камера Алексея Бычкова с просцениума (еще один оператор снимает из-за кулис) захватывает и фиксирует то, что может ускользнуть от глаза.
А текст пьесы - кстати, поймал себя на том, что постановок и "Женитьбы Бальзаминова", и тем более остальных, частей трилогии практически не знаю, то есть припомнил за двадцать примерно лет одну антрепризную, одну студенческую (ту и другую видел давным-давно, их уж след простыл), из репертуарных московских театров на ум приходит только "Сатирикон", где спектакль Марины Брусникиной тоже назывался "Бальзаминов" (и тоже, естественно, сошел со сцены) - используется в постановке Воронежского камерного театра с минимальными адаптациями реплик, и это создает дополнительный комический эффект, с одной стороны, а с другой, за редким исключением вовсе не режет слух, поразительно; цепляешься скорее уж за отредактированные детали, вроде того, что Лукьян Лукьяныч (Василий Шумский) заставляет Бальзаминова переодеться, чтобы проникнуть к Анфисе и Раисе (Анастасия Новикова и Людмила Гуськова), в оранжевый комбинезон сантехника, сам же обещает в случае неудачной авантюры уехать... в Донбасс; ну кареты, ясно, превратились в автомобили; и маменька с Матреной называют Ивана Яковлевича "экстрасенсом" (между прочим, исторический Корейша, прорицатель из сумасшедшего дома, лежит на погосте от меня через дорогу - ну если что...).
Тогда как бытовая обстановка - и кухни Бальзаминовых, и спальни Белотеловой (сваха попутно выполняет функции массажистки) - полностью "актуализирована", свахе в нашей дни без мобильника с фотокамерой никуда, а что касается Анфисы с Раисой, их образы еще и заострены до гротеска, поскольку сестры оказались девушками пусть и современными, зато "восточными", акцент, шаровары в блестках, кальяны, танец живота и все дела, но понятно, отчего братья их держат взаперти с одной только еле-еле по-русски говорящей Химкой (вот небольшая, а все же колоритная роль Марины Погорельцевой мне из правой части первого ряда почти исключительно в формате "кино" досталась) и почему им столь близка традиция «похищения невест».
Финал же буквально приподнимает, превозносит героя, отрывает его от земли - на видеопроекции Бальзаминов воспаряет из маменькиной кухни к супружеской спальне, где вместо обоев репродукция васнецовского "Ивана-Царевича на сером волке" во всю стену, но и там, уже на брачном ложе, достигнув вроде бы единственной своей заветной цели "жениться на богатой", мечтать не перестает, уж так он "поэтически" настроен, и продолжает перебирать про себя пословицы и поговорки (из названий других комедий Островского и не только), которые у него, засыпающего, в сознании постепенно начинают путаться, складываясь в новые, парадоксальные, иногда нелепые - не все коту похмелье, сердце не порок... - но по сути небессмысленные, а напротив, образные, метафоричные контаминации.
