https://users.livejournal.com/-arlekin-/3333505.html
- что гораздо труднее, не погрешив, сказать о постановках Антона Яковлева в Театре на Малой Бронной -
https://users.livejournal.com/-arlekin-/3927202.html
- или Олега Меньшикова в Театре им. Ермоловой -
https://users.livejournal.com/-arlekin-/3951671.html
- потому с любыми оговорками стоит признать "Макбета" огаревского, в сравнении с прочими и при максимальной его продолжительности (все остальные короче в полтора раза), не только наименее тяжеловесным и занудным, но и более осмысленным.
Спектакль выигрывает уже за счет пространства - трагедия Шекспира вписана в архитектуру зала-колодца "Глобус", да и где ж еще Шекспира, как не в "Глобусе" играть? Задействованы, и весьма эффектно, все четыре яруса, подъемники, прочие технические возможности помещения. Но главная "фишка" все же связана с трансформированной композицией, вместе с тем и сюжетом пьесы. У Огарева если не центральной (таковым остается заглавный герой), то ключевой фигурой действа становится Геката - трехглазая хтоническая богиня-чудовище в исполнении Александрины Мерецкой: повелительница, а вернее, преподавательница, наставница трех юных ведьмочек.
Собственно, уроком в школе ведьм и оборачивается история Макбета, а его жизнь буквально превращается, по словам, вложенным в уста героя автором, "сказкой, пересказанной глупцом" (здесь - глупцами, и мало того, глупенькими девочками) - но кстати, слова-то в спектакле, даже помимо цитат из Блейка и Ницше, а и собственно шекспировский текст, звучат непривычные - используется перевод Андрея Чернова (именно его версию "Гамлета" когда-то взял за основу для своего режиссерского дебюта Дмитрий Крымов). Девочки-ведьмочки, призрачные покойницы, у Шекспира безымянные, Огаревым наделены именами - Джульетта, Офелия и Дездемона, соответственно, с торчащим из груди ножиком, синюшная утопленница с размытым-размазанном по лицу гримом и удавленница с платком-петлей вокруг шеи, они (и у каждой еще имеется пантомимический двойник-"видение"!) вылезают из своих могил-"пузырей"-парников, разрывая натянутые пленки, и вопреки запрету наставницы считай в шутку пророчествуют Макбету и оказавшемуся с ним рядом Банко - недовольной Гекате приходится разгребать последствия шалости маленьких мертвячек и второе свидание Макбета с ведьмами проходит уже под ее чутким научным руководством, с опорой на теорию (в виде опять же философии Ницше, которая персонажам Макбета пришлась ко двору - вплоть до того, что леди Макбет прямым текстом подбивает супруга "стать сверхчеловеком"). Кроме того, фабула Макбета не слишком навязчиво, но сознательно проецируется на "Фауста" Гете (с легкой примесью Булгакова даже...), а заодно и на библейские подтексты (уже в прологе Геката появляется с отрезанной головой Макбета - к финалу, когда герой лишен жизни, этой головой играют, будто мячом, победители). Безадресной, но недвусмысленной политической сатирой (взять звучащие объявления о скоропостижной кончине сперва одного короля, затем второго) режиссер также не пренебрегает.
Ну конечно такая конструкция весьма искусственна и умозрительна, многочисленные интертекстуальные ассоциации носят скорее формальный характер, нежели складываются в рационально выстроенный концептуальный "кроссворд", и постоянное опрокидывание трагическо-мистериального хода событий в грубый фарс с приколами (нередко, сказать по совести, бэушными) тоже работает скорее на "оживляж", на слом инерции восприятия сюжета как "трагедии", чем всерьез отсылает содержательно к тому, что у Шекспира (в других вещах, а в "Макбете"-то как раз нет) ужасное и нелепо-комичное сосуществуют постоянно бок о бок. И актерам не всегда просто эти стилевые регистры переключать, одни участники ансамбля на этой грани балансируют органично, другие в ту или другую сторону от нее постоянно проваливаются. Илья Козин-Макбет существует исключительно на трагическом пафосе (в том числе и когда ближе к финалу превращается в разбитого инвалида на кресле-каталке под капельницей - хотя визуально образ, прямо сказать, выглядит заимствованным и многократно повторенным), Андрей Харенко-Дункан, наоборот, показывает короля накануне его гибели похотливым демагогом, чей белый костюм делает монарха, которому грозит жестокая смерть (от бензопилы в руках Макбета, между прочим!) вдвойне гадким и смешным; Дмитрий Репин в роли Малкольма заметно легче партнеров переходит из одного жанрово-стилистического плана в противоположный и порой чуть ли не умудряется параллельно играть и балаган, и драму; а некоторые персонажи рамки ярмарочно-шутовского формата не преодолевают.
Чирлидерши на пиру и экскурсовод, провожающая вип-гостей по замку, памятнику истории и архитектуры, музыкальный ансамбль и танцы вплоть до финальной решающей битвы Макбета с врагами, решенной через пасодобль, переходящий в танго (а ветви "бирнамского леса" Малкольм и К выдергивают пучками накладных волос у музыканта из живота! вот это, допустим, на любителя забава...) и самый, по-моему, смешной момент, когда Малкольм-Дмитрий Репин устремляется на битву, но спотыкается - и рассыпает урну с прахом папы - по каждой "примочке" отдельно можно спорить, не столько даже об уместности их в трагедии (глаз не режет, все ремарки пластические и диалоговые скетчи встроены органично, с монологическими добавками-цитатами сложнее, коль на то пошло...), сколько об оригинальности (ну дым от "сухого льда" из ведра как знак "ворожбы" - это уже и у самого Огарева бывало, в "Горе от ума", помнится). Однако ж по крайней мере общее впечатление от спектакля таково, что несмотря на явно избыточные где-то навороты "Макбет" представлен попыткой увидеть в хрестоматийной пьесе сразу много всего, и отдельные из находок дают повод отнестись к ним с пристальным вниманием, не просто забавы ради.
фото Натальи Чебан
