Вообще-то обращение к текстам Льва Рубинштейна для театральной практики явление не то чтоб повсеместно распространенное, но и не совсем неожиданное, несколько лет назад Дмитрий Крымов отталкивался от Рубинштейна в "Родословной" - первой части "Опуса № 7". Естественно, и крымовский театр - не литературный, наоборот, почти невербальный (особенно в тот период, сейчас взаимоотношения Крымова с текстовым материалом несколько изменились), но отказываясь от нарратива, да практически и от любой звучащей речи, Крымов все-таки открывал в источнике некие смыслы, ну или по крайней мере привносил их от себя, я сравнительно недавно "Опус № 7" пересматривал и с едва ли не большим интересом, чем на премьере:
https://users.livejournal.com/-arlekin-/3414288.html
В "Я здесь", который сделан, положим, для своего "формата" неплохо, ну всяко Диденко в нем и собственному стилю следует, и ожиданиям поклонников старается соответствовать, намека нет ну ладно б на откровение, но хотя бы на внятную, вменяемую мысль. То есть констатация репрессивных взаимоотношений индивида и "массы", а пуще того "власти" - налицо, но как бы... и без Диденко знали. К тому же "гомункулы" в облегающих трусах-боксерах и (девушки) лифчиках телесного цвета - пошлятина гораздо более нестерпимая, если б артисты-перформеры выходили голыми, без этих уродливых "фиговых листков"; равно и когда в очередной раз возникает - а возникает он опять и опять - портрет Сталина, ну это неприлично, и это точно такой же "фиговый листок", как исподнее цвета кожи, уж коль необходимо метафору персонифицировать вот прямо тупо и в лоб, ну покажите Путина, или (допустим, не хочется рисковать, при том что ничего по-настоящему "криминального" в том нет) Трампа, на худой конец, ну не Сталина же, да еще с, как выясняется к финалу, с "черным квадратом" Малевича на изнаночной стороне.
Репрессивную силу власти персонифицировано воплощает пара в обобщенно-абстрактной ментовско-военно-прокурорской форме, мужчина до кучи в фуражке - и как будто противостоит им, хотя видимого конфликта не наблюдается, попытки подчинения не встречают сопротивления, "масса", серые одинаковые робы и кирзовые сапоги. В действии конфликт реализуется через незамысловатые пластические этюды с элементами то кавказского, то славянского танца, в какой-то момент под аккордеон.
Первая часть первого акта - перформативные упражнения под уже нестерпимо надоевшую долбежку электронного саундтрека в сопровождении выведенного субтитрами текста и крупных планов онлайн-видео; вторая - подобие "кантаты" а капелла, тут артисты пропевают хором тексты Рубинштейна уже "живьем", лежа в ряд, снова, как в прологе, без форменных роб, в телесного цвета бельишке. После чего следует "Новый антракт" - предполагающий "активность" публики, коль скоро субтитры не исчезают и текст продолжает появляться на экранах на протяжении всего перерыва - в чем, стоит признать, немного новизны. "И вот я здесь" - зачин-лейтмотив второго акта: тоталитарный ад при жизни сменяется, надо полагать, посмертным, и он не приносит облегчения, хотя разноцветные пуховики с капюшонами вносят некоторое "оживление" в картинку. Под конец буквально "кровь" стекает с губ перформеров - хотя тексты Рубинштейна, сентенции с "карточек", собранные здесь в солипсистский поток сознания (ну или, может, "коллективного бессознательного"), не предполагают "кровотеченья речи", как мне кажется.
Ближайший московский аналог новосибирского "Я здесь" - "Переворот" Юрия Муравицкого по Пригову в "Мастерской Брусникина", то же самое по сути, но малость повеселее за счет по крайней мере юного возраста участников:
https://users.livejournal.com/-arlekin-/3093425.html
Тогда как за взрослыми, иногда и более чем взрослыми новосибирскими артистами, бессловесно изображающими "коллективные действия" под гнетом тоталитарной системы, уж не знаю как присутствующему автору, а мне было наблюдать совсем неинтересно.
