Продавец был арабом, а нападавший белым, и уже одно это обстоятельство обратило на себя внимание, но я еще подумал: в конце концов, если сегодня в европейском, в любом западном фильме не может быть иначе (показать, как араб режет белого - это уже фашизм, эксплуатация ксенофобских стереотипов, пропаганда расовой ненависти, кому же охота прослыть фашистом? наоборот, когда белый режет араба - нормально, что взять с белых, белые все такие, убийцы, расисты и уголовники; ну это как русскоязычное, за какими-то маргинальными исключениями, должно быть исключительно православно-самодержавным) - то и пускай, фильм же не об этом. Увы, оказалось, что именно об этом. Дафна старается забыть о случившемся, но воспоминания неотвязны. Еврей-психолог честно старается Дафне помочь, но и с ним она ведет себя как с остальными знакомыми, с матерью, со всеми - то есть насмешливо-высокомерно-агрессивно. Тем не менее жизнь не будет прежней, и в магазине, снова в магазине, она встречает чернокожего весельчака, который, работая вышибалой в ночном баре, днями ранее погнал пьяную вхлам Дафну от крыльца. Дафна и с негром переспать не прочь, ей не впервой, но Дэвиду, как зовут барного охранника, "нужно что-то большее", а Дафне не нужно. То есть нужно, конечно, но она об этом не знает. Вернее, не знала, но благодаря пережитому во время нападения на продавца шоку, узнала, или узнает вскоре.
Оказывается, Дафна просто не желала видеть, в каком прекрасном и разнообразном мире она живет. Ласкала холодную кожу террариумного гада, читала на ночь Славоя Жижека, чтоб потом цитировать очередному любовнику, хотя и Жижека называла идиотом, всех вышучивала - а надо быть проще и люди потянутся. Она еще попробует напоследок жить, как раньше, снимая случайных мужиков и напиваясь, но все бесполезно, секс не удовлетворяет, алкоголь не радует, наркотики кончились, и добродушный разносчик-индус Кумар, который доставляет героине заказы, беспокоится, что та выглядит неважно. Дафна возвращается с извинениями к еврею-психологу. Дафна примиряется с матерью, увлеченной восточной "духовностью", и даже посещает вместе с ней и ее единомышленниками некое буддистское радение. Дафна, до сих пор не интересовавшаяся судьбой раненого продавца, навещает его, оказываясь за столом с дружной, чадолюбивой и хлебосольной мусульманской семьей.
А еще Дафна из последних сил отбрыкивается от настойчивых ухаживаний чернокожего охранника Дэвида, но тот не унимается, не оставляет стараний. Вот что это, если не домогательство, если не преследование? Но нет, домогаются, преследуют и нападают с ножом на мирных мусульман, африканцев и буддистов только белые ублюдки, а черный всего лишь искренне хочет порадовать засидевшуюся в девках читательницу Жижека, и хотя это остается за рамками рассказанной в фильме историю, свет в конце тоннеля очевидно просматривается - осчастливит, как пить дать. И кокаин она больше не станет нюхать, и в бары мужиков снимать не пойдет - с таким-то милым черным дружком. Избавить бы только мир от белых европейцев, и уж до того всем полное выйдет счастье, что помирать на надо.
