При том что в "Барышне и хулигане" тоже почти нечего танцевать, там неплохо проявил себя Давид Залеев в партии Хулигана, пускай образ из балетной версии и лишен колоритности кинематографического прототипа (в исполнении Владимира Маяковского!), а такой обыкновенный, штампованный танцевальный мальчиш-плохиш в картузе, готовый под влиянием новой знакомой (Светлана Иванова) "перековаться", но зарезанный вожаком банды. Дань супрематизму проявляется в орнаменте костюмов третьестепенных персонажей да в дизайне фотослайдов на морщинистом заднике, в хореографии - совсем нет, неоклассические движения, девочки на пуантах... В "Ленинградской симфонии" пафос еще и статичный, женщины порой страдают вовсе неподвижно, застыв как памятники, ну герой-физкультурник, конечно, прежде чем сгинуть в этой оптимистической трагедии, успевает посражаться с "немцами" в коричневых трико и рогатых шлемах (пошлятина даже для своего времени, надо думать, жуткая, а сегодня еще и нестерпимо архаичная).
Но так или иначе из "Ленинградской симфонии" следует, что пока на землю русскую и, в частности, под Ленинград не ступили коричневые "дартвейдеры", жизнь местной спортивной молодежи протекала в эмпиреях под сенью адмиралтейского шпиля; тогда как в предвоенном по времени действия "Барышне и хулигане" картина отнюдь не столь благостная, и непонятно при таком сочетании, когда же герои второго балета могли бы счастливы, если до конца 1920-х годов им мешали пережитки и бандитизм, а в начале 1940-х уже война? Получается, счастливым временем стали для них 1930-е... ну остается только порадоваться задним числом за советскую молодежь. Чему, правда, сильно мешал, особенно в "симфонии", нестройный оркестр под управлением Бориса Грузина, да и сама музыка Шостаковича (первая часть симфонии), по своей драматургии плохо подходящая для столь "простодушного", мягко говоря, либретто. В "Барышне и хулигане" по крайности надерганы эпизоды из запрещенных балетов Шостаковича, "Светлого ручья" и "Золотого века", и приспособлены к сюжету, заимствованному из немого кино, там заведомо не предусмотрена целостность музыкальной композиции, а Шостакович невольно (при том что не посмертно, ведь премьера спектакля состоялась при жизни автора, в 1962-м) выступает в привычной ему по молодости функции "тапера". Сам не верю, но честное слово - сорокалетней давности "Золотой век" Григоровича и то свежее смотрится.
