Винтерберг - не просто талантливый режиссер, а это уже немало, но еще и человек неглупый - что вдвойне редкость, достаточно сравнить глубину мысли, оригинальность задумки, а также внятность художественного воплощения на примере двух в чем-то сходных по назначению свежих социальных "аллегорических" моделей - фешенебельной виллы "Коммуны" Винтерберга и элитной многоэтажки "Высотки" Бена Уитли. Время действия фильма - середина 1970-х, а это к отсутствию компьютеров и мобильников не сводится. К тому же и героиня работает на ТВ в новостной программе не раз упоминают Пол Пота: очевидно, что момент камбоджийского кризиса кульминационный, война с Вьетнамом, но полпотовская Кампучия, где сотни тысяч городских жителей "перевоспитывают" на социалистический лад, сгоняя в леса, и там они гибнут целыми семьями, расположена на другом конце света, а тем временем в благополучной Скандинавии зажравшаяся буржуйская шваль строит "новое будущее", то есть даже не платя аренду осваивает особняк у воды, купается голышом, курит, пьет, совокупляется и утверждает, что "в результате анархии должен возникнуть порядок". Когда Эмма приходит в "коммуну", маленький Вилладс, первым попавшись ей на глаза, говорит, что в девять лет умрет, и тут же предлагает любовнице отца потрахаться - естественно, не в серьез, но уже зная, о чем речь, ведь жизнь "коммуны" - патлатых анархистов, рыжих стареющих шлюх, сквозь слезы болтающих о справедливости паразитов - проходит у него перед глазами. Ну а 14-летняя Фрейя, насмотревшись на родителей и их друзей, словами не ограничивается и переходит к делу, выбрав себе мальчика по вкусу и опять-таки сама проявляя инициативу.
Но Анна все-таки женщина, хотя и прогрессивно мыслящая, присутствие в доме любовницы мужа, пускай она сама ее неким образом "пригласила", жене не по душе, это сказывается на работе, она срывает прямой эфир, ее отстраняют от ведения передачи, больше ей не придется рассказывать о набирающем градус терроре и войне в Кампучии. А "дома" черномазый бородач по-прежнему не вносит свою долю в оплату коттеджа, зато становится активистом и проявляет примерный энтузиазм в коллективном управлении "общежитием". Проводятся собрания, вопросы ставятся на голосование. Даже родная дочь приходит к выводу, что матери надо уйти из коммуны - так будет легче для всех. Анна принимает коллективное решение, но это еще не развязка - нездоровый маленький Вилладс действительно умирает, как "обещал". Винтерберг "не нагнетает" ужаса и не рисует апокалиптических картин, но эксперимент по воплощению социальной и семейной утопии он венчает распадом семьи и смертью ребенка. Прах Вилладса развеивают над водой, и завершается картина поминальным тостом за умершего мальчика, но предшествует тому кадр "лежбища" молодняка: Фрейя с бойфрендом у того дома и их друзья-ровесники следуют примеру родителей.
Не зная датского, я рискну предположить, что оригинальное название картины "Kollektivet" не вполне точно передано в переводе, и дело не только в некорректно подобранном слове (в сравнении с обыкновенной практикой прокатчиков замена "Коллектива" на "Коммуны" не слишком криминальна), но и в подмене понятий. В отличие от "коммуны", у "коллектива" нет идейной, политической подоплеки, однако идеологически нейтральная лексема выводит проблематику на уровень более универсальный, чем грезящийся православным и мусульманам по сей день (увы, не вполне призрачный, но все же и не столь очевидный, как хотелось бы дикарям) коллапс европейской цивилизации и т.н. "либеральной" модели - а социализм, анархизм, солидарность и прочие левацкие модные фишки и сегодня, и прежде остаются лишь крайним проявлением либерализма, вовсе не противоположностью, не альтернативой ему, в отличие от русского коммунистического или православного, ну или исламского фашизма с его "духовностью", "семейностью", "традиционностью" и проч. Винтерберг прослеживает диалектику, с одной стороны, несправедливого устройства общества, а с другой, несовершенства человеческой природы, показывая (не впервые в мировой культуре, разумеется), что всякая попытка усовершенствовать порядки людского общежития наталкиваются на ограниченность, если не порочность индивида. Жизнь в коллективе - отличная штука, но реальные люди для нее недостаточно хороши, даже просвещенные датчане, а не то какие-нибудь недоразвитые. При этом не в пример Триеру, для которого обреченность человечества в целом предопределена ущербностью всякого человека в отдельности, Винтерберг веру в человека отдельного, взятого вне социума, не теряет, ну или по крайней мере не хочет терять, несмотря на социальный скепсис. Так было и в "Охоте", так остается и в "Коммуне", которая на свой лад некоторые мотивы "Охоты" (где тоже в центре внимания был своего рода "коллектив", социум с его стадной агрессией, направленной против уязвимого индивида) продолжает и развивает.
Велик соблазн увидеть в "Коммуне" сатиру на загнивающий либерализм и задним числом высказанное предупреждение западному миру - но, может быть, и неслучайно, и правильно Томас Винтерберг вместо сатирической линии (это не Рубен Остлунд точно) последовательнее гнет мелодраматическую, связанную с образом Анны, в итоге осуществления своих самих благих побуждений потерпевшей крах профессиональный, семейный, материнский, женский. Потому что сколь ни плачевны и одновременно ни смехотворны ситуации, описанные в фильме Винтербергом, в их предпосылках и последствиях, "противоядие" от разложения и распада, предлагаемое православными и мусульманскими полпотами при любых обстоятельствах намного страшнее.
