Безусловно, "Евгений Онегин", не в пример другим постановкам Астраханской оперы, показанным в Москве за предыдущие годы, хорошо смотрится и радует глаз. Начиная с покривившегося от старости усадебного фасада и буковок пушкинского текста на видеоинсталляции (вот оно - сочетание "традиций" и "технологий", это по-нашему, по-астрахански!). Объемный фасад служит и своего рода "занавесом", отбивающим "лирические сцены", и образом символическим, метафорическим - из петербургских эпизодов мыслями, воспоминаниями герои снова возвращаются в прошлое. За фасадом открывается то веранда, то причал в саду. Художник Елена Вершинина разрисовала прозрачный пластик, придав оформлению сцены одновременно и максимальную "реалистичность", и показательно-театральную условность (склейки пластиковых листов слишком заметны, но это не портит картинку, наоборот, дает дополнительный визуальный эффект). Короче, "хохлома" - но без "клюквы"
Однако режиссер Константин Балакин с первых минут заполняет это картинное пространство таким тошнотворным благодушием, лубочным и сусальным, что всякий драматизм последующих сюжетных перипетий кажется надуманным и наигранным, вплоть до того, что неволей ждешь - вот Ленский поднимется, отряхнется и они вместе вернуться догуливать на балу. Я так и не понял, честное слово - Балакин так шутит, сознательно пародирует "старинный многоярусный ёперный театр" - или он это всерьез?! К примеру, опять-таки, бал у Лариных: в тесном доме, гости стукаются задницами, едва удерживая в руках тарелки, и вываливаются плясать на двор, причем некоторые дамы - в шубах и шалях, а другие (включая полную Ольгу) - в бальных платьицах, напоминающих ночнушки. Трике, простуженный и закутанный в платки, в полосатых шерстяных гетрах, греется водкой, выпивая рюмку за рюмкой, и куплеты поет с огурцом на вилке, недовольная мать трясет за грудки ветреную меньшую дочку. Да и в первой уже сцене Ольга... Нет, исполнительницы этой партии худышками редко бывают, в силу особенностей необходимого тембра, но режиссер не может ведь не думать, сколь нелепо смотрится кубышка, прыгающая козочкой и изображающая девочку, его задача как раз - либо максимально снять это противоречие, либо по возможности остроумно и осмысленно его обыграть, ни того ни другого в подходе Балакина к роли Ольги я не обнаружил.
Зато с особой интенсивностью режиссерский метафоризм преследует Татьяну. В сцене письма она, взгромоздившись на перилках террасы, оказывается вписана в диск проплывающей луны - не захочешь, а вспомнишь пусть и не про Татьяну сказанное "как эта глупая луна на этом глупом небосклоне". В следующей картине Татьяна уже сама проплывает - на лодке-самоходке (весла есть, но грести не приходится) к причалу, куда является Онегин, и отповедь героиня получает тоже в лодочке. А в картине дуэли лодка по случаю зимы уже перевернута - из-за нее на Онегина надвигается Ленский, в последний момент отказываясь стрелять, да и Онегин стреляет нехотя, не целясь, попадает чисто случайно.
Вроде бы "режиссура" - налицо и с лихвой, успевай только цепляться за "находки". И решение дуэли - ну почти как у Чернякова, только в старинных одежках. Однако, опять-таки, дело не в одежках, а в логике, которой в балакинском "Онегине" не больше, чем в черняковском. Появляясь в петербургском свете, где Гремин устраивает своего рода "вернисаж" свеженаписанного портрета Татьяны, Онегин, привлеченный "новой" Татьяной, поначалу не узнает в ней Татьяну прежнюю, ни на портрете, ни вживе, и сильно удивляется, услышав, что она - "та самая". А затем Онегин и Татьяна, убежав прямо с бала, объясняются на набережной Невы, и Онегин достает из плаща (изрядно запутавшись в его складках - не знаю, случайная произошла накладка или так тоже режиссер придумал) письмо Татьяны, которое, оказывается, несколько лет не просто хранил, но и повсюду носил с собой (в чем не может быть сомнений - свидание происходит сразу после встречи на балу, герои выбежали, не успев переодеться). То есть думал о Татьяне постоянно - но не узнал, когда увидел! Как это понять, объяснить?
Вот и получается - как бы "актуальная" режиссура не рядилась в "исторические" лохмотья, а к "святым традициям" не прививали "режиссерские находки", дело-то не в традициях и не в актуализации, а в том, умеет ли постановщик увязать концы с концами, а для начала - имеет ли что за душой, есть ли ему о чем сказать посредством оперы ли, драмы, балета, да хоть цирка. Ну и остаются еще певцы с оркестром. Отдельная загадка спектакля - как дирижер Валерий Воронин умудрился не заснуть за пультом при таких медленных темпах: мало того, что скучно и долго до невозможности (не помню ни одного "Евгения Онегина", чтоб шел больше трех с половиной часов, даже с двумя антрактами!), так в этой тягомотине еще и терялась ритмическая структура, рассыпались ансамбли, особенно квартеты в первых сценах. Я терпеть не могу гонку, но любой темп должен быть обоснованным - вспомнить хотя бы "Пиковую даму" Михаила Плетнева в Большом. В астраханском же случае мне показалось, что оркестр играет медленно и тихо, потому что иначе певцы за ним не успеют и их не будет слышно - что сразу подтверждалось, едва дирижер пытался ускориться. Хотя при таком раскладе вокал все исполнители главных партий показали приличный - в том смысле, что в среднем по Москве поют не лучше.
Но возвращаясь к режиссуре - обычно про современных, актуальных постановщиков маленькие любительницы святого искусства говорят: "А вот я не поняла..." Так вот - я не понял: что это было за существо в кучерявом парике с бакенбардами, по поместью Лариных меж крестьянами бегало? Страшно даже предположить!
