И тем не менее после раззолоченной "Спящей красавицы" Григоровича в Большом мой глаз на михайловском спектакле просто отдыхал. Заслуга в этом, помимо Дуато, художника Ангелины Атлагич. Рядом с самоварным золотом Большого палитра Михайловского спектакля может казаться блеклой, на самом деле в этой акварели куда больше оттенков, чем в помпезности "большого стиля". В том числе и буквально - оттенков розового, зеленого, голубого. Минимализм декораций, орнамент за счет объема, а не цвета, "золотые" - только декоративные ящерки в первом акте и виньетки в виде павлинов в третьем. Второй акт оформлен более традиционно, тоже скромно, но здесь цвета костюмов ярче, а задник почти "классический", и даже лодочка в дыму плывет на заднем плане - правда, как раз второй акт мне пришлось смотреть стоя у самой дальней стены (Сарафанова то есть наблюдал издали, у принца же второй акт главный). Зато как сдержанно, тонко решены изначально аляповатые танцы сказочной фауны в третьем - кто бы мог подумать, что эдакая конфетная безвкусица под сиропную чайковскую музычку при надлежащей подаче может выглядеть так мило!
Единственный образ, который выпадает, как мне показалось, из целостной художественно-постановочной концепции - фея Карабос. Она (ну будем считать, что она) как будто случайно завалилась на чужой бал из другого спектакля, может быть, из редакции Григоровича: размашистый танец, пышная юбка с перьями, свита тоже дикая на вид - понятно, что это злая ведьма, но уместная своим черным платьем с декольте среди золота Большого театра, в питерской акварели смотрится как масляная темная клякса, ассоциируясь не с классикой, а скорее уж с эстрадой, с кабаре. В остальном прелестная, нежная "Спящая красавица" Дуато меня если не влюбила в себя, то убедила. Говорить, что она лучше, чем ее сводная сестра от Григоровича - некорректно, неверно и просто глупо. Но лично мне она определенно более симпатична.
