"Борис Годунов" М.Мусоргского в Большом, реж. Леонид Баратов
Ну не смешно ли: Мусоргский - один из любимейших моих композиторов, а восстановленного три года назад "Бориса Годунова" Баратова-Федоровского 1948 года я до сих пор не видел целиком, не считая сцены в Грановитой палате и смерти Бориса, которую исполнил в свой юбилейный, 80-летию посвященный вечер Евгений Нестеренко. Но хотя бы в контексте открывшейся только что на Крымском Валу ретроспективы Федоровского решил, что посмотреть его необходимо. В большей степени посмотреть, чем послушать - к сожалению, Владимир Маторин не в той вокальной форме, которая позволяла бы всерьез оценивать создаваемый им музыкальный образ (не говоря уже о сомнительных актерских "бонусах" вроде явно избыточных предсмертных конвульсий Бориса и тем более благословления публики бутафорским крестом на поклонах), хотя Павел Сорокин старается держать музыкальное качество спектакля на приемлемом уровне, Ирина Долженко достойно поет Марину Мнишек, а сравнительно молодой Петр Мигунов - удачный ввод на партию старца Пимена. Да и мудрено что-нибудь расслышать - публика соответствующая: в основном интуристы и т.н. "гости столицы" из мест менее отдаленных, который попутно с осмотром интерьеров и позолоты готовы поглядеть и на спектакль, для них он что-то вроде аттракциона национальной экзотики, наподобие шоу "Кострома" - в этом смысле спорный сокуровский "Годунов", очень быстро сошедший с репертуара, по крайней мере никому не показался бы ярмарочным балаганом:
http://users.livejournal.com/_arlekin_/871176.html
По совести сказать - до некоторой степени спектакль Баратова-Федоровского сегодня и в самом деле трудно воспринимать с иных позиций: большая массовка, разряженные бояре, монументальные, пусть и рисованые, декорации, настоящий, бьющий мощной струей фонтан и статуи в натуральную величину, украшающие польский эпизод, выстроенный с оглядкой на суриковский живописный монументализм мизансцены с "немыми картинами" под занавес и, как апофеоз театральной роскоши - выезд Самозванца на белом коне в сцене под Кромами: зоопарк по традиции имеет такой фурор, что овации перекрывают гениальную музыку напрочь.
Однако, возвращаясь к музыке, мне в любом случае этот "Годунов" был интересен еще одним обстоятельством. В основе спектакля Баратова-Федоровского-Голованова (а дирижером-постановщиком выступал еще Николай Голованова) - инструментовка Римского-Корсакова и частично (сцена у Василия Блаженного) Ипполитова-Иванова, в те времена еще основная и практически единственная употребляемая в театральной практике, а ныне почти забытая. Современные режиссеры предпочитают иметь дело либо с авторскими редакциями (в основном даже с первой), либо с инструментовкой Шостаковича. На самом деле момент принцпиально важной, потому что то, что играют в Большом - вообще другая музыка и по сути другая опера, чем та, которая сегодня идет обычно на сценах под названием "Борис Годунов". Сусальная, а в польском эпизоде еще и приторная до фальши (причем в постановке Голованова, насколько я понимаю, "польский" материал тоже подвергся сокращению, а нынче его нередко отбрасывают напрочь). В сочетании морально-устаревшей и, как теперь очевидно, нарушающей авторский замысел оркестровки и помпезного оформления нередко возникают незапланированные комические эффекты, в том числе и в сцене у Василия Блаженного, драматичнее которой, по моему убеждению, ничего нет в мировой оперной литературе. Плюс ко всему сцена в Грановитой палате и смерть Бориса завершают спектакль - а мне помнится, что в киноверсии, фильме-опере на основе той же постановки с участием Козловского в роли Юродивого финалом служила сцена под Кромами и монолог "лейтесь, лейтесь, слезы горькие", что, на самом деле, куда более логично. Пускай сцена под Кромами написана Мусоргским как бы не совсем по доброй воле, но в музыкальном отношении она совершенно гениальная, а в драматургическом, как ни крути, придает структуре оперы классическую целостность, тут сходятся и группы персонажей, и сюжетные линии, разбросанные по остальным эпизодам. Хотелось бы мне посмотреть современную постановку, но с использованием музыки сцены под Кромами, причем в версии Шостаковича (он ведь, если я не ошибаюсь, инструментовал весь материал оперы, предполагая использование его в различных структурных комбинациях) и именно как финальной, апокалиптической.
http://users.livejournal.com/_arlekin_/871176.html
По совести сказать - до некоторой степени спектакль Баратова-Федоровского сегодня и в самом деле трудно воспринимать с иных позиций: большая массовка, разряженные бояре, монументальные, пусть и рисованые, декорации, настоящий, бьющий мощной струей фонтан и статуи в натуральную величину, украшающие польский эпизод, выстроенный с оглядкой на суриковский живописный монументализм мизансцены с "немыми картинами" под занавес и, как апофеоз театральной роскоши - выезд Самозванца на белом коне в сцене под Кромами: зоопарк по традиции имеет такой фурор, что овации перекрывают гениальную музыку напрочь.
Однако, возвращаясь к музыке, мне в любом случае этот "Годунов" был интересен еще одним обстоятельством. В основе спектакля Баратова-Федоровского-Голованова (а дирижером-постановщиком выступал еще Николай Голованова) - инструментовка Римского-Корсакова и частично (сцена у Василия Блаженного) Ипполитова-Иванова, в те времена еще основная и практически единственная употребляемая в театральной практике, а ныне почти забытая. Современные режиссеры предпочитают иметь дело либо с авторскими редакциями (в основном даже с первой), либо с инструментовкой Шостаковича. На самом деле момент принцпиально важной, потому что то, что играют в Большом - вообще другая музыка и по сути другая опера, чем та, которая сегодня идет обычно на сценах под названием "Борис Годунов". Сусальная, а в польском эпизоде еще и приторная до фальши (причем в постановке Голованова, насколько я понимаю, "польский" материал тоже подвергся сокращению, а нынче его нередко отбрасывают напрочь). В сочетании морально-устаревшей и, как теперь очевидно, нарушающей авторский замысел оркестровки и помпезного оформления нередко возникают незапланированные комические эффекты, в том числе и в сцене у Василия Блаженного, драматичнее которой, по моему убеждению, ничего нет в мировой оперной литературе. Плюс ко всему сцена в Грановитой палате и смерть Бориса завершают спектакль - а мне помнится, что в киноверсии, фильме-опере на основе той же постановки с участием Козловского в роли Юродивого финалом служила сцена под Кромами и монолог "лейтесь, лейтесь, слезы горькие", что, на самом деле, куда более логично. Пускай сцена под Кромами написана Мусоргским как бы не совсем по доброй воле, но в музыкальном отношении она совершенно гениальная, а в драматургическом, как ни крути, придает структуре оперы классическую целостность, тут сходятся и группы персонажей, и сюжетные линии, разбросанные по остальным эпизодам. Хотелось бы мне посмотреть современную постановку, но с использованием музыки сцены под Кромами, причем в версии Шостаковича (он ведь, если я не ошибаюсь, инструментовал весь материал оперы, предполагая использование его в различных структурных комбинациях) и именно как финальной, апокалиптической.