Широко закрытые глаза

Несусветная хрень и самая большая лажа из того, что идет в текущем прокат. "Независимое кино" как отмазка для скудоумных дилетантов и ничего кроме. Британская рокерша и американец, почти что рок-звезда, поцапались у машины и чернокожий охранник с видом Моргана Фримена в роли Бога (но не Фримен, конечно, а просто какой-то левый негр) сковал их наручниками. Парню с девушкой пришлось при этом каким-то образом спать со своими "половинками", то есть вчетвером (рокер говорит, что вчетвером он привык, только без парней), и, того труднее, ходить в туалет (особенно сложно девушке, ей надо снизу застегивать боди). А тем временем ключ от наручников переходит из кармана в карман друзей главного героя. Но с какого-то момента скованной паре и не хочется особо расставаться, хотя за час двадцать они успевают сто раз поссориться и сто один раз помириться, рокер объясняется своей новой знакомой в любви прямо со сцены во время выступления, все это на фоне какого-то грандиозного рок-фестиваля, который своим масштабом подавляет и поглощает неловкую и никчемную, банальную до тошноты и предсказуемую с первых титров лав-стори.

Разочарование посильнее, чем от "Королевства полной луны": Андерсон меня, по крайней мере, не раздражал. Многочисленные поклонники "Гавра" характеризуют новый фильм Каурисмяки как "доброе кино", что и само по себе звучит сомнительно. На деле же доброта режиссера сводится к тому, что в его картине простые люди "всем миром", что называется, вплоть до комиссара полиции, спасают негритенка-нелегала. целый контейнер т.н. "африканских беженцев", рассчитывавших попасть в Лондон, задержан в гаврском порту. Местный чистильщик обуви Мишель Маркс, человек бедный, сильно пьющий, но благородный, пригрел негритенка Идриссу, которому удалось сбежать, пока остальных паковала полиция. У Идриссы в Лондоне мама. Что делает мама Идриссы в Лондоне - вопрос отдельный. Не смысле - чем она занимается, это как раз известно: Маркс под видом журналиста заявляется в лагерь беженцев и дедушка Идриссы (а в Африке вообще остался кто-нибудь или все уже в Лондоне?) рассказывает ему, что мама, не имея вида на жительства, работает в китайской прачечной (про китайскую - это особенно умилительно в данном контексте, но в Китае, наверное, кто-то все же остался, их там слишком много, никакого Лондона не хватит). Короче говоря, Маркс и его соседи, за исключением одного стукача-подонка, а также примкнувший к народу комиссар, помогают Идриссе добраться до Лондона, для чего организуют благотворительный концерт. Ситуация с беженцами, обрисованная в "Гавре", выглядит чуть ли не как холокост, а сотрудники иммиграционной службы изображены гестаповцами, хотя подобные сравнения крайне неуместны и опасны. Но это - одна сторона. Вторая - смертельно больная жена Маркса. У старухи рак, она щадит мужа и просит врача, чтобы не сообщал всей правды. А после того, как Маркс спасает Идриссу, умирающая вдруг подхватывается здоровенькая как ни в чем не бывало и врачи только руками разводят: чудо, мол! Ну, может, для Европы и чудо - русскоязычное кино, особенно по сценариям Юрия Арабова, приучает и не к таким "чудесам". Очевидно, что тема иммиграции, в том числе нелегальной, неслучайно возникает раз за разом столь навязчиво. К ней успел обратиться в своей итоговой трилогии и Кесьлевский - в "Белом", правда, там речь шла о внутриеевропейском, внутрицивилизационном перемещении, но суть в другом. Каурисмяки определенно не под "православную духовность" заточен, и более того, он, как полагается европейскому интеллектуалу, антиклерикал, и неслучайно вставляет в картину драматургически совершенно необязательный эпизод: два священника, пока Маркс чистит им обувь, рассуждают о религиозных вопросах. Но в этом и проблема с "добротой" Каурисмяки. Для него "чудо" - всего лишь сюжетная условность. Он предлагает, будучи довольно серьезным художником, вне всяких сомнений, поверить в чудо - но даже и сам не верит. А без веры чудес не бывает, и такая "доброта" как жанровая условность ничего не стоит. Ну а больше или меньше одним черножопым гавриком в Лондоне - теперь уж все равно.

Ровно год назад в последний день предыдущего ММКФ "Лиссабонские тайны" Руиса показали в рамках фестиваля одним сеансом, но когда кругом столько всего, невозможно психологически убедить себя в необходимости, не то что физически посвятить четыре с половиной часа просмотру оной картины - а официально хронометраж последнего опуса режиссера (за прошедший год Руис успел умереть) составляет 272 минуты, и это еще сокращенная версия для кинотеатров, полная телевизионная - около шести часов. И вот теперь, с 12 июля, "Лиссабонские тайны" выходят в прокат, да не одной копией - и в "35 мм", и в "Пионере", и еще где-то, наверное. Но я побоялся отказываться от второго шанса - в прошлом году я пару раз заходил в зал между другими фильмами, пока шли "Лиссабонские тайны", убедился, что кино достойное и по меньшей мере занятное, но остался в полной уверенности, что никогда его больше не посмотрю. А прокат - дело такое, не придет зритель - и сеанс отменят, а кто его знает, придут на такого рода и такого хронометража фильм или нет?

В общем, решил пойти на открытие фестиваля португальского кино, уж во всяком случае, с гарантией, что показ состоится (кстати, днем возникли какие-то проблемы с носителем, так что тоже без гарантий - но к вечеру, по счастью, все благополучно разрешилось), ну и портвейн португальский - не последний аргумент в сомнениях и тягостных раздумьях. Вино тоже давали, разное, но что мне вино, я сразу стал на портвейн налегать - такой хороший, наверное, последний раз в Лиссабоне и пил, забыл уже почти вкус, а тут напомнили, спасибо. Скромного вида дяденька, португальский посол, для порядку посетовал, что португальская культура в мире не слишком известна, хотя именно в Португалии живет и творит самый старый кинорежиссер мира Мануэль Оливейра. Посол предположил, что Оливейру надо бы привезти в Москву, дабы он самолично поведал о творческих планах, но пока в Москву Оливейру с планами привезут, я не доживу, так что остается довольствоваться воспоминаниями. Лиссабон - один из немногих городов среди тех тоже немногих, где я бывал, который мне очень понравился и который я вспоминаю, именно город в целом, а не конкретные места, заведения, музеи (музеи в Лиссабоне как раз не слишком интересные), с удовольствием, несмотря на то, что провел там всего лишь три дня - МТВ возило нас с Димобиланом на европейскую премию, там еще "Тату" были и Мадонна, но их я помню хуже. Вообще лиссабонская поездка оказалась последней, куда мне выдавали казенный фотоаппарат (собственным не обзавелся), и я там сделал кучу снимков, но в силу своего технического кретинизма неправильно их закачал - от лиссабонского фотоальбома (а там была, например, показательная фотография центральной площади, где по всей окружности фонтана черной краской написано по-русски: "ЦСКА хуй сосать у коней") осталось только две картинки, одна с видом переулка:

http://users.livejournal.com/_arlekin_/462371.html?nc=7#comments

и единственная уцелевшая от димобилановской фотосессии:

http://users.livejournal.com/_arlekin_/461205.html

Впрочем, несмотря на название, "Лиссабонские тайны" Руиса никакого отношения к мифологии Лиссабона не имеют - за этим лучше обратиться к роману Сарамаго "Год смерти Риккардо Рейса". Скорее возникает ассоциация с первым успешным постсоветским телесериалом "Петербургские тайны" по роману, почти одноименному - "Петербургские трущобы" - Всеволода Крестовского. В "Лиссабонских тайнах" тоже идет о загадках происхождения мальчика-сироты. Жоао воспитывается в монастырском приюте, его обзывают бастардом, ходят слухи, что он сын отца Димиса. Но вскоре отец Димис знакомит Жоао, точнее, Педро, как его зовут на самом деле, с родной матерью. Ею оказывается богатая аристократка, графиня Санта-Барбара (совпадение прекрасное!), но он и в самом деле незаконный сын. Падре Димис, в свою очередь - тоже незаконный сын священника, это он под видом цыгана выкупил мальчика, когда того как тайный плод любви несчастной должны были извести. Каждый из основных персонажей тянет свою сюжетную линию, которая может заходить достаточно далеко от главной, хотя смотря что тут считать главным. Действие, в том числе предыстория происходящего, охватывает несколько десятилетий конца 18-начала 19 века, включает в себя не только внутрипортугальские, но и общеевропейские события, прежде всего связанные с Францией: якобинский террор, наполеоновские войны. Герой подрастает, влюбляется в аристократку, под ее влиянием вызывает на дуэль якобы ее обидчика и убийцу ее брата, но противник по дуэли оказывается связан с загадкой его происхождения и более того, опекуном состояния героя. Тем временем мать Педро, графиня Санта-Барбара, умирает от холеры... Авантюрно-приключенческий сюжет, однако, у Руиса подается в совсем иной стилевой манере, нежели предполагает жанр.

Руис один из немногих режиссеров, включая и довольно крупных, у которого есть свой почерк, узнаваемый скорее по ритму, по интонации, чем по картинке. Этот почерк мне знаком с тех пор, как я подростком посмотрел по телевизору его "Остров сокровищ". Шесть лет назад я видел и самого Руиса воочию - он представлял в конкурсе ММКФ своего "Климта" и, как обычно, ничего за него не получил:

http://users.livejournal.com/_arlekin_/638534.html

Но "Климт", изобразительно связанный с героем-художником и его творчеством - не самый характерный образец творчества Руиса. Показывали еще как-то его фильм "Сильные души" - вот он по эстетике ближе к последнему проекту режиссера:

http://users.livejournal.com/_arlekin_/1158820.html

В "Лиссабонских тайнах" есть предметные и визуальные метафоры-лейтмотивы, прежде всего объединяющая огромное полотно вещица - кукольный "вертеп" главного героя с картонными фигурками персонажей его семейной и личной драмы, но в целом картинка в фильме - ординарная сериальная, роскошные интерьеры дворцов и скромные монастырские коридоры, в лучшем случае парки и улицы, но практически полное отсутствие панорам, особенно городских, так что тайны, о которых идет речь, только условно "лиссабонские", они, конечно, универсальные. Однако не только композиция (в финале мы вместо измученного болезнью и долгими странствиями Педро снова видим Жоао, умирающего на приютской койке - возможно, его скитания, вылившиеся в многочасовое киноповествование, лишь предсмертный сон мальчика-сироты), но и отстраненный взгляд на совершенно бытовые вещи либо, наоборот, нарочито романтические, авантюрные коллизии, и спокойная, сдержанная манера существования исполнителей в кадре при, казалось бы, кипящих внутри у них страстях (на четвертом часу фильма появляется в паре эпизодов мой любимый Малик Зиди), и тягучее движение сюжета, медленное, мутное, но завораживающее, как река Тежу, придают опусу на основе абсолютно традиционного, насколько я могу судить, романа (вряд ли эта сага переводилась, но по меркам португальской литературы считается классикой "бальзаковского" типа, то есть числится по разряду "критического реализма") сюрреалистический, даже мистериальный флер, а "тайну" здесь следует отчасти понимать и как "таинство", ведь кино - о поисках себя в мире, где легко заблудится, о пути к себе настоящему. "Честными надо быть перед Богом, а с людьми - солидарными" - учит юного Жоао его наставник и спаситель падре Диас.