Широко закрытые глаза

Меня отговаривали ехать в Высоцк, уверяли, что мероприятие в средней школе им. Станислава Ростоцкого носит дежурный характер и это просто потеря времени, ну разве что прогуляться и на природу из окна машины посмотреть. Я очень рад, что все же поехал, хотя поначалу, когда мы прибыли на место, зашли в актовый зал и, ожидая выступления Елены Драпеко, наблюдали, как бывшая выпускница школы, а ныне преподавательница английского языка Василина Старикова (звучит как Аграфена Заволжская почти) изображает танец живота и девичье трио исполняет сначала патриотическую песню собственного сочинения про родной город, который их от чего-то уберег и навсегда остался с ними, а потом "Дожди-пистолеты" из репертуара группы "Звери", я подумал: куда ж это я попал... Однако депутат Драпеко говорила недлинно и по делу, затем ей некий генерал с вываливающимся из майки пузом от непонятной то ли парламентской, то ли межпарламентской комиссии в рабочем порядке вручили медаль за вклад в национальную безопасность, после чего генералов и депутатов повели в школьную столовую на банкет, а несколько маньяков вроде меня остались смотреть программу вгиковских короткометражек. Последнему обстоятельству я радуюсь тоже, потому что короткометражки были вовсе неплохими. "Мое-твое" Валентины Яковлевой (мастерская Абдрашитова) - про дачников, которым мама маленького героя сдала дом, но которые оказались не такими уж жлобами; "Страсти по Матфею" Юлии Новичевой (мастерская Хотиненко и Фенченко) - про святую к музыке любовь у девочки из захолустья, которая опоздала на концерт, потому что дорогой сломался автобус; долго не желавший запускаться на диске фильм Эдуарда Оганесяна "Азниф" про армянскую семью в Тбилиси и старую бабку, которая помирала, а потом вскочила и оделила всех лепешками, но все-таки умерла, а тем временем в семье родился младенец и жизнь продолжилась (меня уверели, что этот Оганесян - ничей не родственник); и наиболее симпатичной показавшейся мне работа Максима Зыкова - поэтичная и метафоричная новелла о парне, который пришел за справкой для бассейна, а оказалось, что у него в голове давно живет... девочка (актер Денис Чуприна в главной роли - замечательный, и кажется, я его видел где-то, не могу вспомнить, где именно); меньше мне понравилась вещица, где играл Артем Ткаченко - но, может, потому, что до этого я уже смотрел "Вдребезги" с ним в одной из главных ролей, и видеть его снова совсем не хотелось. После программы мы тоже присоединились к банкету, где всего еще оставалось вдоволь, от рыбных котлет до самодельного кремово-медового торта. А потом надо было выбирать - ехать сразу обратно в Выборг или присоединиться к небольшой компании Марианны Ростоцкой и отправиться в домик Станислава Ростоцкого. Я, конечно, поехал в домик, по дороге наблюдая, как и в самом деле прямо из камней прорастают березы. Домик - маленький, три крошечные комнаты, с удобствами во дворе, который, однако, выходит прямо, то есть непосредственно, к заливу - понятно, почему Ростоцкий, несмотря на все прочие неудобства, выбрал этот участок. Высоцк стоит на острове, вытянутом вдоль берега, и до того, как русские напали на Финляндию, это был финский городок, переименованный в середине 1940-х, и домик Ростоцкого построен декоратором студии им. Горького на старом финском фундаменте. Драпеко тоже поехала, всем предложили помянуть Станислава Иосифовича по православному обычаю рюмкой водки, выпили и поговорили за евреев, закусывали копченым лещом, две местные девушки успели смотаться до леса, нашли пару сыроежек и нарвали шиповника. Помимо впечатлений от поездки в процессе разговора, а не только Ростоцкого вспоминали, но и обсуждали программу фестиваля, для меня принципиально важным оказалось прозвучавшее между делом сравнение "Елены" Звягинцева с "Временем желаний" Райзмана - теперь я думаю, что это очень точная и важная ассоциация.

Вместо сцены у фонтана Григорий объясняется с Мариной, бултыхаясь в плавательном бассейне, родных Годунова спецагенты умертвляют уколами в шею, а об их кончине объявляет из телевизора Щелкалов в лице Леонида Парфенова, и народ безмолвствует за рюмкой у экрана, представленный двумя типами семей, интеллигентской и простой (в первом случае мать семейства играет Елена Коренева, во втором - Ольга Лапшина). Неизменный Максим Суханов для роли Бориса загримирован под самого Мирзоева, что отметили все смотревшие картину, Григория играет Мерзликин, Пимена - Козаков... Известные актеры в ролях исторических персонажей произносящие пушкинский стихотворный текст в обстановке подчеркнуто современнх декораций - это само по себе не хорошо и не плохо, но прием должен быть осмысленным. Что такой подход дает Мирзоеву - я не понял, не увидел, чем он в данном случае может быть оправдан: транспозиция в современный антураж произведена чисто механически, без явных, пусть даже вульгарных, лобовых проекция на современность, без юмора, без попыток вступить на современном уровне в жанрово-стилевую или интеллектуальную игру с хрестоматийным первоисточником. Ну едут войска Самозванца на танках, ну наряжены они в камуфляж - и что с того?

Не могу согласиться с тем, что это бездарное, гнусное, не имеющее права на существование кино - уже хотя бы потому, что это вовсе не кино. Это нечто показанное в кинотеатре, несущее в себе для проформы сюжет, снятое камерой и сыгранное актерами - но к кино отношения не имеющее никакого, и потому неправильно оценивать "Рейдера" в категориях искусства. История про кристально честного столичного адвоката, который помогает избавить собственность в Усть-Пинске от захвата губернаторской дочкой, а попутно успевает, будучи прекрасным отцом, переспать с захватчицей, может быть, наверное, реализована и на уровне Висконти или Пазолини - но по факту не тянет даже на фильм выходного дня, и то, что главного героя играет вышедший в тираж Егор Бероев, а его антагонистку - присутствующая повсеместно Екатерина Вилкова, только усугубляет безнадежное дело. Главные исполнители злой воли - прекрасные актеры и еще более прекрасные по жизни люди Виктор Раков и Виталий Хаев, губернатор - коллега Ракова по "Ленкому" и чудесный артист Сирин, честный службист - Кирилл Плетнев, и люди-то вроде все хорошие. За Павла Астахова не скажу - по-моему, он сволочь, но наверняка утверждать не берусь, проблема в любом случае не в его человеческих или профессиональных, говоря об основной профессии, качествах. Просто "Рейдер" - в принципе находится вне художественной сферы. От фильма не хочется бежать сломя голову, он не вызывает омерзения, шока, оторопи - он вообще ничего не вызывает, даже скуки. Смотришь его спокойно, без напряга, думая о чем-то своем, попутно отвлекаясь на экран - и возвращаясь обратно к собственным делам.

Сразу на банкет отправляться было бы не вполне прилично, но я думаю, "Бирюк" для юбилейного спецпоказа выбрали не только из-за небольшой, час и пятнадцать минут, продолжительности, но Роман Гургенович действительно считает ее лучшей в своей карьере - и не без оснований. Я при всем человеческом к нему уважении не могу назвать его любимым режиссером, самые знаменитые его картины по мне чересчур "интеллигентские", недавние "Райские птицы" вызывали оторопь, а вот "Бирюк" - прекрасное и самое настоящее кино. Балаян поначалу комментировал фильм из зала, отметив, в частности, что эпиграф из Тургенева о крепостном праве ему навязали в Госкино. В целом же немногословный "Бирюк" обнаруживат задним числом поразительное сходство с фильмами, скажем, Йоса Стеллинга, а герой "Записок охотника" Тургенева - со стеллинговскими аутичными персонажами. Защищающий от крестьян-браконьеров хозяйское добро и случайно подстреленный барином герой вместе с тем - нежный отец, и сцены с дочерью - едва ли не самые трогательные моменты картины, а единственной фальшивой нотой в ней мне показалось присутствие Олега Табакова в роли охотника - Табаков с его артистизмом, да еще в накладных усах, кажется в этой кинематографичекой акварели неуместным лубочным генералом. Банкет потом, само собой, тоже был, и несмотря на то что 70-летие Балаян празднует не первый месяц - с фейерверком, каких я и на официальных мероприятиях не видывал - все пеплом от салюта засыпали. На веранде ресторана с видом на крепостную башню - кампари, виски, текила (а я и так уже и в Высоцке выпивал, и в доме Ростоцкого потом, и с Галицкой мы между фильмами вина хлебнули) - кампари в рот уже не текло, едва осталось сил на рыбный стейк и пирожное.

Перед показом Полока, не без подтекста "порадовавшийся", что его коллеги пошли на прием к мэру, а в зале сидят только обычные зрители (в этом смысле престарелый мэтр вторил молодому Роману Каримову, высказывавшемуся в том же духе), проникновенно говорил о том, что замысел экранизировать роман Бориса Лавренева "Седьмой спутник" возник у него аж в конце 1950-х, но в 1960-м ему такую тему не доверили, сценарий отобрали. На самом деле о революции, гражданской войне и интервенции Полока высказался достаточно давно в самом, может быть, значительном своем фильме - "Интервенция". Снятная по посредственной, но имеющей свою судьбу пьесе, "Интервенция" получилась шедевром, поскольку была построена на парадоксе: героическая по тем временам тема решалась в стилистике театрализованной буффонады. В "Око за око", где рассказывается история царского генерала и военного юриста профессора Евгения Адамова (не путать с бывшим министром атомной энергетики), приехавшего в 1918 году из Петрограда со старой нянькой в родной город, потерявшего сына на войне и не заставшего увезенных мужьями на юг дочерей дома, сначала, после развязывания красного террора в ответ на покушение Каплан, арестованного большевиками, а затем подавшегося добровольно им служить и расстрелянного белыми, также есть место и для гротеска, для буффонады: бывший генерал (Михаил Пахоменко) добровольно работает прачкой при арестантском доме ГубЧК и находит в этом большое удовольствие, до этого успешно выполняет функции старосты, примиряя коменданта Кухтина (Владимир Гостюхин) с его подопечными, а затем, призванный большевиками и оказавшийся в составе ревтребунала, пытается соблюдать юридические нормы при вынесении приговоров - ну разве не смешно? И тем не менее, при честных, вне всяких сомнений, намерениях режиссера, именно иронии ему не хватило, чтобы на близкую и знакомую тему гражданской войны сделать хорошее кино, а не слезливую и конъюнктурную пустышку, на которую ротами, как это случилось на показе в "Выборг-паласе", пригоняют военнослужающих (в данном случае - матросов). Вместо цирка, выявляющего через гротеск трагические противоречия истории, Полока предлагает будто бы высокую, а на самом деле плоскую драму, в которой пафос (а рассказ о судьбе Адамова сопровождается музыкой Эдуарда Артемьева, и в саундтреке православные хоры перемежаются с кадетскими маршами типа "Россия - родина побед, Россия - ясный божий свет..." и т.п.) невыносимо фальшив, а юмор, даже тот, что присутствует в фильме, кажется стилистически неуместным.

Малика приехала в Москву искать дочь Джалу, которая после смерти мужа Аслана подалась в шахидки. Чтобы вызвать сочувствие к героине, сценарист и режиссер в одном лице обрушивает на ее голову лавину бед, начавшихся задолго до всяких политических событий: ее родители, русские, еще в советское время приехали работать в горы, почему-то там погибли, и местные удочерили девочку, чтобы не отдавать в детский дом, и назвали Маликой вместо Марии. Малика растила мальчика Ахмеда-Али, считала его братом, а он уехал в Москву, живет там с женой и детьми и не хочет помнить про Малику. Дочка же еще и наркоманка, к тому же вдова, тоже несчастная. Все, в общем, страдают, но почему им следует сострадать - из фильма тем не менее неясно, несмотря даже на серьезную работу Евгении Добровольской, чья героиня трогательно смотрится в мусульманском платочке, доверительно заглядывает в объектив камеры как в глаза собеседника и всем встречным-поперечным желает помощи Аллаха. Режиссер, вписывая сюжет в прокрустово ложе европейской либерально-правозащитной этики, пытается одновременно еще и заигрывать с эстетическими приемами, дает монологи героини в камеру, делает ядовитую подсветку кадра - все попусту, поскольку исходный посыл заведомо неприемлем, особенно когда разговор ведется на уровне "ребятам о зверятах": несчастные мусульманские женщины, потерявшие дома и мужей, одурманенные наркотиками и пропагандой, должны по замыслу авторов и продюсеров картины восприниматься как жертвы обстоятельств. Но и сами обстоятельства обрисованы не слишком убедительно, если не сказать - тупо (бестолковые менты, бессердечная шпана, да просто повсеместная "ксенофобия"), и героини лишены какой-либо привлекательности именно в силу того, что каждый образ - и матери, и ее названного брата, и его жены, и Джалы, и террориста Тимура (Никита Емшанов) с его товаркой - слеплен искусственно, исходя не из художественной логики и не из житейской, но исключительно из желания соответствовать навязанному псевдогуманистическому канону. А от такого псевдогуманизма недалеко в самом деле и до терроризма.

Калачи - это фамилия. Был известный фильм "Грачи", есть пьеса Клавдиева "Развалины" - часто такие фамилии говорящие придумыват для героев, чтобы в заглавие потом вынести. Но дальше этого фантазия авторов и подавно не продвинулась - как мне хватило сил досидеть до конца этого опуса, сам не понимаю. Смотреть, как Владимир Ильин и Ирина Купченко изображают ряженых станичных казаков, а Федор Добронравов - их склочного соседа, и все это в присутствии каких-то опреточных евреев и прочего - невыносимо само по себе. Но по сюжету внук казацкий Егорка Калач (Андрей Назимов) попадает за свой высокий рост и истинно славянскую внешность в кремлевский полк. То есть сначала его вообще не хотят брать в армию, и дед в ужасе, и сам он в ужасе, ведь какой позор - в армии-то не послужить. Едут сдавать его в часть, и там Егорку моментально загребают неизвестно куда. Где родители Егора, между прочим, тоже неизвестно - как будто так и надо. Да и зачем нужны мама с папой, когда у русских президент имеется - еще же из фильма "Выкрутасы" стало понятно, что родители ни к чему, президент всем заменит и маму, и папу, а дед-казак с пулей в ноге, полученной от врагов-китайцев на Даманском, не помешает, но больше для положительного примера, ведь скоро русским снова предстоит воевать. А потом Егорка находится в Кремле, в президентском полку. Сосед-зараза не верит, затевает с дедом тяжбу, но вмешиватся сам президент, пишет письма, выступает по телевизору, а потом, когда ничто не помогает, сам приезжает в станицу. Президент в кадре не появляется самолично, ведь кино, похоже, с замахом на вечность сделано, и неизвестно, кто там будет, помимо егорок разных, в Кремле сидеть, когда "Калачи" от Нурбека дойдут до широкого зрителя. Однако желание молодых людей служить в армии любой ценой, на котором строится сюжет "Калачей", вызывает такое недоумение, что про "Максима Перепелицу" уже и вспомнить неловко, все-таки и время с его реалиями было другое, а главное - был другой уровень кино. Ну а что до участия президента в казацких спорах - в таком аспекте кино должны оценивать Ксения Ларина, Ирина Петровская, Алла Гербер, а я и слов таких не знаю, какими можно было бы это охарактеризовать.