Широко закрытые глаза

Удручающее впечатление производит киноафиша: приходишь в десятизальный кинотеатр - а смотреть нечего, и никогда такого не было, чтоб совсем нечего, а тут - ну просто не хочется терять время на заведомую туфту. После "Больше, чем секс" я передумал оставаться на "Любовь-морковь", после "Инопланетного вторжения" решил, что ни за что не пойду на "Ларго Винча" и "Сумасшедшую езду", а вот-вот еще и новый "Служебный роман" подоспеет, пресс-показ которого я благополучно и с удовольствием проспал - тут уж и вовсе умри все живое. Выбрал "Инопланетное вторжение" по единственной причине - уже пришел в кино, а оно как раз начиналось, остальное говно надо было еще подождать. Но лучше бы я подождал чего-то другого. Стоило пережить "Скайлайн", чтобы попасться на ту же удочку! Так "Скайлайн" хотя бы короткий, а "Инопланетное вторжение" - та же бессмыслица, раздутая на два часа с копейками. Неизвестного происхождения пришельцы высаживаются в Санта-Монике и начинают уничтожать все живое без объявления войны. Им не слишком успешно противостоят вооруженные силы США, прежде всего - морпехи. В одном из подразделений оказывается собиравшийся уже на пенсию инструктор (Аарон Экхарт), который когда-то сумел выжить, потеряв всех подчиненных - теперь младшие по званию смотрят на него косо, а он герой и ни в чем не виноват. Морпехи спасают гражданское население и вычисляют местоположение командного центра пришельцев (на глубине спрятан металлический шар с антенками), уничтожают его и избавляют Лос-Анджелес от угрозы с кликом, сохранившимся еще со Второй мировой: "Отступать? Черта с два!"

Конечно, пришельцы - не мусульмане, среди которых интеллигентская мораль требует особо выделять "террористов" и осуждать их, тщательно соблюдая при этом "права человека", а остальных ублюдков считать "мирным населением", и несмотря на то, что убить инопланетянина намного труднее, чем араба или русского - ему надо попасть в сгусток слизи, который у них заместо сердца, а оружие вживлено в их организм хирургическим способом - моральных страданий и правовых противоречий на сей счет не предполагается, однако технические проблемы налицо. К тому же особую опаснось для неответственных за злодеяния американского империализма жителей Санта-Моники представляют летающие беспилотники захватчиков.

В фильме между тем совсем нет Лос-Анджелеса - речь постоянно идет о Санта-Монике, месте для меня очень дорогом (я до сих пор не вылезаю из тряпья, которого там накупил), но то, что показывают на экране, с тем же успехом сошло бы за Ясенево или Бейрут. В ничуть не более содержательном "Где-то" Софии Копполы, по крайней мере, есть город, на который приятно смотреть. В "Битве за Лос-Анджелес" есть абстрактные руины, и смотреть на них скучно, как и на все остальное, включая неопознанные летающие кракозябры, невесть откуда взявшиеся и зачем-то прилетевшие на Землю. Что нужно этим членистоногим железякам, что они, будучи отнюдь не всесильными, отчаянно сражаются за территории западного побережья США - в ожидании ответа на этот вопрос я честно высидел два с лишним часа, но ничего не узнал, кроме намека на следующую серию, потому что инопланетяне не только в Лос-Анджелесе высадились. В теленовостях, которые слушают персонажи, сказано: идет колонизация, а колонизация - это когда нужны ресурсы и их захватывают. Вот о чем никогда не забудут продюсеры, стряпающие всякую хуйню - это покритиковать с ленинской беспощадностью колониализм, монополизм, империализм и прочие пережитки паразитического, умирающего капитализма. Какие уж там ресурсы обнаружили инопланетяне в Лос-Анджелесе - бог весть, американцы и сами были б рады, наверно, найти там что-нибудь полезное, но кроме киностудий пока что ничего нету, а они предоставляют единственный ресурс - пропагандистский. До сих пор его использовали, чтобы уничтожать остатки здравомыслия, гнобить Буша и агитировать за ставленников исламского и православного фашизма, но теперь, когда цель достигнута и задача, поставленная спонсорами, решена, и в этом надобность отпала, по инерции что-то подобное иногда пробивается, но в целом Голливуд в полной растерянности: победа одержана, жизнь лучше не становится, что делать - непонятно, как следствие - снимают боевики про инопланетян.

По-моему, из всего, что на сегодняшний день было показано в рамках проекта "Польский театр в Москве", именно "Вавилон" - наиболее заслуживающая внимания вещь. При том что отталкиваясь от текста Елинек, Клечевска идет дорогой, указанной Марталером и Кастелуччи - а это не самое увлекательное лично для меня направление, но те, для кого поэзия - Евтушенко, кино - Тарковский, а театр - Таганка и "Современник", в "Вавилоне" и подавно ничего интересного для себя на найдут, не говоря уже о публике, покупавшей билеты на "Персону. Мэрилин" с таким, похоже, расчетом, что сама Мэрилин Монро приедет и станет петь "пум-пум-пи-ду".

Три часа без антракта (2.55, если точно) на достаточно большом пространстве, ради которого из зала ЦИМа вынесли часть кресел, разыгрывается действо, соединяющее в себе мистерию и фарс. Передняя половина игрового пространства выстелена имитацией кафельной плитки, задняя представляет собой неглубокий, на несколько сантиметров всего лишь заполненный водой бассейн. Тремя стальными прозекторскими каталками обозначается и характер этого условного пространства - морг, и суть его обитателей - мертвецы. Последние, однако, ведут в своем посмертном запредельном бытии образ жизни достаточно активный, порой гиперактивный, а временами интерактивный, вовлекая в свои игры публику - я с трудом приемлю "интерактив" любого рода в театре, но здесь он как никогда к месту, когда трансвестит, проводящий занятия гимнастики для беременных, выдергивает из зала парня и учит его упражнению на большом надувном мячике. Но в основном мертвецы говорят. И в отличие от "Персоны. Мэрилин" Люпы, которая мне, в общем, тоже показалась очень интересной, здесь текст - не вторичен и не факультативен, он - основа действия, хотя действие не иллюстрирует текст, да и сами монологи, скорее поэтические, нежели повествовательные, сюжетного начала в себе не несут. Зато они образуют систему лейтмотивов, которые сходятся к образу человеческого тела.

Тело - одновременно и мертвый кусок мяса, и вместилище бессмертной души. С телом связаны, к телу так или иначе восходят мотивы отцовства и материнства, которые в "Вавилоне" имеют, конечно, религиозно-символический смысл. Другое дело, что здесь неизбежно возникает повод для упреков авторов спектакля если не в прямой конъюнктуре, то в неискренности и спекуляциях. Но, на мой взгляд, дело не в том, что лично Клечевска вслед за мэтрами современного европейского театра спекулирует на травестировании христианской образности, провозглашая Бога людоедом и заставляя мать поедать сына. Противоречие тут объективное, оно заложено в мировоззренческих различиях. Клечевска использует универсальную для современного театра форму высказывания, но в специфическом польском ключе. Для большей части Европы сегодня Бог - это фикция, в лучшем случае - метафора, для поляков, в том числе тех, кто не считает себя верующими в прежнем смысле слова, Он остается физической реальностью и присутствует в человеческом мире буквально. Соответственно, театр, к примеру, немецкий, Бога попросту отрицает, тогда как польский взывает к Нему, вызывает Его на пусть сколь угодно нелицеприятный, но диалог. Тогда как универсальная европейская театральная форма не предполагает диалога с Богом, она и диалог со зрителем, в общем, скорее имитирует. Оттого бесконечные хождения по водам и голые, далеко не всегда совершенного сложения тела на каталках, могут показаться вымученной фальшивкой и оттолкнуть.

Но мне за ординарными по большей части приемами, не сказать штампами, привиделось все-таки нечто свежее, оригинальное. Тем более, что, насколько я понимаю, поляки освободили текст Елинек от расхожих в западном мире либеральных благоглупостей (там, похоже, имелись намеки на пытки в тюрьмах ЦРУ и тому подобная хрень, которой набиты головы интеллигенток, начитавшихся "разоблачительных", то есть проплаченных, интернет-сайтов), сосредоточившись на темах внеисторических, внеполитических и внеидеологических. И если в "(А)поллонии", во многом перекликающейся с "Вавилоном" и тематически, и стилистически, и даже по драматургической структуре (последовательность эпизодов, сгруппированных в блоки, музыкальные и пластические интерлюдии, соединение мифологических мотивов с реальными фактами новейшей истории и т.п.) мне показались избыточным, чисто формальным приемом выходы немолодой вокалистки в сопровождении рок-ансамбля, то венчающий "Вавилон" псевдо-концерт из шести песен в исполнении Себастьяна Павляка на слова Елинек и его собственные (типа: "Я заставлю тебя мастурбировать при прекрасных дамах. А на десерт ты съешь их говно... Яйца - братья члена, а жопа - министр военный, двадцать четыре члена, какого хрена, музон отстой..." - № 3, "Обидная песня"), решенный в откровенно трэшевом духе, с обосранными подгузниками на артисте, с хлещущей красной краской из "разбитого" аляповатого искусственного сердца и т.д., - абсолютно логичный финал, апофеоз трехчасового сеанса театральной некромантии.

Маленький мальчик, живущий в пещерах горы, где афганские талибы взорвали древние статуи Будды, ходит в школу и рассказывает соседской девочке, как это весело. Девочка тоже хочет идти в школу, но для этого ей нужно купить ручку и тетрадку. Полфильма она пытается продать украденные в отсутствие матери яйца, два из четырех дорогой разбивает, двух оставшихся, которые удается обменять на хлеб, а хлеб продать, хватает только на тетрадку. Полфильма она пытается дойти до школы, но в школу для мальчиков, где учится ее друг, не пускают, а по дороге к школе для девочек она сталкивается со стайкой маленьких талибанчиков, которые попеременно играют то в террористов, то в американцев, что для маленькой героини, символизирующей "мирное население", потянувшееся к "просвещению" и готовое уже идти на базар менять последние яйца на Белинского и Гоголя, одинаково опасно - как "неверную" ее держат в плену и хотят побить камнями за губную помаду (ее она использовала вместо авторучки, на которую не хватило яиц), как мусульманку - преследуют по подозрению в терроризме.

Далеко не бездарное кино, при некоторых его бесспорных достоинствах, невозможно рассматривать иначе как очередную пропагандистскую фальшивку: "Будда рухнул от стыда" в первую очередь демонстрирует, что "мирное население" Афганистана хочет жить в свободной, демократической и образованной стране, а таинственные талибы, но пуще того, агрессивная американская военщина препятствует мирному их бытию - особенно "трогательно", что толкуют про это иранцы. Эту "свободную демократическую страну" для афганцев уже строили англичане, потом американцы, потом русские, потом снова американцы - чем дольше длится стройка, тем больше разрушений и тем меньше остается от того, что было построено еще в доисламский период. То, что грамота сегодняшним афганцам нужна в лучшем случае для того, чтобы считать прибыли от продажи наркотиков, если не вовсе для планирования террористических операций, а по большому счету - не нужна ни для чего и ни в каком виде - либеральное сознание, разумеется, не вмещает, и проще думать, что древние статуи рухнули по какой-то мистической или симполической причине, видеть в этом событии художественную метафору, нежели признать акт вандализма и лишний раз напомнить, что их, как ни крути, исламисты подорвали. По-хорошему, следовало бы наплевать в их бесстыжие мусульманские рожи, но прогрессивная общественность ловит в таких поделках сигналы, ласкающие слух, осыпает спецов по такого рода поделкам призами и с умилением взирает на чумазых детишек с тетрадками, будущих наркокурьеров и шахидов.