Широко закрытые глаза

Программа не просто концептуальная, но тематическая и отчасти даже сюжетная, хотя составлена из сочинений различных жанров разных авторов: "Посвящение земле. Бури, грозы и морские празднества в барочную эпоху". Даже сугубо концертные номера в ней все равно очень "театральны", а некоторые создавались и непосредственно для сценических представлений, как музыка Мэтью Локка к "Буре" Шекспира, здесь и во многих дальнейших опусах винтажную шумовую машину задействовали. Хотя в целом концерт подкупал как раз отсутствием избыточных спецэффектов, строгим академизмом исполнения (за исключением разве что бисов), отчего произведения не теряли ни, ни в эмоциональности, ни в "наглядности" изобразительной.

Концерт для флейты Вивальди "Буря на море" (по-моему главная жемчужина вечера) покорил еще и безграничными техническими возможностями солиста - другие номера Пьер Амон играл в оркестре, а тут еще и заменил дирижера, спустившегося на этот раздел в партер. Совершенно поразительна внутренними контрастами открывающаяся фактически атональным оркестровым "кластером" (хотя понятия о нем еще в ту эпоху не было) "хореографическая симфония" Жан-Фери Ребеля "Стихии". Наиболее хитовые разделы программы попали во второе отделение - "Музыка на воде" Телемана и ставшие за последнее время настоящим шлягером "Галантные Индии" Рамо - но и они по неожиданности и небывалой изысканности звучания оказались такими же открытиями, как неведомые "пьесы из оперы "Альцина" Маре, эпизоды "Бури" Локка или те же "Стихии" Ребеля.

А первым бисом тоже шел Рамо - контрданс из совсем недавно целиком исполненной в "Зарядье" пражским ансамблем "Collegium 1704" последней его оперы "Бореады", и уж на что меня бесят аплодисменты в такт оркестру - а когда сам дирижер к ним призывает, "репетирует" с залом, и подавно! - признаю, сейчас они были уж не возьмусь судить до какой степени аутентичны, но всяко формату вечера адекватны. Второй бис тоже по-своему "зажигательный", хотя без интерактива: неизвестно автора Авиньонское бурре - начинается тихо, камерно, но с каждой вариацией добавляются инструменты, звук нарастает... в общем, апофеоз, триумф, восторг.

ПРОГРАММА
( Collapse )

Оказывается это еще и римейк одноименного японского фильма - я не знал, но и без того как будто уже неоднократно видел "Полночное солнце" ранее, хотя не его конкретно, разумеется (картина относительно новая, в прокат я на нее не ходил и не пошел бы), начиная по меньшей мере со "Спеши любить". Причем в кои-то веки разделяя идейный пафос - жизнь слишком коротка и хорошо бы успеть напоследок побольше узнать и пережить... - уж больно тошно делается от сиропа, каким горькую истину подслащивает Голливуд, в "Полночном солнце" прям-таки сверх всякой меры. Героиня не переносит солнца, любой луч для нее - катализатор агонии. Потому она днями сидит дома на дистанционном обучении, зато ночами иногда выходит на люди, попеть, к примеру, на железнодорожном перроне под гитару песенки собственного сочинения. Однажды, забыв тетрадку со стихами у вокзала, Кэти - не без стараний единственной близкой подружки - знакомится с Чарли. Ну а дальше - романтика, представление мальчика заботливому папе (мама Кэти давно умерла), да, сэр, конечно, сэр, разрешение на ночную прогулку, чуть было не закончившуюся фатально "романтическим рассветом на берегу" (который, загулявшись, героиня пропустила, не уследив за временем, будто золушка...).

У Чарли, впрочем, свои заморочки - на спор пьяный он неудачно прыгнул некоторое время назад, ударился о поручень и получил травму, а до этого занимался успешно плаванием, за что получил стипендию в Беркли. Так вот прежде, чем умереть, Кэти помогла (письмо тренеру написала всего лишь, но тоже дело) Чарли вернуться в спорт и к учебе. Ну а с отцом девушки после ее смерти Чарли остался в прочной дружбе. Благодать такая - помирать не надо, к тому же папу Кэти играет Роб Риггл, актер преимущественно комического амплуа, оттого его слезливость здесь должна, видимо, воздействовать с особой силой. Правда, Белла Торн в роли Кэти невыносимо приторна, а зубастый Патрик Шварценеггер того хлеще (Патрик Арнольдович все-таки еще больше на любителя типаж, чем Шварценеггер старший...), что выглядит обреченная любовь их героев чересчур искусственной, но чтоб совсем не купиться на нее, каким же бесчувственным надо быть!

Более зрелые фильмы Константина Воинова и сейчас постоянно на виду, их регулярно крутят по ТВ, более того, их можно бесконечно и с удовольствием пересматривать - экранизации Островского, Достоевского... "Солнце светит всем" по оригинальному сценарию Семена Фрейлиха я увидел впервые. Талант, мастерство, культура - а это всего лишь второй полный метр Воинова - все в наличии, но каноны военной, точнее, послевоенной драмы, диктуют свои законы. Главный герой, Николай Савельев (Валентин Зубков) - воин безупречный, и когда его однополчанин Корень (Евгений Буренков) оставил орудие, не желая погибать уже после официального конца войны, защищаясь от прорыва уцелевшей нацистской танковой колонны, Савельев ценой собственного здоровья всех спас, заняв его место у пушки и в результате потеряв зрение. До войны Савельев трудился на педагогическом поприще и по возвращении пытается вернуться к прежней жизни - вслепую заучивая с магнитофона дидактический материал, но жена Тася (Татьяна Конюхова, одна из популярнейших актрис того периода...) мается со слепым мужем: мало того что до войны они успели прожить вместе два месяца, а потом не виделись четыре года, так вдобавок ревнует женщина мужа, хотя бы и слепого, к медсестре, доставившей его домой. И небеспочвенно - Светлана (Лилиана Алешникова) действительно в Савельева влюблена еще с фронта и сознательно осталась в его городе, работая вагоновожатой, чтоб видеть его каждый день.

Семен Фрейлих по основному роду деятельности был киноведом, теоретиком, доктором искусствоведения, а также партийцем, орденоносцем и т.п. - и все в его сценарии шибко грамотно как с точки зрения художественной формы, так и по части политической. Жену слепого фронтовика, допустим, жаль - но в меру: сама виновата, а отчасти и воспитание, недостаток образования - не выдержала выпавшей на ее долю беды/чести, сбежала к "старорежимной" матери (колоритная Елена Максимова) в деревню. Тогда как фронтовичке Светлане слепой возлюбленный еще милее зрячего, она тоже по его примеру хочет стать учительницей, в чем признается напарнице по трамваю, легкомысленной хохотушке-кондукторше (эпизодическая роль молодой Люсьены Овчинниковой). Драма приправлена песенками Баснера на стихи Матусовского - некоторые из них, в отличие от картины, по сей день не забыты, на слуху, живут самостоятельной жизнью. Идейный же конфликт, помимо семейно-любовной плоскости, разворачивается и в профессиональном плане. Внешним поводом к тому становится невинный, хотя очень досадный поступок одного из учеников - на уроке истории он, пользуясь слепотой учителя, отвечает урок по книжке, и раскрыв обман, Савельев тяжело переживает, бросает работу. Но подросток, к тому же приударяющей за младшей сестрой условно-бывшей жены Савельева (Катя учится в том же классе и в деревню не вернулась ради учебы), к финалу повинится и будет прощен. А вот новый директор школы, которым - романтическая, почти водевильная даже условность - оказывается трус и беглец, дезертир Корень, не знает, как себя вести с прежним однополчанином, опасаясь, что тот раскроет тайну его негероического поведения в последнем бою (напрасно, Савельев не знает о бегстве Кореня - но знает Светлана...). Прояснив это обстоятельство, Савельев окончательно возвращается к активной жизни, уверенный, что преподавать историю должен он, настоящий герой, а не трус и беглец: даром что слепой - зато политически зрячий.

Фрейлих и Воинов (Кац) тоже зрят в корень - мыслят как истинно русские патриоты и сообразно тогдашней генеральной линии партии. Помимо всего прочего у них в картине 1959 года ни разу не упоминается Сталин, его портретов нет ни в школьных, ни в директорских кабинетах, ни в частных домах, о нем не вещают по радио... Не в пример сегодняшним фильмам о войне и послевоенном периоде, которые без ликов Сталина и его вдохновенных речей представить невозможно. Парадокс, что с точки зрения "историзма" нынешние допустим что и "правдивее" - конечно, во второй половине 1940-х образ Сталина в повседневном обиходе советских граждан был представлен мощно, разнообразно и повсеместно, а после разоблачения "культа личности" его затирали искусственно, даже задним числом фильмы, книги, песни 1930-40-х годов редактируя - однако момент показателен прежде всего как ответ мастеров культуры на запрос "сверху". С другой стороны, велик соблазн увидеть картину 60-летней давности в свете современных модных тенденций - как пример "инклюзии": фактически ведь "человек с ограниченными возможностями" возвращается к "полноценной жизни в обществе"! Но это тоже искушение ложное, потому что Савельев не ради себя старается и не ради Савельева ему идут навстречу. Тут важно, что зрение от отдал "зародину", а теперь должен и то что осталось, пускай в иных условиях и иных формах, "отдать другим", что "учитель" Савельев и предполагает внушать следующему поколению граждан-солдат этой страны. Очередная, то есть, бессчетная вариация на тему "русского характера" (если вспомнить соответствующий рассказ А.Н.Толстого, выпущенный еще до окончания войны и, может быть, косвенно Фрейлиха на сценарий вдохновивший), ну а прежде всего - памятка-агитка: ослепни, руки-ноги потеряй, подохни как собака "зародину", и лучше добровольно; не захочешь - так все равно придется.

Между прочим, "Солнце светит всем" примечателен еще и фактом первого появления на экране юного Никиты Михалкова - в титрах он не упоминается, а в массовке школьников мелькает одним из учеников на задней парте в классе у слепого учителя истории. Вот откуда Никита Сергеевич вынес первый урок политической прозорливости!

В 1977 году Луис Бунюэль выпустил свой последний игровой фильм, а Дэвид Линч - дебютный, который финансировал из собственных заработков и сбережений, делал много лет, изготовив его буквально на коленке. И с тех пор уже позднее, чем "Голова-ластик" появилась, родившиеся на свет режиссеры в "поисках новаторского киноязыка" дальше Линча не продвинулись! На волне всеобщего увлечения "Твин Пиксом" (который я смотрел в начале 90-х, естественно, по ТВ, серию за серией, в ожидании ответа на вопрос, кто убил Лору Палмер...) впервые увидел "Голову-ластик" - и она мне показалась очень занятной, таковой кажется и сейчас, когда пересматриваю ее годы спустя: не больше и не меньше - конечно, это не главный шедевр Линча, но сколько уже и в эту, казалось бы, нехитрую, камерную, "бедную" вещицу вложено идей, которые потом режиссер станет развивать в очень разных картинах, от "Человека-слона" до "Внутренней империи" (ну и в "Твин Пиксе", само собой!).

При этом ведь, что поразительно, несмотря на иррациональную, сюрреалистическую образность и вроде бы отсутствие жесткой фабулы "Голова-ластик" вполне воспринимается и как "простая человеческая история": недоношенный плод, который выглядит совсем уж непохожим внешне на людское дитя, тем не менее вызывает жалость, а безнадежные попытки героя, когда "мать" уходит от него к родителям, и соседка занята собой, позволяют и отцу посочувствовать. Ну и отчаянное "вскрытие" кулька с "монстриком" даже по сегодняшним меркам (когда все стараются кастрировать, сглаживать, как бы кого не оскорбить...) даже особенно, выглядит эффектно, Ларсу фон Триеру и тому до молодого Линча далеко! С другой стороны, карнавальные, кабаретные, все эти эстрадно-попсовые вставные примочки, которые впоследствии станут для Линча фирменной "фишкой", тоже здесь, в "Голове-ластике", возникают, и на контрасте с "натурализмом" (нарочито искусственным, что усугубляется вынужденной малобюджетностью) дают замечательный эффект, которого нынешними компьютерными технологиями (сравнить с убожеством, при несопоставимых технологических и финансовых ресурсах затраченных, идущего сейчас в прокате "Цвета иных миров" хотя бы!) в отсутствие оригинальных творческих идей никто не достигает.

Не спешил увидеть спектакль, будучи сильно предубежден против пьесы Леонарда Герша: мало того что сентиментальная, спекулятивная бродвейская мелодрама - так еще и надоела за те тридцать лет, что ее ставят по-русски. Первая из мной виденных версия "Этих свободных бабочек", как в оригинале (цитатой отсылая к поминаемому походя Чарльзу Диккенсу, которого героиня принимает ошибкой за Марка Твена) пьеса называется, шла в "Сатириконе", главную роль играл Григорий Сиятвинда; последняя по времени, теперь уже предыдущая, получается, ставилась в антрепризе под завлекательным названием "Свободная любовь", режиссером был Андрей Житинкин, а на роль слепого Донни продюсеры взяли Дмитрия Дюжева, пользуясь свалившейся на него после "Бригады" звездностью, и Андрей Альбертович с присущим ему тонким вкусом даже вложил в уста героини собственного сочинения реплику "да ты просто Космос какой-то!" Наверняка были и другие версии, я специально не следил. Но Олег Липовецкий продвинулся гораздо дальше и, в общем, интереснее, вместе с художником Яковом Кажданом (это уже не первая их совместная постановка, но до сих пор они в тандеме преимущественно за пределами Москвы работали) поместив действие пьесы в пространство сознания слепого героя.

Обстановка съемной квартиры Дональда и соседнего, через стенку, обиталища Джин обозначена висящими панелями и магнитными табличками с надписями "кровать", "холодильник", "яблоко", "бургер", "клетка с попу-(перенос на следующую строку)гаем" и т.д. - вслед за незрячим парнем режиссер и публику лишает возможности воочию видеть предметы, оставляя лишь их условные наименования, ярлыки. В остальном сцена пуста, не считая музыкальной установки для рок-группы, которая, как и танцевальный ансамбль, существует лишь "в голове" у Дональда, зато весьма активно участвует в представлении, и не только песнями-танцами, но и в качестве чуть ли не "античного" хора, повторяя за героем реплики или, наоборот, наперебой ему подсказывая, комментируя его поступки, вступая с ним в спор.

Правда, броский и по-своему точный ход, задав изначально определенное направление спектаклю, почти сразу же начинает тормозить его темп. Может быть субъективно использованные в композиции песни доселе мне неведомой группы "SunSay", по словам режиссера вдохновившие его на создание спектакля, в меня "не попали", но и помимо этого комментирующие реплики "хора", пластические интермедии (хореография Ольги Васильевой "молодежная", но по сегодняшним меркам, когда в драмтеатрах "танцуют все", достаточно стандартная) и вдобавок развернутые музыкальные номера (руководитель Вячеслав Ахметзянов), на мой взгляд, фатально утяжеляют спектакль, не говоря уже о том, что постоянные "внутренние дискуссии" многочисленных альтер-эго Дональда отдают шизофренией - мало, что ли, слепоты?!. Стремление чуть приблизить далекую и старомодную пьесу к современности за счет точечного "апгрейда" на уровне упоминаний Гарри Поттера и вмешательства русских в американские выборы его тоже не красят, да и цели своей едва ли достигают, не объясняя к тому же отсутствие в повседневном обиходе таких элементарных сегодня вещей (хотя бы на уровне табличек со словесными обозначениями!), как мобильный телефон, ну хотя бы.

Дональд Бейкер в исполнении Юрия Тарасенко, должно быть, именно таков, каким его хотели здесь представить: даже чересчур "нормальный" парень - в силу чего он получился пресноватым, предсказуемым. Главная неожиданность ансамбля - София Сливина в роли Джил: бедовая, бывалая бабенка - простоватая, но искренняя, она задает действию какую-никакую динамику. Невнятной, к сожалению, получилась миссис Бейкер, мать Дональда, в исполнении Оксаны Лагутиной - сперва она предстает сухой молодящейся стервой, и совершенно необъяснимо к концу сдает позиции. Четвертый, эпизодический, но для сюжета немаловажный персонаж, продюсер Ральф Сантори, к которому готова была свалить, да передумала на ходу, легкомысленная Джил, у Сергея Погосяна одномерно-карикатурный, мерзко-комичный типчик, но дает ли возможность пьеса для иных решений (впрочем, всегда возможны альтернативные решения...), не берусь судить за постановщика.

Тем более что вдобавок к продюсеру фильма (какая-то, судя по проговоренным героями вскользь подробностям, порнушная халтура...) в спектакль вводится, а в программке обозначается еще и режиссер как дополнительный безымянный персонаж. За такового выступает Арсений Кудряшов, которого короткие в кислотно-красный цвет выкрашенные волосы (это парик, надеюсь?!.) делают среди прочей густонаселенной массовки буквально самой яркой фигурой. Ему же отданы несколько сольных вокальных номеров, в общей композиции, по-моему, никчемных - остается порадоваться за артиста, что он на виду и работает с полной, если не избыточной самоотдачей (очень заметно Арсений Кудряшов проявил себя еще на курсе ГИТИСа, а сейчас почему-то востребован мало и неудивительно, что так рвет жилы, перетягивает на себя внимание). Кроме него в "танц-группе" - это тоже все "в голове" у Дональда - прыгает Денис Власенко, потрясающе сыгравший главную роль в фильме Ивана Твердовского "Подбросы" (впрочем, он в труппе МТЮЗа лишь с прошлого года, может интересные предложения у него впереди).

Народу, то есть, задействовано в постановке туча, спектакль громкий, движухи много - но как ни странно, вместо погружения во внутренний мир героя дальше внешних сомнительных эффектов дело не идет, а в МТЮЗе уже был похожий и тоже, на мой взгляд, сомнительный опыт со спектаклем "Пингвины" ("Пинг ВИА"), так что и свежести, новизны, эксперимента (пускай хотя бы рискованного...) в таком решении для театра тоже, увы, не обнаруживается.

Ненапечатанная изначально глава "У Тихона" из романа "Бесы" сегодня привлекает особое внимание и читателей, и интерпретаторов в театре и кино - так, в первом, предпремьерном варианте развернутым эпилогом по тексту главы заканчивал своего "Князя" Константин Богомолов, правда, купировав такой финал уже к официальной премьере спектакля. Александр Белоусов встречей Тихона со Ставрогиным, который с собой привел - будто невесту! - девочку Матрешу с хвостиком и белым бантиком, спектакль начинает прямо на лестнице; не на "электролестнице", а на той, что ведет в зрительный зал на малой сцене Электротеатра, но как раз публике туда хода нет, ее заводят через проемы на нижнем этаже и размещают там, где обычно располагается пространство для артистов, а на месте разобранного амфитеатра выстроено подобие детской игровой площадки с оградкой, качельками, подобием гимнастической лестницы-"стенки": в нем Матреша (чье платье в петле свесилось из-под потолка в фойе под конец пролога...) отождествляется с лирической героиней поэмы Уильяма Блейка "Песня Тэль", звучащей в переводе Константина Бальмонта.

Сочинения, к примеру, Лейбница, ну или письма Моцарта, тоже можно было запросто в композиции использовать, как это в некоторых спектаклях Электротеатра делали ранее - вообще Александр Белоусов автор не только двухчастного "Маниозиса", идущего здесь в репертуаре, но и значительной части саундтреков в драматическим, пластическим, концептуальным постановкам театра (от "Грозы" до "Перед заходом солнца"). В "Книге Серафимы" он сам и как режиссер выступает - наверное, поэтому его партитура, с одной стороны, адекватная (не больше и не меньше, так-то композиция вполне предсказуема) задачам спектакля, а с другой, не превращается в прикладное музыкально-шумовое сопровождение к перформансу, как это происходит, например, с "Трепанацией" Курляндского в постановке Юхананова. При этом по части что музыкального языка, что приемов звукоизвлечения ничего сверхъестественного не предлагается: в вокальных партиях - вскрики и хрипы на вдохах, в инструментальном сопровождении стук молотка по металлу и т.п.

Роскоши костюмно-сценографической, подстать опусам Бориса Юхананова, в "Книге Серафимы" нет (художник Ася Мухина), но есть последовательное визуальное решение. Два сюжетно-концептуальных плана если уж не проникают друг в друга глубоко, то, соседствуя на первый взгляд механистически, внешне эффектно один на другой накладываются. Ставрогин (тенор Сергей Малинин) в матросском костюмчике и в таких же детских ретро-нарядах, с букварями в руках, школьницы-"дочери Серафимы"; Тихон (Дмитрий Матвиенко) и многоликая Лилия долин (Светлана Мамрешева); а в центре, объединяющий композицию, двойственный образ Тэль из поэмы Блейка: поющая - Ольга Россини, и танцующая (хореография Александры Конниковой) - Екатерина Андреева Последняя, Тэль Танцующая - наиболее внятно, по-моему, реализует замысел (ну насколько я его постигаю) композитора-режиссера, воплощая (отождествляясь условно с достоевской Матрешей...) посмертное странствие невинно погубленной души в поисках утешения, пока губитель ведет будто бы "доверительный" диалог с исповедником, завершающийся, однако, почти инфернальным хохотом.

Пропустив прогон и премьеру, трудно потом выбраться на спектакль, и я уже не рассчитывал, что увижу "Дождь в Нойкельне", да признаться и не сильно рвался, зная пьесу Пауля Бродовски еще по презентации сборника современной немецкоязычной драматургии "ШАГ" - ту читку делали студенты Школы-студии МХАТ - и ничего хорошего о ней и в целом о подобного сорта вещах с тех пор (а прошло почти десять лет!) не думая:

https://users.livejournal.com/-arlekin-/2033730.html

А совсем недавно еще и посмотрел фестивально премированный фильм "Тридцать" Симоны Костовой, где в том же районе Нойкельн происходит действие и примерно с такого же типа персонажами - ну тоже не сильно вдохновился:

https://users.livejournal.com/-arlekin-/4146425.html

Спектакль же выпускников Мастерской Олега Кудряшова в ГИТИСе, на который я, к счастью, все-таки дошел, не снимая возможных претензий к пьесе, на удивление интересный. Полина Золотовицкая по возможности сводит на нет присущую материалу идеологическую спекулятивность, хотя бы за счет перевода текста в сугубо игровую плоскость, пускай некоторые сценки в результате и отдают студенческими этюдами, при том что некоторые из артистов, участвующих в постановке, закончили учебу давным-давно.

Прежде всего замечательна работа Александра Алябьева (однокурсника продюсера проекта Григория Добрыгина по ГИТИСу) в роли программиста Мартена - при том что вот именно этот персонаж ближе всего к тем самым никчемным перезрелым хипстерам, которые так раздражали меня в фильме "Тридцать", здесь его образ наименее шаржирован, актерски сделан очень тонко. В то время как большинство остальных - похотливый, лицемерный и фашиствующий походя таксист КарлХайнц (Илья Никулин), откровенно подонистый нацист недобитый, точильщик ножей Герман-Ножницы (Леонид Леонов) и бомжующий мигрант Ибрагим (Рустам Ахмадеев, еще один выпускник того же звездного курса мастерской О.Кудряшова, на котором учились Алябьев с Добрыгиным) все-таки в большей или меньшей степени карикатурны, а эпизоды с их участием тяготеют к эстрадного пошиба "номерам".

Удачнее, всяко поаккуратнее сделаны женские роли - дочь Ибрагима, гордая и свободная "девушка востока", 16-летняя Ханифа, которую, принимая ее за проститутку, безнадежно вожделеет слишком женатый таксист, а она неприступна, высоконравственна и весь заработок отцу отдает (Дина Губайдуллина) и особенно Элла, драматургически не слишком внятно прописанный характер, хотя как раз она по факту, а вовсе не бедняжки-мигранты, становится жертвой перипетий на дождливо-ночном "раёне" (Елизавета Янковская).

Но неизбежно самым эффектным внешне - актерских заслуг это не отменяет - оказывается персонаж, обозначенный как "обыкновенный лис". В спектакле он совсем не "обыкновенно" решен: Иван Борисов, не злоупотребляя трэш-красками, но необычайно ярко выступает в амплуа... трансвестита, и понятно, что именно его, что называется, "для привлечения внимания", используют в качестве иллюстраций к анонсам спектакля. На самом деле о трансвеститах в прямом смысле речи вовсе нет, а это такой - отчасти, может, и предсказуемый, но все равно удачный, эффектный - режиссерский ход: по сюжету (если уместно в такого рода пьесах говорить о "сюжете"...) точильщик Герман, кличка Ножницы, охотится за расплодившимися "на раёне" лисицами, персонаж Леонида Леонова даже под курткой носит лисью шкурку; а на сцене лис - важное действующее, вернее, комментирующее действие (ну опять же, какое там действие...) лицо - появляется в имидже вот таком условном, в красных трусах-шортах и накинутом на голое тело пальто (костюмы Екатерины Павелко), в клубном макияже - Иван Борисов превосходно его воплощает.

Абстрактное пространство (Александр Леонов, Светлана Васильева, свет Ивана Виноградова) тоже условно и напомнило мне шедшие когда-то на площадке "Практики" (а сейчас, кажется, откочевавшие куда-то на коммерческие площадки) вырыпаевские "Невыносимо долгие объятья" - для умозрительной, но "идейной" немецкой драматургии оно вполне адекватно вне зависимости от того, эксклюзивно обустроено или заимствовано из подбора. Тогда как большинству исполнителей сквозь шаблонный текст, искусственность ситуаций и наивный гротеск придуманного для героев имиджа парадоксально удается привнести в схематичные социальные типы ну если не живую эмоцию, то по крайней мере оригинальные, личным отношением актеров окрашенные черты.

Молчи, а то правду скажешь!

По-моему сочиняя эту историю, авторы более или менее сознательно оглядывались на "Осеннюю сонату" Бергмана, уж больно похожий расклад, вплоть до того, что в роли матери (только здесь она актриса, а не пианистка, как ву Бергмана) - настоящая супер-звезда. Катрин Денев играет весьма моложавую для своих и своей героини лет киноактрису Фабьенн, опубликовавшую мемуары, где, естественно, себя она подает в самом выгодном свете, а неприятные воспоминания ретуширует, особенно по части собственного материнства, но не только, иных же близких людей не указывает вовсе хотя бы вскользь либо искренне считает их, как своего бывшего мужа или женщину, послужившую прототипом героини, чья роль в кино принесла ей первый настоящей успех, покойниками.

Из Нью-Йорка в гости к маме приезжает семья взрослой дочери-сценаристки, и основным местом действия становится дом, практически "замок" звезды, где собралась семья, включая и бывшего мужа, отца героини Жюльет Бинош. Но в отличие от рационально-аналитического взгляда Бергмана, который отчего-то приходил на ум и в связи с предыдущей картиной Хирокадзу Корээда "Магазинные воришки" -

https://users.livejournal.com/-arlekin-/3909740.html

- тут кино в несколько восточном духе "акварельное", прости господи, "атмосфэрное", и как бы не навязывающее оценок, зато последовательно привлекающее внимание к деталям вроде игрушечного домика-театрика, который чинит, "реставрирует" бывший супруг кинозвезды, или гигантской домашней, вернее, садовой черепахи, носящей то же имя, что прежний муж - Пьер. Несчастный, преждевременно облезлый Итан Хоук в роли мужа дочери главной героини, незадачливого и, даже по словам супруги, не самого одаренного актера, слегка теряется посреди всей этой предметно-интерьерно-природной обстановки, столь скрупулезно воссозданной. Вообще второстепенные персонажи достаточно безлики, интрига же разворачивается между женщинами семьи трех поколений: бабушкой, мамой и внучкой.

Впрочем, постоянно маячит незримо четвертая женская фигура - лучшая подруга и коллега героини, у которой Фабьенн отбила роль, переспав с режиссером, и именно этой работой прославилась, тогда как "неудачница" пошла под откос и пьяная утонула, чем состоявшуюся звезду и мемуаристку невзначай, но непрестанно попрекают, а она знай отнекивается, мол, невиноватая я... И продолжает себе сниматься, капризничая на площадке: во "внутреннем" фильме, составляющем внешнему сюжету драматургический контрапункт, героиня Катрин Денев играет... умирающую на больничной койке женщину, которая общается с "призраком" своей матери в молодости. Там, в эпизодах киносъемке, вдобавок к Денев и Бинош мелькнет Людивин Санье удивительно старообразная (или нарочито ее изуродовали?) рядом с актрисами, годами намного ее старше.

Забавно, коль скоро бабушка актриса, а мама сценаристка, что внучка ближе к финалу отправляется к бабуле поговорить по душам и признается, что мечтает тоже артисткой стать, чем бабулю чрезвычайно трогает, и почти сразу выясняется: это мама придумала для девочки такую сценку, то есть буквально сочинила текст, написала реплики, а девчонка перед бабушкой его воспроизвела - поверила ли актриса в "игру" внучки, купилась всерьез или типа "подыграла", раскусив сценарный замысел дочери - наверное, не так важно. "Правда" ни на чем не настаивает, ярлыков на героев не клеит, все люди несовершенные, но все на свой лад симпатичны или хотя бы заслуживают снисхождения: тут Бергман бы, надо полагать, не согласился, но потому в его фильмах и не так все благостно.

А в "Правде", несмотря на продолжающие тлеть и, видимо, не имеющие окончательного разрешения подспудные конфликты семейные, творческие, неразрешимые противоречия между вымыслом и истиной (а что есть истина?!.), искренностью и наигрышем в кино и в жизни, трагизма из них не высекают, наоборот, даже то, что лежало на поверхности, уходит в подтекст. Поначалу в интервью героиню спрашивали, что она хочет услышать при входе в рай - и актриса не сказала. Но вспомнила под конец и запоздало решила на вопрос журналиста ответить, специально ради этого готова с ним связаться, но с близкими ответом делиться не спешит и вслух не произносит, чего же она все-таки у райских врат желала бы услышать... Неужели правду?!

Более популярна другая пьеса Питера Куилтера "Несравненная", тоже про певицу, но не столь известную, а прославившуюся тем, что голосила дурным голосом, искренне полагая себя оперной звездой. Джуди Гарленд все-таки звездой была хоть и не оперной, а киношно-эстрадной, зато настоящей - я не знаток ее творчества, видел, может, один, много два фильма с ее участием, совсем не знаю песенного репертуара Гарленд, но полагаю, что она всяко заслужила в память о себе картину поинтереснее, поглубже этой.

Рене Зелвеггер, загримированная под Джуди Гарленд, конечно, неузнаваема - и хочется верить, что личное достижение актрисы в сем тоже имеется, а не только техническое мастерство визажистов играет роль, за которую потом артистка получает премии. Но драматургически "Джуди" тривиальна до неприличия. То есть по факту героиня - преждевременно спившаяся, вышедшая в тираж, срывающая выступления и оставшаяся без дома по уши в долгах разведенка (после третьего брака!), у которой последний муж (демоничный Руфус Сьюэлл) забрал двух младших детей. Но в фильме она подается как жертва, во-первых, кино- и шоу-бизнеса, а во-вторых, как мужского шовинизма.

Вероятно, не без оснований - Джуди с детства знала только труд и не видала детства: ее с юных лет эксплуатировали студии, лишали элементарных радостей, вплоть до того, что не давали выспаться, а вместо этого пичкали таблетками, не говоря уже о том, что с мальчиками нормально погулять. Но в флэшбеках картины барабас-продюсер - естественно, белый гетеросексуальный богач - выступает до кучи чуть ли не педофилом, склоняющим Джуди-подростка к сожительству (совсем в лоб этот момент подать забоялись, потому что можно иск схлопотать, но намеки недвусмысленны). А дальше - несчастной, бедной, выбивающейся из сил женщине сочувствуют другие женщины, черные и геи, больше жалости, а подавно помощи, ей ждать неоткуда.

Основные события (воспоминания о детстве всплывают корявыми флэшбеками) происходят зимой 1968 года за шесть месяцев до смерти Гарленд - в отчаянном положении, вынужденная оставить детей на попечении бывшего мужа, 47-летняя Джуди по контракту отправляется в Лондон, где у нее еще остались поклонники. Но тут же вместо успешных выступлений с эстрады клуба "The Talk of the Town", принимается усиленно контракт срывать - пьет, психует, вытворяет непотребства даже на сцене, а уж за кулисами подавно. Параллельно успевает влюбиться в молодого красавца Микки (нарочито - а может просто у создателей опуса вкус таков - приторный Финн Уиттрок) и даже выскочить за него - четвертый брак! - замуж, моментально разочаровавшись: тот ее обнадежил новыми бизнес-перспективами и подвел... Антрепренер (почти бессловесные эпизоды Майкла Гэмбона) выходки Джуди едва терпит, но держится в стороне, работающие непосредственно с героиней менеджеры (женщина и черный, ну конечно) из сил выбиваются, стараясь угодить ей и одновременно ее утихомирить, пара престарелых гомосексуалов-фанатов, со своей стороны, вдохновляют артистку, но несмотря на природный дар и старания собрать волю в кулак ангажемент срывается, все-таки увенчанный апофеозом, триумфальным "прощальным" выходом звезды на сцену под песенку из "Волшебника страны Оз" (пьеса Куилтера, кстати, называется "Конец радуги"...).

Наверное, авторы полагают, что искренне отдают дань легенде - на деле они ее только опошляют: вместо живой, противоречивой, с массой недостатков, за которыми интересно было бы разглядеть нечто подлинное, героини они подсовывают перемазанную куклу, воспроизводящую забойный ретро-хит.

Процесс доения козла - не самое увлекательное зрелище; в фильме доят, правда, альпаков - это такие мохнатые скотинки, которые молоко дают, но тоже ценой больших усилий, по сюжету именно их разводит Натан Гарднер, главный герой "Цвета иных миров", которого играет Николас Кейдж. Уже одной рожи Кейджа довольно, чтоб вызвать отторжение от картины, но им дело не ограничивается: занудство и тягомотина (хронометраж больше двух часов! каюсь, я не дотерпел до конца...) сочетаются с уродливым натурализмом и нагружены до кучи "идейностью". А все это тем не менее уже названием отсылает к творчеству Г.Ф.Лавкрафта!

Как ни странно, я для себя Лавкрафта открыл сравнительно недавно -

https://users.livejournal.com/-arlekin-/3121530.html

- и как раз потому, что повесть "Цвет иных миров" у меня на памяти, давался диву: зачем - если только из маркетинговых соображений, но неужели срабатывает? - нужен отсыл к первоисточнику, если от него в сценарии едва-едва завязка просматривается? Фермерское семейство Гарднеров начинает испытывать необъяснимые трудности вследствие падения метеорита, а на самом деле типа высадки пришельцев - у Лавкрафта, кстати, подоплека происходящего не конкретизируется, а под "иными мирами" писатель обычно понимал не столько банальных инопланетян, сколько параллельно существующие в других временных измерениях древнейшие цивилизации. Но главное - Лавкрафт в минимальной степени описывает события и явления, а "ужас" нагоняет подробностями их последствий и ощущений тех, кто с этими явлениями сталкивается. Что для кинематографа, конечно, ставит задачи почти неразрешимые - но опять же, если не стремиться их решать, зачем трогать Лавкрафта, мало, что ли, неплохих в своем роде, относительно качественных "ужастиков" и без всяких литературных реминисценций снято, уж всяко получше нынешнего "Цвета..."!

Картина же Ричарда Стэнли как будто не прозой Лавкрафта вдохновлена (кстати, в фермерском доме откуда ни возьмись обнаруживается "Некрономикон"! но это "интеллектуальный" прикол того же сорта, что и кадры "Крестного отца" в телевизоре, который смотрит герой Кейджа - будто бы любимый фильм жены! за жену не знаю, а дядюшке Копполе, стало быть, сделали приятное...), но пародией Максима Галкина на американские фильмы ужасов (с которой создатели "Цвета иных миров" едва ли знакомы - а жаль, она, может быть, помогла бы им хоть отчасти избежать позорного провала...), ну то есть гиперболизированные до пародийности штампы эксплуатируются на голубом глазу, и все это "подкрепляет" своим присутствием Николас Кейдж, на которого и так-то смотреть невозможно.

Мало того что по фермерскому участку, куда упал "предмет" из космоса, разлетаются фантастические, на компьютере нарисованные, гигантские "стрекозы" и прочие чудеса, а обычные животные и, далее, люди, превращаются, сливаются в невнятных (и не пугающих, а смехотворных, несмотря на грубый физиологизм визуальной подачи) монстров; так еще в повествование вводится глава местной администрации, которая вопреки нарастающей катастрофе продвигает заранее согласованный бизнес-план по строительству резервуара питьевой воды. Ну дожидаться, пока выяснится, что пришельцы ни при чем, а это все капиталисты проклятые, выжиги ради мелкой корысти природу потравили и породили мутантов, испортили честным труженикам жизнь, я, понятно, не стал - иначе бы сразу отправился на "Темные воды" (одновременно в прокате идет очередное "дело о пеликанах", меня совсем не привлекающее), и надеюсь, что до такого не дошло, но и терять время, чтобы убедиться в обратном, не захотел. Кстати, собственные социально-политические воззрения Лавкрафта были таковы, что удивительно, как его по нынешним временам в "просвещенном" мире еще цензурным запретам не подвергают.