Второй раз после ММКФ выбрался в кинозал, впервые за весь пост-карантинный период на кинотрансляцию театрального спектакля, поскольку уже привык смотреть их онлайн из-под одеяла без трусов, но тут дело такое, что, может, зрелище и не самое на первый взгляд роскошное, а предпочтительнее ради него сходить в кино! На сцене (в нашем случае на экране) - всего три актера, помещенные в крутящийся стеклянный "аквариум", изнутри нехитро меблированный (сценограф Эс Дэвлин), а основным и практически единственным символическим элементом оформления служат груды картонных коробок, в каких обычно (ну по крайней мере для западных и особенно американских фильмов обычно) уволенные сотрудники выносят из офиса личные вещи. Эти коробки вместе с простейшей конторской мебелью составляют, помимо видеопроекций на заднике, декорацию монументального, эпичного трехактного спектакля, внутренняя хронология которого охватывает без малого два столетия и вмещает биографии нескольких поколений семьи еврейских иммигрантов-предпринимателей, начиная с переезда в 1844 году из Баварии в Алабаму старшего из трех братьев, Хаима (запросто переименованного американским таможенным чиновником в Генри, но свято хранившего на новой почве древние традиции предков), заканчивая крушением бизнес-империи "Леман бразерс" в 2008-м как характерного явления для мирового кризиса на фондовом рынке, к моменту которого в правлении корпорации уже ни одного носителя фамилии отцов-основателей не осталось. Всего трое актеров - впрочем, блестящих: Бен Майлз, Адам Годли, а главное, Саймон Рассел Билл (несколько лет назад запомнившийся мне заглавной ролью в "Тимоне Афинском" Шекспира, которого я тоже в кинотрансляции смотрел), без каких-либо высокотехнологичных спецэффектов и даже без старорежимной театральной атрибутики вроде накладных бород, а что совсем удивительно, вовсе без переодеваний, не снимая строгих немарких пиджаков (художник по костюмам Катрина Линдси) на протяжении трех актов буквально, на глазах перевоплощаются в представителей разных поколений семьи, включая женщин и детей, не говоря уже о стариках (это отчасти наивно и потому весело, но вместе с тем и парадоксально убеждает драматически!), за их лицедейством - в лучшем смысле слова - наблюдать отдельное удовольствие, этим "Трилогия братьев Леман" сродни эпического размаха постановкам Робера Лепажа, в частности, "Трилогии драконов", "Липсинку", "Семи притокам реки Ота" и др. (хотя визуально произведение Мендеса гораздо скромнее, аскетичнее, лаконичнее); но все-таки не этим спектакль меня в первую очередь подкупил, а качеством драматургии.
В основе - радиопьеса Стефана Массини, рассчитанная на 9 (девять!) часов эфира; для театра ее адаптировал Бен Пауэр и превратил в трехактную, вероятно, пожертвовав многими занятными подробностями характеров и судеб героев (в третьей части, правда, история превращается, к сожалению, отчасти в дайджест финансовых сводок и повествовательность теряет в связности, становится пунктирным); но отчего ни драматург, ни режиссер (более известный по киноработам) не стали отказываться - так это, во-первых, от разветвленной, чуть ли не масштабов опер Вагнера (и ассоциация неслучайная, "гибель богов" здесь, конечно, в культурном "анамнезе" присутствует! и вагнеровская, и висконтиевская, и всяческие семейные саги 19-20 вв, Томаса Манна, Джона Голсуорси, Теодора Драйзера и далее везде вплоть до Максима Горького, тоже!) система фраз-лейтмотивов; а во-вторых, ключевые для восприятия истории Леманов в целом библейские, ветхозаветные реминисценции. Что касается первой особенности текста - пьеса из себя представляет по сути драматическую поэму (вплоть до того, что актеры о своих персонажах нередко говорят в третьем лице), где закольцованы и повторяются не только отдельные метафорические образы, но и синтаксические периоды; за развитием драматургической формы, то есть, наблюдать не менее интересно, чем за виртуозным лицедейством исполнителей, но более всего в той ее части, которая определяется второй особенностью пьесы. А именно - важнейшим, на мой взгляд, фундаментальным лейтмотивом "Трилогии" становится божья кара, насылаемая на род людской за грехи, и в самую первую очередь за безверие, за отпадение от Господа-Создателя, глобальная катастрофа, будь то Всемирный потоп (в пьесе он сопоставляется напрямую с биржевым кризисом 1929 года и последующей "великой депрессией"), Вавилонское столпотворение (о нем заходит речь в связи с глобализацией, когда языковые барьеры становятся препятствием к дальнейшему наращиванию выгоды и требуется "универсальный язык" ради более успешного ведения международной торговли), или, что на мой взгляд имеет первостепенное значение для понимания спектакля, Казни египетские.
"Трилогия братьев Леман" хороша тем, что вопреки даже утверждениям самих авторов и продюсеров в интервалах между актами, она не сводится ни к одному из заявленных в ней содержательных пластов, не впадает в пошлую аллегоричность (это при библейских подтекстах!) и не манипулирует реакциями аудитории, не навязывает готовых ответов, выводов, мало того, и вопросы каждый волен ставить перед собой исходя из зрительского и житейского опыта собственные, в зависимости от "считанного" уровня текста: кто-то увидит анти-капиталистический памфлет, иллюстрирующий тезисы классиков марксизма-ленинизма о неизбежном крушении паразитарного империалистического капитализма (а то и вовсе аргумент в пользу инвектив по адресу еврейских дельцов, ничего не производящих, но безбожно наживающихся на честных тружениках, какими полны, скажем, "Дневники писателя" Достоевского, не говоря уже о некоторых более одиозных позднейших литературных сочинениях); а кто-то - наоборот, еврейскую, чуть ли не "талмудическую" притчу, для чего "Трилогия" формальных поводов дает не меньше, отталкиваясь от завязки про трех братьях-"патриархах", ступивших на землю обетованную давших начало роду, заканчивая опять же прямыми отсылами к Ною, Вавилону и Моисею; ну и жанр семейной саги, заимствованный из реалистической прозы 19го века, тоже никто со счетов не сбрасывает. Лично мне, однако, религиозная подоплека сюжета видится принципиальной, и не только в свете "популярной иудаики", не только с точки зрения истории отдельно взятой семьи и отдельно взятого предприятия. Экономика т.н. "общества потребления" (расхожий пропагандистско-идеологический жупел, абсолютно лишенный настоящего смысла, но удобный в обращении) будто бы - недвусмысленно, как бы сами себя разоблачая, заявляют персонажи со сцены и с экрана - держится на вере, что покупать надо как можно больше, и не из необходимости, даже не из желания, а потому что покупать и значит жить... В третьей части спектакля с несколько безвкусной навязчивостью и прямолинейностью ставится вопрос ребром: что будет, "если люди перестанут верить?" - и подразумевается, что вопрос этот риторический... Однако применение его в предложенном контексте подразумевается ограниченное: дескать, тут вся потребительская, паразитическая система и обвалится в момент, что и требовалось доказать - а между тем заданная проблема куда шире, чем, может быть, кажется и драматургам, и режиссеру.
В средней части пьесы есть эпизод, где один из маленьких Леманов, представитель второго поколения клана, доводит до исступления учителя-ребе своими рассуждениями по поводу толкований Ветхого завета, к примеру, сюжета о Казнях египетских. Раввин опрашивает детей, и каждый из учеников должен назвать одну казнь, затем следующую и т.д. (число 10, кстати, и в других элементах структуры пьесы обнаруживается, текст в плане формы выстроен изощренно, очень просчитанно), доходит до маленького Лемана и у ребе завязывается спор с ребенком по поводу египетских первенцев: мальчик говорит - стоило ли трогать невинных младенцев, если Бог мог запросто убить фараона и освободить евреев от его тирании? Как ни странно, с этого "недоверия" к Богу, сомнения в его исключительной мудрости и справедливости, высказанное ребенком на заре нового материалистического и прагматичного двадцатого века, похоже, и начинается закат империи Леманов, худо-бедно, а все же благополучно пережившей до того Гражданскую войну в США, а затем и две мировые, и попутно "великую депрессию". Траур по первым Леманам согласно завету прародителей и традицией, вывезенной ими из Баварии, длился неделю - на целую неделю, с убытками не считаясь, закрывали еще не слишком крупное на тот момент семейное предприятие; а самый старший из братьев, всего лишь владевший лавкой в провинциальном городке на Юге, непременно запирал ее в Шаббат, но открывал в воскресенье, когда отдыхали все прочие. Когда умирали дети "патриархов" клана, траур по ним сократился уже до трех дней, но хоронили их по-прежнему сообразно традиции, в гробах без ручек, а на прощание собиралась вся родня. По случаю скорби о последнем Лемане, остававшемся в правлении некогда семейной фирмы, офис транснациональной корпорации закрылся... на три минуты - большего простоя современные дельцы не смогли и не захотели себе позволить. Вскоре фирма обанкротилась и дело с почти двухвековой историей в прежнем виде перестало существовать - вольно усматривать в том сугубо экономические причины и винить спекулятивный, непроизводительный характер капитализма сегодняшнего типа, у истоков которого стояли как раз и Леманы тоже (вместо того, чтоб инвестировать в производства, на каком-то этапе предпочитающие делать деньги из денег, то есть фактически "из воздуха", богатея на торговле и перепродаже акций: фиктивного, а не реального товара); или рассматривать измельчание героев от поколение к поколению с психологических, моралистических позиций (достаточно проследить, как решительно добивались своих невест первые Леманы - и как впоследствии богатого наследника окрутила на скачках нахальная разведенная шлюшка); но мне думается, речь идет не только о политэкономии или, на худой конец, обыденной морали, а все же о том, что вера сменилась "доверием" в чисто утилитарном и условном его понимании: вместо Бога человечество постепенно, незаметно, зато бесповоротно вверилось "трастовым" компаниям... буквально "поклонилось Золотому Тельцу" (этот библейский образ не проговаривается в тексте напрямую, что было бы вульгарной манипуляцией - но непременно приходит на ум)!.
Крушение башни (целых двух...), потоп (обвал курсов) и остальные "казни египетские" не замедлили последовать - но данная проблема, чем спектакль, мне кажется, дополнительно ценен, касается отнюдь не исключительно капитализма, хотя, безусловно, его создатели по привычке, по инерции (и вот это не слишком интересно) осваивают весь набор лево-либеральных демагогических клише ("общество потребления" лишь самое расхожее среди них); что угодно в человеческой жизни, любая, а подавно общественная затея начинается с веры - капитализм, мировая революция, коммунизм в отдельно взятой стране, национал-социализм, государство Израиль... - и мечты рушатся, когда вера утрачена, даже если изо всех сил и с применением любых "научных" знаний действовать, трудиться с фанатичным усердием, безжалостно расправляться с конкурентами и врагами... Смышленый и отважный еврейский мальчик Леман чего-то важного, стало быть, в свое время недопонял: если Господь всемогущий вместо того, чтоб тупо убить фараона, заморачивается насчет этакой нелепицы, как дождь из жаб, то уж наверное, знает, что делает и зачем. А вот человеку стоит поднапрячься, чтоб уяснить, зачем - хотя, в общем-то, ответ лежит на поверхности: как говорится, Бог не фраер.
