(no subject)
Я умру, говорят, мы когда-то всегда умираем.
Как бы так угадать, чтоб не сам - чтобы в спину ножом:
Убиенных щадят, отпевают и балуют раем...
Не скажу про живых, а покойников мы бережём.
В грязь ударю лицом, завалюсь покрасивее набок,
И ударит душа на ворованных клячах в галоп.
В дивных райских садах наберу бледно-розовых яблок.
Жаль, сады сторожат и стреляют без промаха в лоб.
Прискакали - гляжу - пред очами не райское что-то:
Неродящий пустырь и сплошное ничто - беспредел.
И среди ничего возвышались литые ворота,
И огромный этап - тысяч пять - на коленях сидел.
Как ржанёт коренник — я смирил его даром овсовым,
Да репей из мочал еле выдрал, и гриву заплёл.
Пётр-апостол, старик, что-то долго возился с засовом —
И кряхтел и ворчал, и не смог отворить — и ушёл.
Тот огромный этап не издал ни единого стона,
Лишь на корточки вдруг с онемевших колен пересел.
Вот следы пёсьих лап... Да не рай это вовсе, а зона!
Всё вернулось на круг, и распятый над кругом висел.
Всем нам блага подай, да и много ли требовал я благ?
Мне - чтоб были друзья, да жена - чтобы пала на гроб,-
Ну а я уж для них наберу бледно-розовых яблок.
Жаль, сады сторожат и стреляют без промаха в лоб.
Херувимы кружат, ангел окает с вышки — занятно.
Да не взыщет Христос — рву плоды ледяные с дерев.
Как я выстрелу рад — ускакал я на землю обратно,
Вот и яблок принёс, их за пазухой телом согрев.
Я вторично умру — если надо, мы вновь умираем.
Удалось, бог ты мой, — я не сам, вы мне пулю в живот.
Так сложилось в миру — всех застреленных балуют раем,
А оттуда — землёй, — бережёного бог бережёт.
В грязь ударю лицом, завалюсь после выстрела набок.
Кони хочут овсу, но пора закусить удила.
Вдоль обрыва с кнутом по-над пропастью пазуху яблок
Я тебе привезу, ты меня и из рая ждала...
Как бы так угадать, чтоб не сам - чтобы в спину ножом:
Убиенных щадят, отпевают и балуют раем...
Не скажу про живых, а покойников мы бережём.
В грязь ударю лицом, завалюсь покрасивее набок,
И ударит душа на ворованных клячах в галоп.
В дивных райских садах наберу бледно-розовых яблок.
Жаль, сады сторожат и стреляют без промаха в лоб.
Прискакали - гляжу - пред очами не райское что-то:
Неродящий пустырь и сплошное ничто - беспредел.
И среди ничего возвышались литые ворота,
И огромный этап - тысяч пять - на коленях сидел.
Как ржанёт коренник — я смирил его даром овсовым,
Да репей из мочал еле выдрал, и гриву заплёл.
Пётр-апостол, старик, что-то долго возился с засовом —
И кряхтел и ворчал, и не смог отворить — и ушёл.
Тот огромный этап не издал ни единого стона,
Лишь на корточки вдруг с онемевших колен пересел.
Вот следы пёсьих лап... Да не рай это вовсе, а зона!
Всё вернулось на круг, и распятый над кругом висел.
Всем нам блага подай, да и много ли требовал я благ?
Мне - чтоб были друзья, да жена - чтобы пала на гроб,-
Ну а я уж для них наберу бледно-розовых яблок.
Жаль, сады сторожат и стреляют без промаха в лоб.
Херувимы кружат, ангел окает с вышки — занятно.
Да не взыщет Христос — рву плоды ледяные с дерев.
Как я выстрелу рад — ускакал я на землю обратно,
Вот и яблок принёс, их за пазухой телом согрев.
Я вторично умру — если надо, мы вновь умираем.
Удалось, бог ты мой, — я не сам, вы мне пулю в живот.
Так сложилось в миру — всех застреленных балуют раем,
А оттуда — землёй, — бережёного бог бережёт.
В грязь ударю лицом, завалюсь после выстрела набок.
Кони хочут овсу, но пора закусить удила.
Вдоль обрыва с кнутом по-над пропастью пазуху яблок
Я тебе привезу, ты меня и из рая ждала...
