second trimester

Молодая индийская женщина, узи-специалист, долго измеряла нашего малыша, мы все смотрели на большой экран на стене и охали при каждом виде узнаваемой части тела. Девушка улыбалась, говорила, что все выглядит прекрасно, и спорила с Олегом, что он не сможет сам распознать пол ребенка. После внешнего узи, мне стали делать внутреннее узи, которое занимает пару минут и проверяет, все ли в порядке с плацентой. Во время внутреннего узи в кабинет вошла еще одна медсестра и принесла нам фотографии малыша. И вот мы рассматриваем нашего курносика на фотографиях и гадаем, кто же это может быть, как вдруг я слышу, что индийская девушка, продолжая делать мне узи, говорит второй медсестре позвать врача. Я посмотрела на лицо узи-специалиста, и тут-то мое сердце куда-то покатилось вниз. Зашла врач, медсестра что-то тихо сказала, и они вдвоем стали внимательно смотреть на экран. Теперь узи мне уже делала врач, молча и долго. Узи закончилось, и врач попросила нас пройти в ее кабинет.

В следующие полчаса мы узнали, что у меня очень редкое осложнение, которое называется vasa previa. Встречается оно раз в 3,000+ случаев, и заключается в том, что вена плаценты с кровью ребенка не прикреплена ни к плаценте ни к пуповине, и находится прямо над открытием матки. Это означает, что при родах эта вена легко разрывается, и ребенок в течение нескольких минут теряет свою кровь. Если это осложнение не диагностировать до родов, ребенок умирает в 90% случаев от потери крови. С диагнозом же женщину кладут в больницу где-то на 30-й неделе на строгий постельный режим, где за ней и ребенком постоянно следят, и делают кесарево на 35-36 неделе. Основная цель – предотвратить естественное начало родов и разрыв этой вены. Вот картинка для наглядности.

И вот сидим мы с Олегом напротив врача и все это слушаем, и я про себя думаю, что это все какой-то дурацкий сон, и вообще это не про нас, и надо поскорее уйти и обо всем забыть. Олег говорит врачу, что мы живем в пяти минутах от нашей больницы и можем сами сразу приехать. И врач нам объясняет, что если вдруг что-то не так, меня должны будут оперировать в течение 2-3 минут, поэтому обязательно нужно быть в это время в больнице, где будут готовы и врачи, и операционная комната, и аппаратура, особенно это важно, если нужно будет делать переливание крови ребенку в случае разрыва вены. Тут врач еще добавляет, что Принстоновская больница не оборудована для таких сложных случаев, и мне нужно лежать в больнице в Филадельфии (это час езды от нас). И я понимаю, что это совсем серьезное что-то.

При выходе врач нам говорит, что мы должны придти на еще одно узи в 28 недель и что есть маленький шанс в 5-10%, что эта вена сдвинется, но чтобы мы сильно на это не надеялись. И добавляет, чтобы я ни в коем случае не гуглила информацию в интернете об этом диагнозе.

Как же она была права! По дороге домой я успела прочитать несколько статей в интернете, и потом зареклась больше ничего не читать (несчастных историй у этого осложнения гораздо больше, чем счастливых... и читать про это хуже любых фильмов ужасов). И вот приехали мы домой, а там уже приходят гости, и мне надо улыбаться и радоваться, а в голове как молотком: больница, кесарево, недоношенный ребенок, риск кровотечения, переливание крови... Короче, несколько дней мы с Олегом жили в очень странном состоянии, будто в каком-то кошмаре, в который не совсем хотелось верить. Потом пришло спокойствие, что все переживем, главное, чтобы ребенок родился здоровый. Помню, как я постепенно свыкалась со всеми этими новостями. Легче всего было свыкнуться с постельным режимом в больнице (буду книги писать!) и кесаревым (одни естественные роды у меня уже были, буду довольствоваться этим), сложнее всего – с мыслями о недоношенном ребенке и потенциальных рисках и проблемах. Идеальная картинка родов быстро сменилась другой, противоположной, в которой весь фокус только на здоровом ребенке, а все остальные проблемы воспринимаются как необходимый фон.

Через пару недель я совсем отошла и перестала постоянно думать об этом, правда подсознательно страхи из меня выходили то в каких-то кровавых ночных снах, то в страшных мыслях, от которых сложно было избавиться. Сейчас прошло уже два месяца, и как-то все улеглось. Правда, на рутинном визите к моему врачу пару дней назад, я опять окунулась во все эти ужасы, которые могут нас ожидать. Врач сказал, что скорее всего меня будут оперировать на 34-35 неделе, поскольку тут риск не только в разрыве вены, но и в ее зажиме, когда уже большой ребенок может вену прижать и из-за этого не получать достаточно кислорода. И обсудил со мной, что как хорошо, что меня диагностировали заранее, поскольку даже в Штатах делать такое внутреннее узи c color Doppler технологией не входит в стандартную практику, отсюда и такой высокий уровень диагностирования только во время родов, когда уже совсем поздно. (Я, кстати, даже не нашла перевода vasa previa на русский, есть только перевод placenta previa – предлежание плаценты, но это менее опасное осложнение).

Каждую ночь перед сном я мысленно пытаюсь сдвинуть эту вену куда-нибудь, и всем сердцем надеюсь, что на завтрашнем узи нам скажут, что мы попали в эти 5-10%, когда все само прошло, и можно обо всем забыть как о кошмарном сне. Но головой, конечно, понимаю, что надо морально готовиться к больнице и ко всему остальному. Тяжело думать о том, что я не буду с Лизкой рядом так долго до появления бэбика, я очень хотела уделить ей максимум внимания перед вторым малышом, а тут у Лизы мамы не будет рядом пару месяцев, а потом вдруг мама есть, но уже с новым ребенком. Успокаивает то, что они с Олегом станут гораздо ближе друг другу.

Физически я сейчас чувствую себя нормально, если не считать стандартных проблем всех беременных. Врачи мне запретили любую минимальную активность. Я и сама теперь как-то очень настороженно к своему телу отношусь. Вот если раньше при болях в животе я думала, что это просто живот растет, мышцы растягиваются и т.д., теперь я сразу иду проверять, нет ли кровотечения. Будто на пороховой бочке сижу, при этом стараюсь наслаждаться жизнью.

Вся эта ситуация безумно сильно сблизила меня с моим неродившимся малышом. Я помню, как еще в то майское утро, когда только увидела позитивный тест, то первая мысль была не о том, что я беременная, а о том, что «ах, вот как начинается жизнь этого нового человека... с этого экрана на тесте и с моих мыслей о нем». И всю беременность, а особенно после этих проблем, я просто чувствую себя неким проводником, который помогает этому человеку перейти из одного состояния в другое. Неважно, внутри он меня или снаружи, он просто уже появился в этой вселенной, а я просто такая оболочка, которая помогает ему прожить этот период его развития. Будто это сейчас не моя история, а история этого человека.

А мечта у меня теперь одна – родить этого малыша в 2016 году, чтобы он был хотя бы 37-38 недель, полностью доношенный и абсолютно здоровый. Как долго я буду лежать в больнице и как я буду рожать меня сейчас мало волнует. А на фотографии тренд моего пуза в 12-16-20-24-28 недель. Изначально хотела показать этот тренд в самом конце на 40-й неделе, но кто ж теперь знает, где я буду в свои 32-36-40 недель.

Ну что, пожелайте мне удачи завтра и пришлите лучи здоровья! (Я тут сижу одна в ночи и нервничаю, Олег еще в Бостоне, прилетит завтра утром прямо сразу в Филадельфию, чтобы вместе на узи пойти). Может быть, чудо случится, и вена эта все-таки сдвинется. Мне тогда будет немного стыдно за этот длинный пост, но как же я буду счастлива, как счастлива...