Солнце на излете струны.
Разруби изломанный мир, оглянись вокруг, оглянись – и вернись.
Жаром над травою парит, а куда ни глянь – все огни, раз огонь, два огонь, да и три – у стены.
Разлетелись перья и сны, долгий звук слетевшей струны, воды холодны и темны -
горизонт звенящей струной
разверни.
Ради чего я не сплю ночами, вновь кипячу подостывший чайник, тихо вожусь на кухне, свечами враз разгоняя мрак? Лет пролетело не помню сколько, птица та сокол, а может, сойка? Вновь уронила солонку – солью кто-то мне пишет так: если ночами тебе не спится, вспомни, какая ты, детка, птица, что-то в тебе все еще искрится, бьется в груди теплом. Я наливаю по полной чашке. Хлеб, ты меня извини, вчерашний. Знаешь, я вру, говоря: мне страшно… Впрочем, я не о том.
Где-то другой, не остывший, вечер, где-то и ярче, и жгучей свечи, может, была эта птица – кречет? Только вот что с того… Кто-то зовет, все не может сдаться, тянет сквозь ночь и сквозь память пальцы, кто-то не может со мной расстаться…
Я не хочу его.
Я попробую
Сделать хоть что-то,
А что –
Неважно.
Научиться смотреть в глаза, читать между строк.
Чтобы каждый листок осенний
И лист бумажный
Как ножом бы врезался в грудь мне
И плоть рассек.
А когда пахнет дымом, мы можем смотреть на запад,
Различая за крышами розовые облака.
Это город горит, запомни же этот запах,
Это в пламени корчится вымученная строка.
И когда опять
Чувствуешь ветер.
И чей-то выстрел
Разбивает вдребезги ломкую тишину,
Можно видеть,
Как легкие чьи-то мысли
Разлетаются пеплом
И тихо к асфальту
Льнут.
Сделать хоть что-то,
А что –
Неважно.
Научиться смотреть в глаза, читать между строк.
Чтобы каждый листок осенний
И лист бумажный
Как ножом бы врезался в грудь мне
И плоть рассек.
А когда пахнет дымом, мы можем смотреть на запад,
Различая за крышами розовые облака.
Это город горит, запомни же этот запах,
Это в пламени корчится вымученная строка.
И когда опять
Чувствуешь ветер.
И чей-то выстрел
Разбивает вдребезги ломкую тишину,
Можно видеть,
Как легкие чьи-то мысли
Разлетаются пеплом
И тихо к асфальту
Льнут.
…А потом ты сжимаешь пальцами плоть ножа –
Ледяную, острую, злую плоть.
Здесь так просто все – надавил, повернул и сжал.
А теперь не забудь – подотри, а то пролилось.
Только крови нет. Если холодный, густой туман,
И сухая листва, и полотнища паутин.
Сколько б ты себе не нанес этой сталью ран,
Из-под кожи плещет осенняя влага-стынь.
Ни горячих струек, ни алых густых ручьев –
Только первый холод, тончайший ночной ледок.
И не спрашивай: как так? Не спрашивай: это чье?
И куда подевался крови багряный ток.
Ледяную, острую, злую плоть.
Здесь так просто все – надавил, повернул и сжал.
А теперь не забудь – подотри, а то пролилось.
Только крови нет. Если холодный, густой туман,
И сухая листва, и полотнища паутин.
Сколько б ты себе не нанес этой сталью ран,
Из-под кожи плещет осенняя влага-стынь.
Ни горячих струек, ни алых густых ручьев –
Только первый холод, тончайший ночной ледок.
И не спрашивай: как так? Не спрашивай: это чье?
И куда подевался крови багряный ток.
…Потому, что всё говорит о том, что тебе не забыть никак –
Потому-то осени тихий звон ты читаешь, как верный знак.
Забивает горло осенний дым, разъедает глаза слеза,
Все, что в прошлом – в прошлом, да черт бы с ним. Отыщи к ноябрю скрижаль
Ледяного зеркала троп и луж, очертаний в осенней мгле.
И дождя ночного холодный душ будет капать в твоем окне.
...Опустеют улицы к декабрю, станет воздух, как черный лед,
Кто тогда тебя позовет в игру, из осколков кто соберет.
Потому-то осени тихий звон ты читаешь, как верный знак.
Забивает горло осенний дым, разъедает глаза слеза,
Все, что в прошлом – в прошлом, да черт бы с ним. Отыщи к ноябрю скрижаль
Ледяного зеркала троп и луж, очертаний в осенней мгле.
И дождя ночного холодный душ будет капать в твоем окне.
...Опустеют улицы к декабрю, станет воздух, как черный лед,
Кто тогда тебя позовет в игру, из осколков кто соберет.
Когда огорчалась, ни разу назад не смотрела. А небо вслепую любило, смеялось и пело, а небо сверкало алмазами в черной коробке, а небо лилось золотым и серебряным светом…
Ты тоже смеялась.
Но ладно. Не будем об этом.
Не будем об этом. Весна осушает дороги, весною крылатые сны и крылатые ноги, весною крылатые кошки, крылатые тени, весною открытые двери, прозрачные стены, откуда-то тянет дымком, а откуда-то – гарью…
Весною наш город весь пахнет бензином и сталью. Холодным железом, горячею острою пылью.
Весною наш город, как птица, сложившая крылья. Сложившая крылья, больная, в грязи и помете. И сотни птенцов, не познавших мгновенья полета, не знают о небе, и пусть никогда не узнают...
Ведь небо - алмазы и лед.
А они - убивают.
Ты тоже смеялась.
Но ладно. Не будем об этом.
Не будем об этом. Весна осушает дороги, весною крылатые сны и крылатые ноги, весною крылатые кошки, крылатые тени, весною открытые двери, прозрачные стены, откуда-то тянет дымком, а откуда-то – гарью…
Весною наш город весь пахнет бензином и сталью. Холодным железом, горячею острою пылью.
Весною наш город, как птица, сложившая крылья. Сложившая крылья, больная, в грязи и помете. И сотни птенцов, не познавших мгновенья полета, не знают о небе, и пусть никогда не узнают...
Ведь небо - алмазы и лед.
А они - убивают.
Выдохни резко, слышишь, как что-то бьется,
где-то внутри, где, по слухам, должно быть сердце?
Не выходи из дома за незнакомцем,
не открывай не тобой запертые двери,
не доверяй закоулкам вдали от солнца.
Выдох. И вдох. А теперь задержи дыханье,
стисни ладонь в кулачок, прижимая к горлу.
Не поперхнись, не вдохни и не выдай тайны,
чувствуешь, как замедляется пульс на шее?
Кровь обращается в венах ленивой стынью,
воздух из пуха становится острой сталью.
Не открывай на стук и не медли рядом, не выходи из дома, не трогай ключик. С тенью своей у стены не встречайся взглядом, лучше держи в груди этот шар колючий.
Не отпускай дыханье, сжимай в ладони.
Так вот и стой, болезненно выгнув спину.
…Если в сердечном токе, как в море, тонешь,
выдохни резко. Может быть, и застынет.
где-то внутри, где, по слухам, должно быть сердце?
Не выходи из дома за незнакомцем,
не открывай не тобой запертые двери,
не доверяй закоулкам вдали от солнца.
Выдох. И вдох. А теперь задержи дыханье,
стисни ладонь в кулачок, прижимая к горлу.
Не поперхнись, не вдохни и не выдай тайны,
чувствуешь, как замедляется пульс на шее?
Кровь обращается в венах ленивой стынью,
воздух из пуха становится острой сталью.
Не открывай на стук и не медли рядом, не выходи из дома, не трогай ключик. С тенью своей у стены не встречайся взглядом, лучше держи в груди этот шар колючий.
Не отпускай дыханье, сжимай в ладони.
Так вот и стой, болезненно выгнув спину.
…Если в сердечном токе, как в море, тонешь,
выдохни резко. Может быть, и застынет.
Это боль мою, светлую и звенящую,
По дороге в завтра несет весна.
Кто сказал, что не было настоящего –
Тот проспал.
Эти руки, стиснутые и сплетенные,
Этот мир и ветер – не миражи.
Стало счастье – сердцем, а дружба – кровью нам…
Это – жизнь.
По дороге в завтра несет весна.
Кто сказал, что не было настоящего –
Тот проспал.
Эти руки, стиснутые и сплетенные,
Этот мир и ветер – не миражи.
Стало счастье – сердцем, а дружба – кровью нам…
Это – жизнь.
Обменяй свою тень на мою в эту ночь Самайна,
Попытайся меня обмануть, или будь наказан.
…Есть пути, на которых души сгорают сразу,
Есть ответы, к которым даже вопросы – тайна.
Есть цветы, что цветут в ноябре, когда вышли сроки –
Даже я не смогу запретить им раскрыть бутоны,
Даже мне не прервать лепестков золотых потока…
Королевская власть – подчиненье иным законам.
Обменяй мое сердце на песню осенней ночи,
Кто отмечен дыханьем летним – за все заплатит.
…Слышишь, ветер холодный в холмах по ушедшим плачет?
В каждой сказке приходит время поставить точку.
Попытайся меня обмануть, или будь наказан.
…Есть пути, на которых души сгорают сразу,
Есть ответы, к которым даже вопросы – тайна.
Есть цветы, что цветут в ноябре, когда вышли сроки –
Даже я не смогу запретить им раскрыть бутоны,
Даже мне не прервать лепестков золотых потока…
Королевская власть – подчиненье иным законам.
Обменяй мое сердце на песню осенней ночи,
Кто отмечен дыханьем летним – за все заплатит.
…Слышишь, ветер холодный в холмах по ушедшим плачет?
В каждой сказке приходит время поставить точку.
Кто за тебя здесь в ответе? Да, в общем, никто...
Дверь закрывается в лето, в кармане пальто
две карамельки, билет на автобус домой.
Нежно и терпко полынью шар пахнет земной.
Золотом в сердце, медью в крови… Бирюза
спит под ресницами в серых усталых глазах.
Птица-сорока, стрекозка с прозрачным крылом,
вышли все сроки, тебя дожидается дом.
Встать на пороге, стряхнуть пустоту из-под век…
А на следы твои здесь опускается снег.
Дверь закрывается в лето, в кармане пальто
две карамельки, билет на автобус домой.
Нежно и терпко полынью шар пахнет земной.
Золотом в сердце, медью в крови… Бирюза
спит под ресницами в серых усталых глазах.
Птица-сорока, стрекозка с прозрачным крылом,
вышли все сроки, тебя дожидается дом.
Встать на пороге, стряхнуть пустоту из-под век…
А на следы твои здесь опускается снег.
