__selma__

Обожаю Берлин. Совершенно не знаю его, была там всего раза три (или четыре, если считать короткую паузу между самолётом, на котором я как-то пару лет назад возвращалась из Москвы и поездом до Гамбурга). От нас до Берлина всего полтора часа на поезде и я каждй раз удивляюсь, почему не езжу чаще, но как-то не нахожу ответа. Ну что ж, тем радостнее встреча с этим городом, когда я до него, наконец, добираюсь.

Ровно неделю назад в это время я как раз и предвкушала одну из таких встреч, сидя с Лилей lila_co и Ладой zypriotin в вагоне скоростного поезда Гамбург-Мюнхен. Этот поезд вёз нас в хаотичную солицу Германии. Наша маленькая компания, она же - фирма clutchartproject, решила а) развеяться, б) набраться новых впечатлений и вдохновения, в) познакомиться с интересными людьми и г) сняться в кино. Да, именно, - сняться в кино.

( Но обо всём по порядку, правда?Collapse )

Я тут встречала гостей и ездила с ними по европам. В качестве европ выступал Амстердам. Там хорошо - красиво, голландцы очень пофигистичные, прямо завидно. По улицам носятся трамваи-убийцы, велосипедисты - настоящие хозяева города, автомобилисты и пешеходы нервно курят в стороне. Холодно было, мы оказались в Голландии на следующий день после урагана, и порывы сырого ветра как бы говорили нам - не расслабляйтесь, девочки, я не так далеко ушёл!

На все прелести голландской столицы нам досталось ровно 24 часа, поэтому мы все время куда-то торопились. Хочется, конечно, еще - на подольше и в более тёплое время года.

В Rijksmuseum я поняла, что мне безумно нравится Франс Халс и что Bиллем ван Эльст писал именно такие букеты, которые мне хотелось бы носить на платьях. А еще меня удивило, что голландское небо, сохранённое для нас живописцами семнадцатого века, к 21-му столетию абсолютно не поменялось. Фантастика!

ARTE разбудил во мне ностальгию, показав фильм о Петербурге, таком, каким я его помню, и новом, которого я уже не знаю. Мой Питер - это Питер девяностых, город моих twentysomething. Это дикая смесь из первых фешенебельных ночных клубов, "Там-Тама" и пьяных ночей в студенческих общагах, валютных магазинов и Апрашки. Первый "Сникерс" купленный на двоих с подругой на площади Мира, той самой бывшей и настоящей Сенной, которой, кажется, судьбой уготовано быть местом стихийной торговли. Это ледяные февральские ветра на набережной канала Грибоедова и тихая июльская жара в Солнечном. Крики "С Новым Годом всех тех, кого я люблю!" из окна нашего "придворного" финэковского общежития (элитнейшее место за Казанским собором, зато тараканы и абсолютное отсутствие горячей воды!). Чтение конспектов на крыше перед летней сессией, совмещенное с загоранием. Загорание на пляже Петропавловки, не совмещенное уже ни с чем, самодостаточное и сконцентрированное на одной цели настолько, что ноги лежали не на песке, а задирались на гранитные стены - черные камни позволяли коже приобрести нужный оттенок особенно быстро. Ночная жизнь, подчиненная расписанию развода мостов, проливные утренние дожди, вечерние позолоченные закатным солнцем крыши. Эрмитаж, гастроли всевозможных европейских и американских балетных трупп, рисование автопортретов под чутким и восхищеннм руководством художника тде-то на Горьковской, уроки немецкого у студента из бывшей ГДР на Петроградке, попытки боди-арта и работа в банках, рок-н-ролл в "Мани-Хани" и Джо Кокер на крыше "Европы", кажущиеся ничего не значащими и мимолетными знакомства, меняющие жизнь твоих друзей, да и твою тоже. Любови и ненависти - да, именно так, во множественном числе. Жизнь, притворяющаяся бесконечной, в юном городе, притворяющимся вечным. Питер вовсе не сдержаный и холодный, Питер - бешеный и бесшабашный, как разочаровавшийся во всем и плюнувший на себя человек. В Питере можно все. Как же я скучаю!

Немцы, как оказалось, вовсе не обязательно такие немецкие, как гамбуржцы. Я провела четыре дня во Франкфурте и почувствовала себя практичеcки заграницей. Никаких тебе знаменитых опрятности и аккуратности. Педантичность? Простите, а что это такое? Все увиденные мною вокзальные часы в Ханау, а мне их на пути с перрона до маленького кафе встретилось пять штук, показывали совершено разное время. Подумаешь, какая ерунда - знать точное время на вокзале! 

*********

Купила кофе и журнал, села у неработающего центра продажи билетов дожидаться своего поезда. Подошёл волнующийся дядечка, попрыгал, вглядываясь в абсолютную темноту за закрытыми стеклянными дверьми. Постучал. Ну, думаю, жалко дядьку, уж закрылись, так теперь все. Но темнота откликнулась неслышным мне, но понятным дядьке вопросом, в ответ на который он сказал, что ему нужны билеты, а автомат не берёт у него купюры, что ты будешь делать! После небольшой паузы дядька вдруг присел и просунул под дверь деньги. Еще чуть позже явно довольная жертвоприношением темнота послала просителю билеты тем же путём, из-под двери. Вот вам и педанты.

*********

Франкфурт произвёл на меня впечатление города, полного булочных. На каждом углу, буквально, либо пекарня самообслуживания, либо булочник с каким-нибудь именем. Заполонившие Гамбург сетевые булочные во Франкфурте, похоже, не находят совершенно никакого признания - один единственный раз где-то на периферии зрения мелькнула вывеска "Кампс" и все. Если сравнить цены на простейшие булочки из пшеничного теста в городе на Майне с более-менее аналогичными с берегов Эльбы, то становитcя понятно, почему всяческим гигантам хлебопечения знaчительно уютнее живётся у нас, на севере - во Франкфурте вы заплатите 12 центов за то, за что в Гамбурге с вас спросят уже 30. Вот вам и пожалуйста.

**********

Сходила на выставку Эдварда Мунка. К своему стыду, кроме знамeнитого "Крика" и "Девочек на мосту" я совершенно ничего из его работ не видела. Как же удивлена и восхищена я была, увидев что и, главное, как он творил на холсте и с фотоаппаратом! Гений композиции, прекрасный автопортретист, человек, который писал картины, создававшиe полнейшую иллюзию жизни и движения, как столь любимый им кинематограф. Очень привлекательный внешне, упрямый, любопытный человек, который словно бы из вредности и противоречия прожил восемьдесят лет, назло депрессиям, алкоголизму и, главное, таланту - ведь люди, обладающие им, так часто покидают мир молодыми. А Мунк изобразил себя стариком в халате, в почти хичкоковском интерьере, с лицом, прописаным ровно настолько, чтобы зритель узнал его без колебания, но  мог долго думать над эмоциями. Раздражён ли старик вмешательством в его жизнь? Или ему, наоборот, интересно, что за человек разглядывет его из-за рамы картины? Работы Мунка словно бы затягивают в себя, они не просто изображают некое событие, они рассказывают историю, и пока ты к этой истории прислушиваешься, задумываешься над нею, ты совершенно незаметно для себя становишься участником или даже соучастником. И как же это здорово!